- Есть хочешь? – спросил Степа.

- Конечно. Но у нас же ничего нет.

- Еще кое-что осталось.

Они доели консервы и хлеб, съели по мандарину и запили сладким чаем, оставив еще немного на утро, а потом Женя все-таки решился выглянуть наружу. Снегопад и в самом деле прекратился. Кромешная тьма и тишина. Почему-то прошлой ночью, несмотря на все страшилки, Женя не испытывал такого ужаса как сейчас.

- Как думаешь, мы завтра выберемся? – спросил он.

- Не знаю, – ответил Степа, а Женя подумал, что лучше бы иногда Степа все-таки врал.

- Я не думаю, что мы сильно отклонились от курса. Завтра по компасу и карте мы быстро сориентируемся, куда идти.

- Конечно, – глухо отозвался Степа, а Женя подумал, что если бы все было так просто, опытные путешественники не пропадали бы в лесах.

Организм человека – странная штука. Какие бы разумные доводы мы не приводили, он все равно остается при своем мнении. И, если он знает, что у вас нет еды и нет тепла, он впадает в такую панику, что вы тут же покрываетесь холодным потом и начинаете выдумывать всякие ужасы.

- У меня телефон разрядился, – как бы подводя итог, сказал Степа.

Женя нашел свой мобильник, который обещал продержаться еще, по крайней мере, до завтрашнего дня. Но телефон был совершенно бесполезен там, где они были сейчас, так что его наличие или отсутствие ничего не меняло. Женя попробовал включить радио, и как ни странно, оно поймало какую-то волну. Сразу появилось чувство оторванности от цивилизации. Где-то идет жизнь, а они сидят здесь, далеко от того мира, к которому привыкли. Однако, сводка погоды их порадовала. Сильных снегопадов больше не будет, и температура начнет подниматься. По-правде говоря, потепление уже ощущалось. Хотя, может, просто воздух в палатке нагрелся, и ветер стих.

- Выключи телефон, – посоветовал Степа, когда погода закончилась. – Побереги батарею.

- Да какая нам разница, будет он работать или нет? – Жене не хотелось снова очутиться в гнетущей тишине, радио вселяло в него хоть какие-то надежды.

- Никогда не знаешь, что может понадобиться. Просто мне будет спокойнее, если у нас останется рабочий телефон.

Женя послушался. И от наступившей тишины у него вдруг заколотилось сердце и засосало под ложечкой.

- Что-то я опять замерзаю, – сказал Степа. – Давай залезем обратно в мешок.

- Да, только я возьму с собой кое-что, – Женя полез в рюкзак, освещая его содержимое фонарем (который, кстати сказать, горел уже не так ярко).

- Что ты ищешь? – спросил Степа, забираясь в мешок и дуя на замерзшие руки.

- Вот что, – Женя извлек из рюкзака пистолет.

- Пистолет? – изумился Степа. – Где ты взял его?

- У дяди. Лицензия есть, так что все нормально.

- И дядя тебе разрешил?!

- Ну, может, это и не совсем законно, но дядя знает, что я не псих и не убийца. К тому же я рассказал ему о нашем походе.

- А ты хоть умеешь им пользоваться? Не застрелишь меня по ошибке?

Женя сделал обиженное лицо. Конечно, он ни за что бы не признался Степе, что держит пистолет в руках второй раз (причем, первый был, когда дядя протянул его ему со словами: «Натворишь что-нибудь, кастрирую!»), и что он ни разу не стрелял из него. Это, как говорится, была лишняя информация. Но, конечно, дядя подробно объяснил, как этой штукой пользоваться, и Женя был уверен, что все понял правильно. Сжимая ледяной ствол в руке, Женя залез в мешок.

- И куда ты положишь его? – спросил Степа.

- Положу рядом, – решил Женя и накрыл пистолет сверху своей курткой.

Степа только покачал головой.

- Неужели ты думаешь, что на нас кто-нибудь нападет?

- Сам же говоришь, что никогда не знаешь, что может понадобиться.

- И то верно.

Степа уже не ложился к нему так близко как раньше. Он молчал. А Женя, хоть убей, не мог придумать, что сказать. Снова эта проклятая неловкость. Ведь ему каким-то чудом удалось от нее избавиться, и опять все сначала. Я просто хочу, чтобы ты опять смотрел на меня как раньше. Это было слишком сложно. Женя задумался над последним Степиным вопросом. Есть ли в его жизни что-то такое, что он хотел бы изменить? Конечно, ясно, на что намекал Степа своим вопросом. Он хотел, чтобы Женя подумал о том, какой была бы его жизнь, если бы они не встретились? Лучше или хуже той, что он ведет сейчас? Но та жизнь казалась Жене такой далекой. Словно тогда это был и не он вовсе. Из той жизни он помнил только, что безумно хотел чего-то другого, и вот теперь другое во всей красе развернулось перед ним. Женя пытался представить, каким бы он был сейчас, если бы не встретил Степу. Если бы тогда в парке он просто прошел бы мимо его лавочки и не попросил закурить. Каким бы он был тогда?

Наверное, жил бы себе, не зная забот, выпивая по выходным и цепляя девчонок. Но где-то в глубине его затуманенного и не желающего ни о чем думать разума, жила бы смутная мысль, что он что-то упускает. Что-то очень важное.

Нет, определенно, Женя не хотел выкидывать Степу из своей жизни. Мысль о том, что он не знал бы его, внушала только ужас. Но что тогда? На этот вопрос действительно очень сложно найти ответ.

- Степ?

- Чего?

- А что ты хотел бы выбросить из своей жизни?

- Ты первый должен ответить.

- Но я еще не нашел ответа. Может твой ответ наведет меня на какие-нибудь мысли?

- Хорошо. Я расскажу, что хотел бы изменить, – Степа кашлянул и натянул рукава на кисти рук. Жене хотелось обнять его, но он уже не решался. – Это не так уже интересно. Ничего сверхъестественного, но я очень жалею об этом. Если бы я начал жить заново, я бы ни за что не послушался отца и не бросил играть на пианино. Все говорили, что у меня есть талант. Да я и сам это чувствовал. Я мог бы добиться в этом больших успехов. И может, тогда будущее не представлялось мне таким бессмысленным и жалким. Потому что теперь я стану каким-то дурацким психологом. Кому я нужен? Конечно, склонность к психологии у меня есть, но ведь это всего лишь склонность. Склонность – это еще далеко не талант. Я часто думаю, какой была бы моя жизнь, если бы я продолжал играть. И всякий раз прихожу к выводу, что тогда в ней был бы хоть какой-то смысл. И этого я никогда не смогу простить своему отцу.

Его голос был таким холодным, тусклым, что Жене становилось только страшнее от каждого его слова. Словно Степа ускользал от него, медленно утекал сквозь пальцы как песок.

- Ты мог бы продолжить заниматься сейчас, – сказал он.

- Да ты что? Уже поздно.

- Хотя бы просто для себя.

- Отец продал мое пианино. И если бы он увидел меня играющим, сошел бы с ума…

- Давай жить вместе, – Женя и сам не знал, откуда взялись эти слова. Они как будто всегда были в нем, только ждали удобного момента, чтобы выбраться наружу.

- Что? – Степин голос уже не был тусклым. Он искренне удивился и посмотрел на Женю. А Женя и сам удивился, что сказал это, чувствуя теперь еще большую неловкость. – Ты это серьезно, что ли?

- Конечно. А с чего бы мне шутить такими вещами?

- Нет. Ты пока слишком плохо знаешь меня, чтобы даже думать об этом.

- Я так понимаю, что твои слова можно перевести так: «Я тебя еще плохо знаю, не доверяю тебе и не хочу жить с тобой». Так ведь?

– Нет, не так. Я-то как раз хорошо тебя изучил за прошедший месяц. Но то, что ты предлагаешь – очень серьезная вещь, а ты говоришь о ней так, словно это все равно что пойти выпить пива! Ты ведь понятия не имеешь, что предлагаешь. И пока, как я уже заметил, ты не можешь нести ответственность за то, что говоришь. А ведь он прав. И хоть Женю и обижали его слова, он не мог не признать, что они верны. Еще парочка таких вот фразочек, и они поругаются. Жене казалось, что Степа отдаляется от него с каждой минутой. Он должен что-то сделать. Должен хоть раз в жизни распорядиться этой самой жизнью самостоятельно. И Женя взял его за руку. Холодные тонкие пальцы, пальцы настоящего пианиста. Наверное, Степа прав, и у него действительно был талант. Потрясающе красивые руки. Женя боялся, что Степа сейчас отдернет руку, но, наверное, он действительно плохо его знал, потому что Степа этого не сделал. И тогда Женя поднес его руку к губам и начал целовать. Степа ничего не говорил. Только было слышно, как участилось его дыхание.