Только нежность. Безумная, безудержная, всепоглощающая. Я просто хотела вдыхать сладкий запах её волос, любоваться её приоткрытыми губами и закрывающимися после шампанского веками с длинными пушистыми ресничками. Ей хотелось спать после выпитого, совсем как ребёнку. Ребёнку. И я снова укладывала её в свою постель. Маленькое доверчивое чудо. А сама лежала рядом с ней, и было тепло и так хорошо, что я никак не могла прекратить улыбаться. И я ни о чём не думала, слушая её спокойное ровное дыхание под ухом.
И в тот момент я готова была поверить, что всё будет хорошо. И у неё, и у меня. Я не мыслила о нас по отдельности, но и вместе тоже никогда не представляла. Думала, что будет просто хорошо. Просто так. И может, даже случится какое-нибудь чудо. В ту ночь, когда она была рядом, я могла поверить во что угодно. Мне казалось, что я вообще всё могла. Снова.
И чудо случилось. Не знаю, что мы там наколдовали, но утром нас разбудил звонок из больницы. Маша очнулась.
========== Глава 6. Возвращение ==========
1
Я, кажется, уже говорила, что обычно очень плохо засыпаю. И что родители даже хотели отвести меня к психологу. Интересно, как психолог объяснил бы тот факт, что если Диана была рядом, я засыпала быстро и спокойно? Конечно, можно всё свалить на выпитое тогда шампанское, но я упёртая девушка и верю, что дело здесь в другом. Дело в ней.
Сейчас я очень люблю вспоминать тот Новый год. Память необычайно коварная штука, поэтому от тех дорогих воспоминаний, что я так берегла все эти годы, осталась только пустая шелуха. А что-то важное я навсегда утратила. Но я помню ощущения. Почему-то ярче помню их, чем образы. Образы расплываются, теряют свои очертания, и я почти не помню, какой Диана была тогда, помню только чувства, которые вызывало во мне её присутствие.
И мне нравится их вспоминать. Очень нравится. Потому что те чувства были самыми важными. А тот Новый год стал для нас самым первым. Но он оказался самым значимым не поэтому. А потому, что тогда между нами ещё ничего не было. И все эти чувства чего-то зарождающегося, огромного, радостного, сияющего, чистого и безыскусного уже не вернуть.
И не то чтобы я жалею о том, что случилось. Хотя, иногда, конечно жалею. Просто мы теперь другие. А когда я пытаюсь вспомнить, какими мы были тогда, в наши первые дни и месяцы, мне начинает казаться, что я всё приукрашиваю, что всё было другим, и мы были другими, что я просто становлюсь слишком сентиментальной.
Но я совершенно точно помню свет и тепло, моё нетерпение и её осторожность, и это ощущение чуда. Тогда нам казалось, что чудо существует где-то вне. А оно просто было в нас, оно было нашим общим, и кроме нас его не замечал больше никто. И оно совершенно точно было. В это я верю.
Мне хотелось спать с ней в обнимку. Её кровать была тесной и мягкой, так что мы обе слегка проваливались в неё и оказывались очень близко. Ни у меня, ни у неё не было ни возможности, ни сил отодвинуться. Я лежала у стенки, она – с краю, стараясь оставить мне как можно больше места. Она отдала мне своё одеяло и хотела принести ещё одно из родительской спальни, но я совершенно неожиданно для себя самой запротестовала:
- Не надо! Не ходи никуда! Нам и одного хватит.
- Как хочешь, - улыбалась Диана, расчесывая перед сном свои роскошные локоны.
Для меня до сих пор так и осталось загадкой, почему мы легли спать в постель Дианы. Ведь, кроме неё, в доме были ещё две пустые кровати. Но тогда мы это даже не обсуждали, не задумывались об этом. Может, нам просто хотелось быть рядом.
На улице всё ещё грохотали залпы салютов, но для меня они становились всё глуше, потому что глаза закрывались, а сознание давно уплывало куда-то. И так хотелось спать с ней в обнимку. Но я боялась.
Я помню, что сначала мы лежали даже не касаясь друг друга, но под одним одеялом. Поговорили немного о каких-то пустяках и тихонько посмеялись. А потом я согрелась, и было так уютно.
Диана спала в футболке без рукавов, и в какой-то момент я просто поняла, что едва не касаюсь губами её обнаженного плеча. Запах её кожи. А ещё какой-то ненавязчивой туалетной воды и увлажняющего мыла. Я никогда не могла надышаться ею.
Так я и уснула. Так и не прикоснувшись.
А утром обнаружила, что обнимаю её, а её рука лежит на моём плече. Но я так и не успела как следует подумать об этом, потому что телефон уже надрывался, и Диана со вздохом и ворчаниями выползла из постели, оставив после себя смятые простыни, хранящие её тепло и запах. И я сдвинулась на то место, где она только что лежала, обняв рукой её подушку и снова начала проваливаться в сон.
И, кажется, даже уснула, потому что очнулась только услышав над собой её обрывающийся голос.
- Аня…
Она сидела на краю постели, как в то, самое первое утро после Машиного дня рождения. Бледная, испуганная. Красивая.
- Что? – я приподнялась на локте.
- Из больницы звонили, - сказала она.
Сердце рухнуло. Первая мысль – всё кончено.
- Что сказали? – прохрипела я, окончательно проснувшись и садясь на кровати.
- Маша очнулась, - отозвалась Диана всё тем же испуганным тоном.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Мы всё никак не могли поверить. Мы боялись верить.
- Очнулась, - повторила я, наконец. И вдруг усмехнулась. И Диана заулыбалась. И сначала мы просто улыбались, а потом начали смеяться в голос. И нам не сиделось на месте, и мы стали прыгать на кровати, раскидывая подушки, сминая одеяло, и визжать. Это была просто абсолютная радость.
А потом были спешные сборы, чтобы как можно скорее попасть в больницу. И нужно было ещё всех обзвонить. Я писала смс-ки Лене, хотя знала, что она всё равно ещё спит и, может, даже не захочет приехать. За всё время, что Маша лежала в больнице, Лена навестила её всего раз, ссылаясь на нехватку времени. Диана звонила родителям на квартиру бабушки, и я слышала в трубке их радостные возгласы и снова смеялась и плакала. И в глазах Дианы тоже блестели слёзы.
Потом были пустынные скользкие улицы сонного города и пар, клубами вырывающийся изо рта. Мы так спешили.
Удивительно, но мы даже ни на секунду не задумались о том, что теперь будет с нами. А действительно, что будет? Раньше всё было так просто. А теперь, какие роли нам придётся играть? Кто мы друг другу и что нас связывает?
Мы не думали об этом. Никогда ничего подобного даже не приходило нам в голову, пока мы были вместе. Всегда, когда мы были вместе, нам и так было всё понятно. И кто мы друг другу, и вообще всё. Нам не нужно было объяснений.
А другим они почему-то понадобились.
Но тогда мы просто бежали по тонкому льду, вдыхая мороз и свежесть, и не думали об этом. Просто вместе.
2
Так получилось, что родители Маши приехали раньше нас. Мы услышали громкий голос Машиной мамы, кричащей на медсестру. Машин отец молча стоял рядом и заметил нас первым. И снова его тяжёлый взгляд словно бы оставил на моей коже отпечатки, ожоги.
Мы столпились у дверей палаты, и я совсем растерялась. Мне казалось, что Диана забыла о моём существовании, она говорила с матерью и успокаивала её, пока та наконец не замолчала. В голове у меня уже гудело, мне казалось, что я оказалась здесь случайно. Просто проходила мимо.
И я думала, что в палату меня тоже не пустят, ведь я даже не родственница, а сейчас не приёмные часы. Но меня почему-то пустили. Машина мама закатила такую истерику, что персонал больницы уже не стал вникать в подробности того, кем мы все друг другу приходимся.
В первые минуты я даже не могла разглядеть саму Машу, потому что родители и медсестры обступили койку, а я всё вертела головой, но натыкалась взглядом на чьи-то спины. Потом в палате стало просторнее и тише. Кто-то строгим голосом велел соблюдать тишину.
Маша была в сознании. Её на какое-то время отключили от аппарата искусственного дыхания, и она дышала сама. И смотрела на нас, но ничего не говорила. Её взгляд встретился с моим, и в какую-то страшную долю секунды мне показалось, что она не узнает меня. Мне показалось, что она смотрела на меня очень долго.
