Фразу эту услышала не только Диана — Стас, Машка и Ольга, не сговариваясь бросаются врассыпную; немного помедлив, неспешным шагом направляется в сторону своего автомобиля и Диана. Её сознание парализовано непониманием, и она даже не замечает, что всё происходящее уже давно стало достоянием общественности: камеры мобильных не останавливают запись ни на минуту, пока не сядет зарядка, фотокамеры пестрят вспышками, ослепляя. Но не её. Она садится за руль и не может ехать. Мозг просто отказывается подавать телу сигналы. Мобилизируя последние внутренние ресурсы, едва слышно, одними губами, она проговаривает: “Тимошка”, — и топит педаль газа в пол.

Перед тем, как забраться в полицейскую машину, Круспе бросает спешный взгляд вокруг. В отличие от менее подготовленных коллег, вспышки фотокамер привлекли его внимание в первую очередь. Он уже прокручивает в голове... Нет, ничего он не прокручивает. Он потерян, как и все. Ещё раз осмотревшись, он мимоходом выцепливает из кутерьмы худшее из возможного: в стороне, возле одной из машин скорой помощи, завёрнутая в одеяло, с перепачканным растёкшейся косметикой лицом и заплаканными глазами сидит Ирина. Их взгляды пересекаются, и Круспе спешит отвернуться. Нет, не прокручивает он ничего. К такому он просто не готов. Он вообще не ожидал, что самый ужасный день в его жизни когда-нибудь настанет — ужасы случаются с кем угодно, но только не с ним. Рихард Цвен Круспе — баловень судьбы, в это верят все, в это верил и он. И вот сегодня этот день настал.

====== 23. Первое января (Личность поджигателя. Что дальше?) ======

Утро первого января — самое тихое утро в году. По крайней мере, в России, по традиции, по обыкновению. Но не для всех. Встретившись на рассвете, Диана, Стас, Маша и Ольга отправляются в путь — лицезреть масштабы разрушений, прикидывать перспективы, строить планы дальнейших действий. Чёрная потрёпанная хонда Ольги объезжает «Галактику» кругом — здание обнесено жёлтыми ленточками как место преступления. Пара полицейских автомобилей всё ещё дежурят у входа, но сами охранники порядка уже не проявляют никакой активности. Здание с виду пострадало не сильно: скорее всего, наибольший ущерб пожаром был нанесён в той его части, где располагалась злополучная подсобка без окон — но с улицы этого не узреть. Сделав третий траурный круг, ребята собираются уже покинуть пустырь, как вдруг с тыльной стороны, вне зоны видимости полицейских, замечают одиноко припаркованный видавший виды уазик. Сгорбленная фигура в форменном бушлате бродит вокруг автомобиля; издали кажется, будто это старик какой-то на рыбалку собрался, но приглядевшись, ребята узнают своего верного охранника. Подъехав ближе, они останавливаются. Первой из хонды выбегает Машка.

— Володь, ты что здесь делаешь? Ты что — домой не ездил?

Охранник поднимает на них уставший взгляд — вопреки ожиданиям, мужчина трезв, хотя выглядит так, будто постарел лет на двадцать.

— Домой? Нее... Я в ментовку ездил.

— Как? Тебя тоже арестовали? Уже отпустили? Расскажи!

— Не, я сам поехал — надо же было узнать, куда ребят направили. Правда, внутрь меня не пустили.

— И куда? В какое отделение? Сейчас же поедем туда! — не унимается Машка.

— Сороковое отделение. Знаете?

— Я знаю, — реагирует Стас, — недалеко от моей школы. Между общагой и детсадом, улица Металлургов, кажется.

— Верно, малый. Поезжайте. Если узнаете чего — сразу звоните.

— А ты как же, — заботливо интересуется Диана, — отправляйся домой, поспи, уже ничего не изменишь!

— Домой? Поспи? Нет, блять, не усну я, пока не пойму, как мы поджигателя прозевали. Я оператора-то в итоге нашёл — он, оказывается, нажраться за пультом успел и движения по служебным помещениям почти не отсматривал: как сам признался, смотрел только на картинки из зала. Моя промашка — вот и нанимай после этого человека по рекомендациям! Хотел было записи забрать, сам посмотреть — да не успел: менты опередили!

— Как? Значит, записи у них, и они могут делать с ними, что захотят, а мы теперь ничего не докажем? — в растерянности шепчет Ольга.

— Типа того. Плюс они в любой момент могут проверить пожарников, что сертификаты выдавали, а там — сами знаете, не всё чисто...

— Но ведь ребята — жертвы! Их же заперли! И это тоже должно быть на камерах, которые у ментов... — Диана склоняет голову от неутешительных выводов.

— Ладно, — командует Стас, — поехали в сороковуху. Хотя бы посмотрим, чего там.

Оставив девушек ждать в машине — мало ли чего? — парень заходит в отделение один. Не то чтобы дежурный встречал его хлебом-солью, но особо и не удивился, и вообще выглядел так, будто знаком с посетителем лично и ждал его.

— Вы наверно насчёт этих, с непроизносимыми фамилиями? Проходите в тринадцатый кабинет.

Постучав в дверь три раза, Стас приоткрывает её и несмело протискивается внутрь. Он ожидал увидеть закованных в кандалы немцев, избитых и униженных, и злющих ментов; в глубине сознания он даже допускал страшную мысль о том, как прекрасную Фрау отправляют в обезьянник, к бомжам, наркоманам и гопникам. Зажмурившись от ужаса представших перед его внутренним зрением картинок, Стас, наконец, осматривается вокруг. Кабинет, в котором он очутился, ничем не отличается от всех кабинетов в сериалах про ментов по НТВ. Одинокий опер за столом у окна, а напротив него сидит человек. Двое мило беседуют, даже смеются время от времени, походя уплетая чаёк с баранками. Больше в кабинете никого нет. Приглядевшись, Стас с изумлением узнаёт в собеседнике опера самого Пауля Ландерса.

— А, здорóво! Чего-то ты поздно, все разъехались уже! — приветствует тот, наконец обратив внимание на вошедшего. — Кирилл Евгеньевич, не обессудьте, это за мной, — переводит он взгляд на полицейского.

— Ну ступайте, только помните — из города на время следствия ни ногой!

— Да куда ж мы денемся! Счастливо оставаться и лёгких праздников, — отвечает Пауль, поднимаясь со стула, хватает Стаса под руку и буквально волоком тащит к выходу из отделения.

В машине пришлось потесниться — немца запихнули на заднее сидение, между Машкой и Дианой, а Стас устроился возле Ольги, которая была за рулём.

Наконец расположившись, девушки атакуют расспросами:

— Где все? Что было? Как? Почему?

Пауль поведал им о том, как их доставили в участок, как поместили в КПЗ, где, словом, кроме них действительно отдыхала группка гопарей, которые, однако, внимательно оглядев своих временных соседей, залупаться не рискнули. Как отпустили всех через несколько часов под подписку о невыезде — пятеро отправились домой, на Ленинскую, а Пауля как «лицо» злосчастного мероприятия оставили для беседы. Как разговорчивый опер поведал ему по секрету, что полиция как бы вообще не при делах — мол, наводка о возможности пожара поступила накануне, и они только ждали вызова, также ожидались жертвы, но их удалось избежать — несколько десятков человек наглотались дыма и отделались ушибами, да и только. Что ментам было велено откуда-то “сверху” собрать записи с камер и передать их для исследования в ФСБ, да и всё. Что, оказывается, их вообще не предупреждали, кого задерживать — в распоряжении имён не значилось, но завидев эпатажных интуристов во главе с генеральным директором ММК, их главный связался со своим главным, и получил приказ повязать всех.

— Почему никто не позвонил? — с обидой в голосе спрашивает Диана.

— Извини, мы все, кроме Флаке, без телефонов — всё, вообще всё осталось в «Галактике», которая, кажется, сейчас опечатана.

— Но получается сумбур какой-то, — вперившись сонным взглядом в пустынное шоссе вслух рассуждает Ольга, — будто бы менты не при делах, чего же ждать дальше?

Она мчит в сторону Ленинской.

— Просто менты кандидату в губернаторы неподконтрольны, а производить задержание в случае экстренных ситуаций имеют право только они, — подхватывает нить рассуждений Стас.

— Верно мыслишь, — отзывается Пауль, устало зевая, — у меня было время всё обдумать, и вот что я вам скажу... Цель поджога не была достигнута: очевидно, план Кречетова, а это его план — кто-то ещё сомневается? — был в физическом устранении нас. Пожар в клубе — лучшая маскировка: всё сгорит, и концы в воду. Когда выяснилось, что план не сработал — всё-таки наша служба охраны многое прозевала, но далеко не всё — им пришлось сочинять сценарий на ходу. И тот факт, что мы оказались взаперти, сыграл нам на руку — теперь никто не сможет обвинить нас в поджоге. По крайней мере, на основе данных с видеокамер, а данные эти, как я уже сказал, направили в ФСБ, как и всё дело: инцидент имел угрозу общественной безопасности, а это уже их зона ответственности. Мне мент так объяснил.