И тогда она заплакала. Тяжело и навзрыд, цепляясь за меня. А я всё повторяла какие-то утешительные глупости спокойным голосом, в то время как сердце моё разрывалось.

- Теперь всё будет хорошо, - пообещала я.

- Правда?

- Правда. Всё у нас будет хорошо.

И сказав это, и я сама вдруг поверила. Не отпущу. Больше никому не позволю обидеть тебя.

Так я решила в тот день. И ещё ни разу мне не пришлось изменить своему решению.

2

Проплакавшись, Диана почувствовала себя лучше и сразу смутилась от своей слабости. Раньше она никогда не плакала при мне. Можно сказать, что она вообще старалась не плакать, а при мне особенно. Хотела быть сильной.

И эти слёзы стали ещё одним звеном в цепи нашей связи. Она как будто стала ко мне ближе. А может, я просто хотела в это верить.

- У тебя родители дома? – спросила она, неуверенно размыкая объятия.

- Сегодня же понедельник. На работе они.

- Да, конечно. У меня все дни перепутались. Тогда… можно мне в ванную сходить?

- Ну наконец-то! – воскликнула я. – Я тебя уже давно пытаюсь отодрать от этой лестницы!

Она усмехнулась, виновато шмыгнула носом.

- Извини, - и поднялась самостоятельно, проигнорировав мою попытку помочь.

- Промой свои ссадины на руках, - сказала я, впуская её в квартиру. – Потом забинтуем.

- Да ладно… Это просто ссадины…

- Делай, что говорю!

- Хорошо, - она вдруг с благодарностью улыбнулась, повесила пальто и, чуть прихрамывая, ушла в ванную.

Я в это время судорожно помчалась греть чай, искать аптечку и, мельком заметив своё бледное осунувшееся лицо в зеркале прихожей, невольно ужаснулась. Пожалуй, выглядела я ничуть не лучше Дианы.

Диана вернулась чистой, с убранными в хвостик волосами, и какой-то успокоенной.

- Времени ещё мало, - сказала она, усаживаясь на диван рядом с открытой аптечкой и засучивая рукава. – Почему ты не в школе?

- Э-э-э… Учитель заболела, - соврала я. Не хотелось говорить про своё недомогание. И, если уж на то пошло, мне тоже всегда хотелось быть сильной для неё.

- Вот как… - она вздохнула и протянула мне раскрытые ладони. – Я в ваших руках, доктор.

Сердце у меня подпрыгнуло, хоть это и была всего лишь шутка. Я осторожно взяла её руку в свою, боясь хоть одним неверным движением причинить ей боль. В другой руке у меня была ватка, смоченная йодом, но я никак не могла решиться коснуться её израненной кожи.

- Сильно ты упала, - выдохнула я, пытаясь успокоиться.

- Весьма омерзительное зрелище, - поморщилась она, глядя на свою руку.

- Ну что ты…

- Отвратительно, - повторила она.

- Я…

- Не бойся. Чего ты ждёшь?

- Угу, - я вздохнула поглубже и начала осторожно прижигать ссадины.

- Ну вот, теперь ещё противнее, - усмехнулась она, едва заметно морщась от боли.

– Я забинтую, и ничего не будет видно, так что не волнуйся. А ты, когда будешь падать в следующий раз, не забудь надеть перчатки.

- Мудрый совет. Но, похоже, я их потеряла.

- Не страшно. Купим новые.

Она низко опустила голову. Чёлка падала на глаза, которые, кажется, были закрыты.

- Аня… Послушай. Я невыразимо благодарна тебе за всё, но я не заслужила твоей заботы.

- Это ещё что за глупости?

Какое-то время пока я возилась с бинтами, она молчала. Руки её по-прежнему оставались холодными, и я никак не могла их согреть.

- Ты плохо меня знаешь, - сказала она, наконец. – Если бы ты знала всё то, что знает моя сестра, ты тоже возненавидела бы меня.

Я замерла. Нет. Лучше не продолжай. Я не хочу знать, я буду любить тебя такой.

- Чепуха! – я хохотнула.

- Нет.

- Не думай сейчас об этом. Тебе нужно отдохнуть и согреться уже наконец. Я почти закончила, сейчас принесу чай.

- Извини. Мне что-то совсем не хочется, - она так и не поднимала головы.

Я испугалась. Как же она далеко от меня сейчас. Сколько ещё преград мне предстоит сломать, чтобы стать ближе? Хватит ли у меня сил?

- Я, наверное, лучше домой пойду, - вздохнула Диана.

- Нет! – я вдруг сжала её руку, забыв про раны. Я просто чувствовала, что если она сейчас вот так уйдёт, то может уже никогда не вернуться. Вобьет себе в голову какую-нибудь чушь, и переубеди потом попробуй.

- Не отпущу, - сказала я уверенно.

Она подняла глаза.

- Ты в этом уверена, Аня? Уверена, что я не мешаю тебе? Что не злоупотребляю твоей добротой и гостеприимством? Уверена, что не будешь потом жалеть?

Я была поражена, откуда только в её голове берутся подобные мысли. Что должно было с ней случиться, чтобы она начала мыслить подобным образом? Пожалуй, я предпочитала не знать. Слишком тёмной и глубокой была бездна в смотрящих на меня глазах.

- Ну конечно, я уверена!

- Хорошо, - она расслабилась, и плечи её опустились. – Тогда неси свой чай.

- Правда? – я встрепенулась, заулыбалась. – Я мигом!

В тот день мне особенно нравилось наблюдать за тем, как она оживает. Как согревается. Чай был горячим, и она тихонько дула на него, держа чашку в забинтованной руке, так изящно, как будто у неё ничего и не болело. От чашки поднимался невесомый пар, и в воздухе веяло лёгким ароматом бергамота и макового печенья. И вскоре на её мертвенных щеках проступил румянец, а обескровленные губы вновь обрели свой естественный цвет.

Но она по-прежнему оставалась молчаливой, а я не знала, о чём с ней сейчас можно говорить, и тоже молчала.

А потом она вызвалась помочь мне убраться. Мы сложили медикаменты в аптечку, чашки и блюдца я понесла на кухню, а Диану попросила отнести ножницы в мою комнату и положить на стол.

Я сполоснула чашки, убрала их в шкаф, а Диана всё не возвращалась. Забеспокоившись, я пошла проверить, в чём дело.

Диана стояла у моего письменного стола, на котором я расставила вчера вечером свой «алтарь», посвящённый ей. Фигурки, безделушки, любые вещички, связанные с ней, лежали здесь, и выглядело это всё, мягко говоря, немного странно.

В испуге и смущении, заливаясь краской, я замерла на пороге. Она оглянулась на меня, и взгляд её был взволнованным и… понимающим. Она всё поняла. Абсолютно всё.

- Это… это… - залепетала я, пытаясь оправдаться, но ничего не лезло в голову.

Она сделала шаг мне навстречу. Остановилась.

- Прости, - сказала она и повторила с самым искренним сожалением: - Прости.

Я могла сделать вид, что не понимаю, за что она извиняется. Но я понимала. Мы обе теперь понимали.

- Ничего, - отозвалась я тихо.

- Нам, кажется, нужно поговорить, - сказала она.

Я кивнула, потому что издать какой-либо звук была уже неспособна. Я онемела.

- Я попробую многое тебе объяснить, - она вздохнула, положила злополучные ножницы на стол рядом с белым котёнком. – Ты выслушаешь меня?

Я сделала над собой усилие и снова кивнула.

Так Диана начала свой самый длинный с момента нашего знакомства рассказ. А, может, вообще самый длинный. Этим она подпускала меня к себе, в свой мир, которого я так жаждала. Ей было тяжело говорить, но мне было ещё сложнее. Мне предстояло научиться принимать её. Такой, какой она была на самом деле.

3

Мы лежали на моей кровати и смотрели в потолок. Диана сказала, что её повествование будет долгим, пожаловалась на усталость и попросилась прилечь. Мне ничего не оставалось, как лечь рядом с ней.

Она теребила прядь своих волос, то скручивая её в жгут, то раскручивая, и не отрываясь разглядывала потолок. Уж не знаю, что она там видела, но явно не витые узоры потолочной плитки. Быть может, она видела своё прошлое. Её голос был ровным и спокойным, текущим непрерывным плавным потоком.

- Я хочу быть честной с тобой, Аня, - говорила она. – С тобой больше, чем с кем бы то ни было. Потому что ты заслуживаешь полной искренности и доверия с моей стороны. Но раньше у меня никогда не было подруг, поэтому, что это такое, я представляю лишь в теории. Знаешь, ты первый человек, который так быстро проникся симпатией ко мне, который начал мне доверять так просто и без оглядки. Я очень ценю это. И мне хочется ответить тебе тем же, поверь. Поэтому я постараюсь.