Иными словами, есть ли у каждого из нас вероятностный возраст, когда нужно уходить? Или он всегда один, точно установленный и неизменный?

Когда Софи думала об этом, ей хотелось курить как никогда раньше.

Софи бросало в дрожь, когда она думала, что может навсегда потерять учителя уже через восемь лет. А когда она думала о том, что Крис может умереть так рано, ее начинало тошнить.

“Если все они умрут, я снова останусь одна. Эгоистичная, одинокая, глупая и старая Софи. Как мне тогда быть?”.

В то утро от этих мыслей её снова тошнило, а потом к тошноте и слабости добавилась еще и головная боль. Софи утешала себя тем, что это лишь бунт организма, лишенного никотина, и что скоро ей станет легче. Но каждый день тяжесть от того, что ей не с кем было поделиться своими знаниями, давила на ее плечи все сильнее.

Когда Софи пришла к Нильсу, мальчик сидел за фортепиано и наигрывал что-то. Услышав Софи, он тут же остановился, и руки его замерли.

- Да ладно тебе, играй дальше, хорошо получается, - сказала Софи, подходя ближе. - Можешь сделать вид, что меня здесь нет.

- Не могу. Я сыграю тебе это, когда придумаю конец.

Софи открыла рот, но какое-то время не могла ничего сказать.

- Придумаешь?

- Ага. Я придумываю музыку. Но у меня получается не так здорово, как у тебя.

- Подожди-ка, - Софи схватилась за голову и нервно хохотнула. - Хочешь сказать, то, что ты только что играл, ты сам сочинил?

- Ну да. Только это должно было быть сюрпризом. Тебе сейчас так тяжело и грустно… и мне захотелось для тебя что-нибудь хорошее сделать. Я не знал, что могу сделать, поэтому стал придумывать музыку.

- Вау! Нильс… Я даже…

- Жаль только, что я не успею придумать конец до того, как меня положат в больницу. Мне так хотелось уже сегодня тебе это сыграть… - мальчик опустил голову. Он выглядел в самом деле расстроенным.

Софи улыбнулась, села рядом, обняла ребенка и прошептала:

- Да Бог с ним, с окончанием! Сыграй мне то, что есть, и я буду очень счастлива!

- Правда?

- Конечно!

Воодушевленный и немного смущенный Нильс устроился поудобнее, вознес руки над клавишами, и какое-то время словно собирался с мыслями. Софи ощутила щемящую боль в сердце, потому что так много было в этом жесте от нее самой.

“Почему мы с этим мальчиком так похожи? Почему?”.

А потом Нильс сыграл свою короткую красивую мелодию, ни разу не споткнувшись, не задумавшись, не замедлив темп. Софи громко захлопала и поцеловала мальчика в щеку, пряча слезы.

- Тебе правда нравится? Даже без конца? - спросил взволнованный Нильс.

- Да, мне очень нравится! Это замечательно!

- Тогда почему ты плачешь?

Софи быстро вытерла глаза рукавом.

- Да я и не плачу вовсе… Просто слезы от радости выступили. Никто еще не писал для меня музыку… Это, правда, самое лучшее, что ты мог сделать для меня, Нильс.

- Я очень рад! - улыбнулся мальчик. - Я знаю, что тебе сейчас грустно не только из-за Кристи. Но я ничем не могу помочь тебе, потому что не знаю. Мне так хотелось, чтобы ко мне пришли “волшебные сны”, но их не было. Мне бы хотелось утешить тебя, но я не могу предложить ничего, кроме этой музыки.

Софи погладила его по голове.

- Не переживай за меня, родной. Мне уже не грустно совсем. Ты меня спас.

- Но как же непридуманный конец?

- Если хочешь, я помогу тебе закончить. У меня есть несколько идей…

- Правда? Ты правда поможешь?!

- Ага. Иди-ка сюда…

Вместе они легко сочинили окончание мелодии, и Нильс сыграл получившееся еще раз. А потом они сидели вместе и какое-то время молчали. Они думали о завтрашней операции, от которой зависит так много, так бесконечно много, как возможность видеть небо и облака. Потому что, когда подумаешь немного, понимаешь, что если у тебя есть возможность видеть небо и облака, то остальное не так и важно.

А потом Нильс сказал тихо:

- А если ничего не получится… Если я не буду видеть, ты не бросишь меня?

- Ну что ты… - прошептала Софи, превозмогая боль в груди. От этих слов, произнесенных маленьким слепым мальчиком, сквозило такой смиренной обреченностью, что ей стало страшно. - Конечно я не брошу тебя. Я ведь люблю тебя таким, какой ты есть.

- Я тоже люблю тебя, Софи.

Нильс никогда раньше не показывал свои детские слабости и страхи. Никогда не говорил, что любит ее. И сейчас Софи, тронутая до глубины души, обнимала это крошечное, худое и такое дорогое существо, и думала, что никогда не позволит ему почувствовать себя одиноким и… нелюбимым.

57

Небо было низким и серым, как нависший над городом дымовой купол. Александр Анатольевич ненавидел такое небо, потому что оно всегда заставляло его почувствовать себя старым и несчастным. Сегодня он не чувствовал себя несчастным, лишь немного уставшим.

Он сидел на холодной деревянной лавочке перед институтом и ждал, когда освободится от занятий Кристина. Сегодня они договорились встретиться и пойти в магазин выбирать электронную книжку. Александр Анатольевич сам настоял на этом, потому что понял вдруг, что их квартира скоро станет больше похожей на библиотеку. Его дочь тащила книги ото всюду. Скупала в букинистических магазинах и в обычных, брала у знакомых и даже умудрялась выигрывать книги в каких-то конкурсах.

И снова Александр не мог не вспомнить Софию. Он помнил, что свободное от музыки время она посвящала чтению. Консерваторской библиотеки всегда было Софи мало, и она ходила в городскую, а потом читала на переменах взятые книжки. Иногда они говорили о литературе, не очень часто, ведь музыка всегда была их главной темой, но все же говорили. И еще не раз потом, когда его дочь читала те же книги, что и Софи, Александр вспоминал эти их разговоры.

Ему хотелось поговорить с Софи снова. Только сейчас, когда она опять уехала, он понял, как ему не хватало все эти годы их разговоров. Ему всегда был интересен ход мыслей Софи, ее рассуждения, ему было интересно слушать ее.

“Подумать только, что я едва не потерял ее. Едва не спугнул ее хрупкую птичью душу. Если бы она улетела от меня, я уже никогда не смог бы стать счастливым. Даже если бы Кристина вышла замуж, родила мне внука. Никогда не был бы я счастлив без этих разговоров с Софи”.

Александр не знал, чем таким важным наполняло его всегда присутствие этого человека в его жизни. Он устал думать об этом, а потому решил просто сдаться.

Еще не так давно Александр мучительно спрашивал себя, мог бы он пожертвовать чем-то важным ради Софи? Любит ли он ее настолько сильно, чтобы жертвовать?

Он понимал, что вряд ли можно назвать жертвой то, что он не препятствовал связи Софи с его дочерью. Скорее можно считать жертвой его планы на собственную дочь. Его мечты о ее замужестве и рождении внуков. Эти мечты он отдал Софи, но нисколько не ощущал себя обделенным или опустошенным. Эта жертва отчего-то была для него приятной.

- Погодка сегодня не очень, да? - чей-то хрипловатый голос рядом оторвал Александра от мыслей о собственной жертвенности.

Растерянный он повернул голову. На лавочку рядом с ним села старая женщина в черном пальто и с черным платком на голове. Она смотрела на него и улыбалась.

Надо сказать, что Александр не очень любил, когда другие люди вторгались в его личное пространство, и не имел привычки заводить беседы с незнакомцами. Но к этой женщине не чувствовал неприязни.

- Да, не очень, - сказал он и посмотрел на небо. - Даже не верится, что скоро придет весна…

- Придет, не волнуйтесь. И даже скорее, чем вы думаете. Весна в этом году будет ранней, - сказала старуха и тоже посмотрела на небо.

Александр, пользуясь моментом, рассмотрел женщину, и что-то в ее лице показалось ему смутно знакомым.

- Мы с вами раньше не встречались? - спросил он.

- Какой же вы молодец, почувствовали сразу… - улыбнулась старуха, и с удивлением Александр увидел блеснувшие в ее бесцветных глазах слезы. Но слезы быстро исчезли, и Александр уже был не уверен, видел он их или нет. - Можно сказать, что встречались. Только вы этого не помните. Но ничего страшного. А знаете, мне всегда было интересно, каково это быть старше вас… Странное ощущение, должна я вам сказать.