В ход неудобной беседы вклинивается забежавший в заснеженный внутренний дворик Володька:
— Горчакова, иди скорей! Курьер приходил! Тебе там, бля, короче сама увидишь!
Поднявшись на третий этаж, она обнаруживает на своём рабочем месте огромный букет алых роз. Из свежей цветочной композиции торчит открытка. Диана нетерпеливо вытаскивает её, едва не уколовшись несрезанными шипами, и читает текст:
“Жду Вас, Дианочка, сегодня вечером в своём загородном доме. Напишите, к которому часу подать водителя. Нам предстоит ужин при свечах и обсуждение нашего совместного будущего. В волнительном предвкушении, Ваш Вадим”.
Оливер возникает за спиной. С утра его ещё не было в офисе, и вот сейчас он вдруг здесь, рядом, читает содержание записки, заглядывая в неё поверх плеча девушки. Оливер такой высокий...
— Напиши ему, что водитель не нужен — сама доберёшься. Пусть скинет адрес.
... И такой равнодушный. Диана про себя чертыхается — этот человек-функция сводит её с ума своим безразличием.
Смс с адресом приходит незамедлительно. Олли мгновенно загружает на своём лэптопе карту местности.
— Боюсь, я не смогу тебя сопровождать. Придётся ехать самой. До коттеджного посёлка ведёт только одна дорога, по обеим сторонам — сельхозугодья, поля. Местность легко просматривается — меня могут засечь. По просёлочным сейчас точно не проедешь — снега за городом по пояс. Я буду ждать твоего возвращения на выезде из города.
Диана извлекает из тумбочки пакетик для экстренных случаев. Ехать домой нет времени, и комплект сменного белья, свежие чулки и дежурный набор гигиенических принадлежностей оказываются как раз кстати. Уединившись в уборной, она с опаской разглядывает тонкие нейлоновые чулки телесного цвета: конечно, избавиться от шерстяных колготок перед “свиданием” необходимо, но снежные заносы за окном плохо коррелируют с нежным капроном. Остаётся надеяться, что кратких перебежек от офиса до машины и от машины до коттеджа Кречетова будет недостаточно, чтобы застудиться. Спешно приведя себя в порядок, она спускается на стоянку, обменивается поверхностными взглядами с Оливером и отправляется по маршруту.
Коттеджный посёлок, в котором окопался Кречетов, оказался в получасе езды от города. Путь лежит по прямой: городские кварталы за окнами автомобиля сменяются бескрайними заснеженными полями, и вскоре на горизонте появляется одинокий, обособленный островок элитного загородного жилья. Сейчас, когда дачный сезон остался далеко позади, посёлок практически пустует: все счастливые обладатели загородных усадеб перекочевали зимовать в свои тёплые городские квартиры, оставив деревенские владения под опекой вахтовых сторожей. Дом Кречетова — третий от въезда по правой стороне. Глухой высокий забор не позволяет в полной мере рассмотреть его вотчину с улицы. Диана останавливается у неприступных ворот. Вскоре к ней подходит один из двух имеющихся на территории участка охранников, и, не задавая вопросов, открывает ворота, позволяя серебристому мерседесу проехать внутрь.
Кречетов ожидает на пороге. Девушка впервые видит его не в форме: сегодня он одет в мягкие шерстяные брюки и простенький, но дорогой джемпер. Старомодные очки и стрёмные усы остаются неизменными. Генерал излучает радушие, нарочито вежливо приветствуя гостью, помогая раздеться и предлагая новенькие тёплые тапочки взамен скинутых зимних сапог.
— Рад видеть, Дианочка, рад видеть. Надеюсь, Ваш босс не против нашего рандеву?
Неожиданный вопрос заставляет Диану отвечать неправдой, что даётся ей нелегко: к тридцати годам она так и не научилась врать.
— Да он, в общем-то, и не в курсе. Мы не очень близко общаемся.
— Вот и славно. Общаться стоит лишь с правильными людьми, не так ли?
Диана в ответ лишь молча улыбается и следует за хозяином дома в гостиную. Интерьеры в просторной комнате кричат роскошью и безвкусицей: псевдо-рококо, так любимый отечественными нуворишами, не оставляет шанса здоровой эстетике. В центре помещения накрыт стол: высокие тонкие свечи в металлических канделябрах, кружевная скатерть, полный набор столовых приборов и бутылка шампанского в ведёрке со льдом.
— Вы голодны, Дианочка? Ужин подадут с минуты на минуту. А пока предлагаю выпить на брудершафт. За прекрасное знакомство, прекрасный вечер и наше прекрасное будущее!
С этими словами Кречетов профессиональным жестом открывает бутылку, наполняет два бокала доверху, терпеливо переждав, пока сойдёт первый слой искристой пены. Диана, не долго думая, берёт бокал из его рук — если она откажется пить сейчас, это точно не поспособствует их успешному общению. К тому же, бутылка была не раскупорена к её проходу, да и сам генерал не отказывает себе в возлияниях — не похоже, чтобы он планировал её опоить. По крайней мере, не сейчас.
Они пьют до дна, переплетя руки с удерживаемыми ими бокалами восьмёркой. Кречетов оказывается в непосредственной близости, и Диана снова удивляется тому, что от него не воняет. Ну почему он так уверена, что он должен, просто обязан вонять?
— Теперь, Дианочка, мы с тобой официально на “ты”.
— Точно, Вадим Ол... Вадим! — под влиянием волнения, смешенного с бьющими в голову сладкими алкогольными пузырьками, она искренне смеётся.
Не успели они занять места за столом, как одна из дверей в гостиную раскрылась, и в комнате появилась интеллигентного вида немолодая женщина. Она молча подаёт блюдо за блюдом: сибас, овощи на пару, ассорти из холодных закусок.
— Я вижу, Вадим, ты не чужд здорового питания, — дожёвывая спаржу произносит девушка. Оливер категорически не советовал есть в гостях, но голод берёт своё, и, слегка утеряв способность критически мыслить, Диана пускает всё на самотёк.
— Твоя правда, Дианочка. Я уже в том возрасте, когда уровень холестерина волнует сильнее, чем уровень поддержки электората. А что, твоё руководство более не стремится к сближению? С момента нашей с тобой первой встречи я не припомню ни одной попытки с их стороны наладить контакт...
Резкая смена темы разговора заставляет девушку слегка напрячься:
— Нет, Вадим, им теперь не до этого. В компании вся деятельность сейчас крутится вокруг предстоящего открытия производства.
— Да-да, наслышан. Это же очень хорошо, пускай открывают. А если когда-нибудь начальство на комбинате сменится, то, кто знает, может быть и для тебя найдётся там местечко поинтереснее, чем подай-принеси, ты уж извини за прямоту.
Диана пропускает последнюю реплику мимо ушей.
— Сменится начальство?
— Ну а вдруг... Всякое может быть...
Когда с ужином покончено, генерал увлекает гостью на веранду, прихватив с собой шампанское. С уютной отапливаемой веранды сквозь чистые панорамные окна открывается роскошный вид на тёмную пустынную улицу, заваленную снегом, переливающуюся перламутром под светом редких фонарей и полной луны. Предаваясь лирическим размышлениям, Диана упускает момент, когда на её попу опустилось что-то тяжёлое.
— Сказочный вечер, Дианочка, и мы сделаем его ещё сказочнее, — Кречетов водит ладонью по её ягодице, круговыми движениями постепенно захватывая всё больше и больше ткани юбки, подбирая её подол всё выше. Наконец, ноги полностью оголяются, и он пальцами нащупывает резинку чулок. — М-м, неожиданно, и так пикантно...
Диана, не смея шевельнуться, смотрит себе в глаза — отражение в тёмном оконном стекле демонстрирует вид девушки, пребывающей в полном оцепенении. Она много раз представляла себе этот момент, изобретая наперёд сотни линий поведения для подобного случая, и вот, когда он наконец наступил, всё, на что она оказалась способна — это дышать. Тело полностью парализовало, бокал, зажатый в ладони, оказывается словно в тисках; даже если бы сейчас во двор особняка упал метеорит, она бы не выпустила хрустальный фужер с остатками шампанского из своих пальцев — настолько крепко оказались они впечатаны в его холодную поверхность. Должно быть, именно так ведут себя жертвы насилия, которых впоследствии обвиняют в наговорах на своих насильников, мотивируя обвинения тем, что жертвы “не сопротивлялись”. Достаточно тяжело сопротивляться, не имея контроля над обездвиженным страхом телом. Эта мысль бьёт Диану по голове пыльным мешком — она вмиг обретает способность двигаться, а вместе с ней и паниковать. Бокал встречается с гладким паркетом и разлетается по полу веранды мелкими бриллиантами стекла и брызг в тот момент, когда генерал своей рукой забирается ей под блузку и принимается усердно мять её левую грудь. Диана не знает, сколько времени прошло, но вдруг понимает, что, облапав уже всё её тело, Кречетов ещё ни разу не попытался её поцеловать. Осознание этого факта окончательно дегуманизирует генерала в её глазах, она неуклюже, в несколько рывков высвобождается и бежит к выходу с веранды.
