— Я не поеду.

— В каком смысле?

— Смысл простой: я не собираюсь возвращаться на работу.

— Как это?! — такого поворота Эрик никак не ожидал.

— Не хочу, — ответил Томашевский — ответил коротко, твёрдо, невозмутимо, и добиться от него более пространного ответа не получилось, как не получилось понять, скрывался ли за его лукавой улыбкой некий тайный посыл или всё-таки нет.

И вот она — третья неделя в должности генерального директора, и, как и предыдущие две, вся слепленная из опозданий: по утрам — на работу, по вине всеобъемлющей страсти и непобедимой сексуальной невоздержанности, по вечерам — домой, с трудом вырываясь из-под гнёта забот.

Эрик уже успел порядком подзабыть, какую прорву проблем влечёт за собой преисполненный ответственности статус генерального директора.

— Ты уверен? — только и спросил Александр Генрихович, покидая пост исполняющего обязанности.

— Конечно, пап. О чём ты?

Спустя три недели Эрик начал понимать, к чему клонил отец своим странным вопросом. Движуха, драйв, которых так не хватало в отпуске, против вечного цейтнота.

Возвращался Эрик ближе к одиннадцати, а иногда и к двенадцати, и способов вернуть режим дня в нормальное русло не видел никаких.

«Серёжа всё понимает!» — и тот, кажется, понимал — никаких проблем.

Только чувство вины перед Серёжей, который подобно верной жене-домохозяйке, поджидал дома с разогретым несколько раз за вечер ужином, расспросами и радостной улыбкой, росло подобно снежному кому.

Нет, готовить он так и не научился, и кашеварила на всех хозяйственная Катерина в то время, пока Серёжа-старший наматывал по окрестностям круги с почивающим в коляске Серёжей-младшим. Томашевский бегал с поручениями в магазин, возил молодую мамашу с отпрыском на маникюр и в парикмахерскую, спокойно оставался на час, два и даже три, если Катю вдруг одолевало желание встретиться с подружками… Иными словами, во время отсутствия Тёмки, а иногда и при нём, Серёжа с лёгкостью и видимым удовольствием выполнял любые обязанности молодого отца и мужа, если только они не касались выполнения супружеского долга, хотя…

Да, абсурд, но Эрик снова ревновал, глядя на эту семейную идиллию: хорошенькая жена, хорошенький малыш-крепыш и, ни дать, ни взять, заботливый папаша.

Ревновал, кажется, и Тёмка, который тоже с головой ушёл в работу и подработки, чтобы обеспечить растущие потребности семейства, а в оставшееся время пытался готовиться к поступлению в мед — Серёже всё-таки удалось уговорить брата поступать на дневную форму обучения и принять необходимую в этом случае финансовую поддержку.

«Да, деньги не должны лежать без дела, их нужно вкладывать. Да, образование — одно из самых перспективных вложений. Да, работать нужно только по призванию — один раз живём».

Артём зарывался всё глубже, дома появлялся, как и Эрик, ближе к ночи, чтобы поужинать и зарыться носом в подушку. Ни о какой помощи, ни о каком общении с сыном и речи не шло. Катерина, впрочем, к чести своей, не дулась и разборок не устраивала, но чем более довольной она выглядела, тем сильнее хмурился её муж при упоминании заслуг собственного брата.

— Серёга, а ты на работу выходить вообще не собираешься? — не вытерпел на одном из совместных поздних ужинов Тёма, делая упор на слово «вообще».

— Вообще? — переспросил Серёжа с долей недоумения. — Вообще, нет, не собираюсь.

— Почему, Серёж? — поддержал тему Эрик, которому тоже давно хотелось задать тот же самый вопрос.

— Потому что.

Томашевский оказался проигнорирован в своём явном нежелании продолжать разговор:

— Почему?! — хором повторили Эрик и Артём и синхронно отложили вилки, готовясь к словесной баталии.

— Да что вы пристали к человеку? Думаете, дома заняться нечем? Тогда один после ужина наводит порядок на кухне, второй моет посуду, — в диалог вмешалась Катя.

Угроза подействовала, иначе неизвестно, чем бы закончилось противостояние. Да и от тона самого Серёжи любой собеседник поспешил бы сменить тему, любой, но не Эрик.

— Тебе не скучно разве? — продолжил Рау дома, наедине.

— Эрик, ты серьёзно думаешь, мне заняться нечем?

— Да лучше няню нанять или домработницу…

— А не вот это всё?

— Да.

— Хорошо, я найму домработницу.

Домработницу Томашевский нанял, слово сдержал. Катя осталась не слишком довольна, но возражать не стала, зато Артём обрадовался до того беззастенчиво, что даже Эрик почувствовал что-то отдалённо похожее на обиду. Серёжа ничем своего неудовольствия не выразил, не дрогнул ни единым мускулом, забегать потетешкать племянника стал реже, но не перестал совсем, зато от совместных ужинов отказался наотрез даже по выходным — видимо, выводы свои всё-таки сделал.

Выводы, правда, совсем не те, ну или не совсем те, которых хотел бы Эрик.

— Серёж, как ты умудряешься целый день дома торчать? Я бы с ума сошёл! — истинная правда, сидеть на месте темперамент Эрику не давал. Отец всю жизнь характеризовал это явление куда проще — «шило в заднице».

— Нормально, — Томашевский, напротив, был склонен сидеть на попе ровно, суета его только угнетала. — Эрик, что тебя не устраивает? — кажется, он всё-таки начал проявлять признаки лёгкого раздражения — впервые за…

Да, прошёл целый год с их последней ссоры, и снова вступать в эту реку не хотелось совсем. Хотелось вернуть Томашевского на работу. Проработав без него почти месяц, Эрик чувствовал себя не в своей тарелке. Совсем как в те полгода с лишним, когда Серёжа просто исчез. Тогда работа казалась чем-то вроде спасательного круга, единственной твердыней, за которую возможно ухватиться, чтобы не утонуть в водовороте собственной паники. Теперь, напротив, раздражающей помехой, пресной и какой-то ущербной без Томашевского.

«Мне не хватает тебя там!» — эгоистичный вопль стоило сдержать, потому что на всё готовый Серёжа, конечно, пойдёт навстречу, выйдет на работу, но что в том радости, если он, действительно, не хочет?

«Или всё-таки хочет?» — вопрос, достойный детального рассмотрения.

Притащив однажды пачку документов на дом, Эрик обнаружил Томашевского увлечённо листающим папки, а потом слово за слово вовлёк того в бурное обсуждение.

«Глаза горят, шерсть дыбом. Вот так тебе, Серёжа, не скучно?»

На следующий вечер Томашевский уже не встречал Эрика у порога. Квартира встретила темнотой, тишиной и отсутствием движения.

«К Тёмычу ушёл? Спит?» — долго гадать не пришлось, пропажа была обнаружена в глубине гостиной с ноутбуком на журнальном столике и посоловелым, каким-то совиным взглядом.

— Ты что здесь?

— А? Ты сегодня пораньше?

— Какое там пораньше, Серёж? Пятнадцать минут двенадцатого.

— Сколько?! — Томашевский словно с небес на землю свалился. — Эрик, я забыл про ужин…

— Да чёрт с ним, с ужином. Ты где витаешь?

— Фриланс… Решил попробовать взять заказик. Копеечный, конечно, и сроки поджимают, но тут же главное репутацию заработать…

Томашевский принялся за дело с тем фанатизмом, который обычно и был ему свойственен: бессонные ночи, кофейно-бутербродная диета, отсутствующий взгляд, мысли, витающие не известно, где, и это вот «Эрик, ну погоди ты, мне по-быстрому доделать нужно!»

Эрик, делать нечего, соглашался «погодить» раз, два, три…

— Серёж, да сколько можно? Ты же обо всём на свете забыл! Ты когда в последний раз на свежем воздухе был? Ты брился сегодня, вообще?

— Эрик, сроки горят — ещё вчера сдать надо было.

— А ты когда взял?

— Сегодня.

— И много ты на этом заработаешь?

— Ну…

— Серёж, ну ты же сам видишь, что это чушь.

— Это не чушь, это работа.

— С такой работой ты превращаешься в зомби!

— Эрик, я не могу бросить начатое…

Начатое Серёжа закончил, а новое, к удовольствию Эрика, брать не стал, и всё вернулось на круги своя. Однако, стоило расслабиться и подумать о том, что для счастья иногда достаточно сделать плохо, а потом вернуть, как было, Томашевский огорошил новостью о новом варианте трудоустройства: