Весь его вид говорил сейчас о том, что Степа испытывает сильную боль, настолько сильную, что не может удержать ее в себе, как бы ни старался. Он сидел, сгорбившись, уронив лицо на руки и тихонько всхлипывая.

Черт, неужели опять я виноват? Ну, конечно, кто же еще может довести его до такого? Только ты, дубина.

- Эй? Ты чего, а? – спросил Женя тихо, но Степа все равно вздрогнул, поднял на него заплаканные глаза и тут же отвернулся.

- Ничего.

- Ты плачешь. Почему? – Женя сел на стул напротив.

- Да не плачу я! – в его голосе только раздражение и боль. Из-за тебя. Прячет лицо. Не хочет тебя видеть.

- Нет, ты плачешь. Посмотри на меня.

- Нет! – истерические нотки, и Степа снова не выдерживает, и теперь начинает рыдать уже по-настоящему, не пытаясь спорить и ничего не говоря.

Страх. Да что же я такого натворил, черт возьми? И стоит ему так подумать, как Степа говорит, сквозь всхлипы:

- Прости меня…

Женя думает, что ослышался. Степа сам просит у него прощения? За что…?

- Прости, – снова повторяет он. – Тебе было бы лучше, если бы меня не было.

А это еще что за бред? Женя так и не находит, что сказать, а Степа продолжает:

- Мне так жаль… мне правда очень жаль. Я тебе всю жизнь погубил.

- Да с чего ты вдруг об этом?!

- А с того! – снова в голосе звенит обида. – Думаешь, я не знаю, о чем ты вчера думал?! Да стоило ей сказать, что она беременна, и тебя как будто подстрелили! Ранили в самое твое самолюбие! Уязвили все твои честолюбивые планы, в которых мне нет места!

Пораженный, Женя слушал эту тираду, с каждой секундой все больше и больше осознавая, как сильно он обидел Степу. Вчера он был занят только собой, своими мыслями, а в результате снова появилась эта стена, и он снова подорвал его доверие. И хуже всего было то, что он понятия не имел, что сказать в свое оправдание. Степа продолжал плакать, а Жене как назло ничего в голову не лезло. Однако после очередного такого беспомощного всхлипа на него словно озарение нашло.

Женя улучил момент и поймал Степу за запястья, отводя его руки от лица.

- Прекрати! – возмущался Степа. – Да отстань же ты!

Однако Женя был тверд, и ему все же удалось подавить сопротивление, заставив Степу посмотреть ему в глаза. На его ресницах застыли слезинки, губы вздрагивали, так что Жене хотелось только шептать без остановки: прости, прости, прости....Но он сказал:

- Помнишь свой последний вопрос для размышления, который ты мне задал?

Степа нахмурился, пытаясь вспомнить.

- Я тебе напомню, – сказал Женя. – Ты спросил, есть ли в моей жизни обстоятельство, которое я хотел бы изменить. Только одно.

Степа сразу помрачнел еще больше. А в его глазах теперь появился еще и страх. Страх оттого, что может ответить Женя.

- Я много думал об этом. Перебирал всю свою жизнь, пока в конце концов не нашел то самое обстоятельство, которое мне эту жизнь хорошенько подпортило. И в этом обстоятельстве виноват только я сам. Знаешь, Степа, если бы мне представилась возможность что-то изменить, я изменил бы то утро. Я не сказал бы тогда той глупости, за которую ты никак не можешь меня простить. И если бы я ее не сказал, мне не пришлось бы сейчас выслушивать от тебя эти ужасные слова. Они причиняют мне боль. Но я знаю, что заслужил ее. И все, в чем ты обвиняешь меня совершенно справедливо. Но в одном ты все-таки чертовски неправ, Степа. Ты говоришь, что мне было бы лучше, если бы в моей жизни не было тебя. А правда в том, что я уже не представляю своей жизни без тебя. И ты знаешь, что я раньше никому этого не говорил и больше никогда никому не скажу. Ты стал самым важным для меня человеком.

Степа сразу перестал всхлипывать. Его глаза широко распахнулись, словно он хотел удостовериться, что перед ним действительно сидит Женя. Потому что Женя, в том представлении, которое жило у Степы в сознании, никогда бы ничего подобного не сказал.

- Ну что, мне удалось тебя убедить, упрямая башка? – спросил Женя, улыбаясь лишь уголками губ. – Простишь меня?

Степа вздохнул и сказал:

- Это ты меня прости. Я что-то разошелся. Сижу тут реву, как придурок. Только сопли зачем-то распустил… Но я не хлюпик! И не нытик, слышишь меня?

- Слышу. Ты не хлюпик и не нытик. Кто бы сомневался, – и Женя, склонившись через стол и все так же крепко держа Степу за запястья, начал сцеловывать крошечные слезинки у него с лица.

====== День пятьдесят первый ======

Сегодня перед тем, как уйти домой, Степа придумал для него новый вопрос, над которым Жене еще предстояло поломать голову, потому что однозначного ответа он не знал.

Какой самый главный урок ты усвоил в своей жизни? Какой итог своей прожитой жизни ты мог бы подвести?

У Жени не было ни малейшего соображения по этому поводу, поэтому он уже давно слонялся по опустевшей квартире без дела. Сложное это оказывается дело – подводить итоги.

Но постепенно его мысли переключились уже на что-то другое. Потом Жене захотелось почитать, и он начал искать свою наполовину прочитанную книгу, которую принес ему Степа, но вместо книги наткнулся на нечто другое. Это был Степин блокнот. Не может быть! Он забыл его!

Женя улыбнулся, потому что это значило, что Степа долго дома не задержится и скоро обязательно вернется за своим сокровищем.

Блокнот не давал ему покоя весь вечер. Жутко хотелось открыть его и почитать – руки так сами и тянулись. Но Женя стойко держался. Он все ждал, что Степа вот-вот позвонит, но телефон молчал, и это только нервировало его еще больше. Женя мял блокнот в руках, вертел его и так и сяк, но все равно не открывал.

И, наконец, когда Женя уже почти соблазнился, зазвонил его мобильник. Степа.

- Ты мой блокнот не видел? – было первое, что Степа сказал в трубку.

- Да. Я как раз держу его в руках. Борюсь с искушением почитать.

- Читай на здоровье. Все равно ты там ничего не разберешь, – он тяжело вздохнул. – А жаль… Блокнот мне сейчас так нужен…

- Так приезжай.

- Нет, лучше завтра. Уже поздно.

- Ну тогда до завтра.

- Да.

Как только Женя нажал на отбой, его пальцы тут же против его воли начали перелистывать страницы. Дорвался, называется. Но Степа был прав, он, в самом деле, ничего не понимал. Такой почерк, наверное, даже специалисту разобрать не под силу.

Огорчившись и заскучав, Женя начал просто листать страницы пока не наткнулся на один рисунок. Точнее даже набросок, выполненный обычной шариковой ручкой. И Жене не составило труда догадаться, что на этом наброске изображен он сам. Степа нарисовал его. Причем, спящего.

Женя долго смотрел на этот портрет, прорисованный с такой тщательностью и любовью, пытаясь понять, что за чувства разрывают сейчас его сердце. Но он так и не смог этого определить. Просто не мог оторвать взгляд.

А потом Женя задался вопросом: а когда Степа это нарисовал? Как давно он хранит в себе эти чувства к нему?

Женя начал перелистывать страницы, написанные уже после этого портрета, с тщательностью каллиграфа пытаясь разобрать, что на них написано, чтобы восстановить хронологию событий. Женя был хорошо посвящен во все, чем увлекался Степа до знакомства с ним и, особенно, после знакомства. Поэтому, когда он разобрал написанное на страницах после портрета, в голове уже родились догадки о дате этого рисунка. Но, чтобы удостовериться, Женя все же разобрал писанину до портрета, и тогда ему стало окончательно ясно: рисунок был сделан в самом начале знакомства.

Догадка была просто ошеломляющей. Женины губы растянулись в радостной улыбке, и ему казалось, что он уже никогда не перестанет улыбаться. Просто не сможет перестать.

Тогда Женя попытался вспомнить, когда это в начале их знакомства Степа мог поймать его спящим, и сделал простой вывод: это, скорее всего, случилось, когда он заболел ангиной, а Степа был его сиделкой.

Еще немного раздумий, и Женя мог бы даже высчитать точный день, но ему и этого было достаточно.

Значит, Степа любил его еще тогда. Еще тогда у него появились чувства к Жене. И примерно тогда же они появились и у самого Жени.