Дойдя до асфальтированной дороги, пес остановился, повернул налево и направился по улице. Я не сразу вошла в дом, а стояла и смотрела, как силуэт собаки становился все меньше, а позвякивание именной бирки все тише, пока совсем не стихло, когда пес скрылся за поворотом.

Утром я внезапно проснулась, как будто от толчка, и не сразу сообразила, где нахожусь. Оглядев комнату, заметила на комоде пингвина, и на меня нахлынули воспоминания о вчерашнем дне. Я застонала, повернулась на другой бок, но почувствовала, что больше уже не усну.

Сев на кровати, я сощурилась от яркого солнечного света, лившегося в окно. День обещал быть чудесным, хотя мне он едва ли принесет что-то хорошее. Я встала с кровати и, взглянув на пингвина, положила его на верхнюю полку встроенного шкафа и закрыла дверцу, чтобы он каждое утро не мозолил мне глаза.

Собрав на ходу волосы в конский хвост, я вышла в коридор. В доме стояла необычная тишина. Придя в кухню, я взглянула на часы микроволновки и поняла, отчего так тихо: было только восемь часов. Еще не так давно отец к этому времени уже несколько часов работал и, заварив себе кофе, успевал ответить на половину утренних электронных сообщений. Вид кофе-машины без кофейника напомнил мне, что теперь все иначе, прошлого не вернуть, хоть я продолжаю почему-то на это надеяться. Можно было и самой заварить кофе, но я понятия не имела, как это делается. Кофе всегда готовил отец, это было его святой обязанностью, так же как и запоминание различных важных мелочей.

Тишина действовала на меня угнетающе, и чтобы не впасть в уныние, я вышла из дома. Прежде я бы отправилась на пристань, но после вчерашнего столкновения с Генри не знала, пойду ли вообще туда когда-нибудь снова, поэтому надела шлепанцы и зашагала по подъездной дорожке, рассчитывая, что ко времени возвращения с прогулки домашние уже проснутся и тогда мы вместе…

Я остановилась, спохватившись, что не представляю, как закончить это предложение, поскольку понятия не имела, что буду делать этим летом, разве что стану свидетелем того, как рушится привычный порядок вещей. Эта мысль подтолкнула меня вперед, будто я каким-то образом могла оставить ее позади себя вместе с домом и бездействующей кофеваркой.

Я сознательно повернула в противоположную от дома Генри сторону и с удивлением обнаружила, что и с этой стороны у нас появились новые соседи. Во всяком случае, на подъездной дорожке стояла «тойота приус», а незнакомая мне вывеска гласила: «Настроимся на лето».

В этот ранний час улица была пуста, если не считать полусонного человека, выгуливающего энергичного золотистого ретривера. Я поймала себя на том, что по пути разглядываю вывески на фасадах, обращая внимание на незнакомые. В Лейк-Финиксе почти все дома имеют не таблички с номерами, а вывески с именами хозяев, но на нашем доме вывески нет, поскольку мы никак не можем прийти к соглашению относительно имени: каждое лето голосовали, но так и не выбрали подходящее.

Минут через двадцать я надумала повернуть обратно к дому. Начинало припекать, и чем больше попадалось мне людей, совершающих утреннюю пробежку или выгуливающих собак (все мне приветливо махали), тем больше меня беспокоило, что я даже не умылась и не надела лифчик. Я уже хотела повернуть обратно, когда заметила в лесу, тянущемся вдоль дороги, что-то вроде просеки. Я не очень хорошо запоминаю мелкие детали, но тут, я почти не сомневалась, должна была начинаться тропинка, ведущая прямо к нашему дому.

Постояв немного в нерешительности в начале тропинки, я зашагала по ней, и едва войдя в лес, оказалась как будто в другом мире. Тут было тише и темнее, солнечные лучи едва пробивались сквозь кроны деревьев. Я несколько лет не бывала в лесу и теперь, шагая по тропинке, с удовольствием отмечала, как сильно мне знакомы и капли росы на мху, и запах сосен, и хруст веточек и листьев под ногами. Это было такое же чувство, как при возвращении в наш летний дом – понимание, что оставленное в прошлом вовсе не утеряно. Идя по лесу, я к своему удивлению обнаружила, что скучала по нему.

Через полчаса я уже не испытывала такого умиления, потому что потеряла всякие следы тропинки, по которой шла, ветки расцарапали мне ноги, на шее пировали москиты и мне даже думать не хотелось о том, что с моими волосами. Но больше всего я сердилась на себя и мне трудно было поверить, что, находясь совсем рядом с домом, я заблудилась.

У меня не было с собой телефона со встроенным GPS-навигатором, что было бы сейчас очень кстати. Вокруг я не видела ни одного дома, ничего, что позволило бы сориентироваться на местности, но пока не паниковала и еще надеялась найти потерянную тропинку.

Где-то вдалеке послышалось подобие птичьего крика, и через секунду он повторился, но не точно так же: по-видимому, его все же издавала не птица. Крик раздался снова, на этот раз он больше походил на птичий, и я быстро пошла на него, рассчитывая, что если в лесу кто-то наблюдает за птицами, мне, возможно, подскажут, как выбраться на дорогу.

Крики, подобные птичьим, часто повторялись, и благодаря этому я довольно быстро нашла двух ребят. Один из них был примерно ростом с Джелси, другой – высокий. Оба стояли ко мне спиной, не сводя глаз с кроны дерева.

– Привет! – сказала я, нисколько не заботясь о том, как выгляжу. Мне просто хотелось вернуться домой, позавтракать и смазать лосьоном зудящие следы от укусов москитов. – Простите, что отрываю, но…

– Тсс! – громким шепотом произнес высокий, по-прежнему глядя на крону. – Мы пытаемся увидеть… – Он обернулся и вдруг замолчал. Это был Генри, и нашей встрече он изумился не меньше меня.

Удивлению моему не было предела. Я покраснела, и это наверняка было заметно, ведь я еще не успела загореть.

– Привет, – пробормотала я, поспешно складывая руки на груди, и подумала, что при встречах с ним я почему-то всякий раз выгляжу все более и более неподобающе.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он все тем же громким шепотом.

– А что, мне теперь уже и в лес ходить нельзя? – в полный голос ответила я, что заставило мальчишку, бывшего с Генри, тоже повернуться.

– Ш-ш-ш! – произнес он и поднял к глазам бинокль. Когда он опустил его, до меня дошло, что это младший брат Генри, Дэви. Теперь его было почти не узнать, так он изменился за то время, что мы не виделись. Дэви был очень похож на брата в том же возрасте, если не считать того, что для начала лета выглядел очень загорелым и был обут в мокасины. – Мы пытаемся проследить за индиговым овсянковым кардиналом.

– Дэви, – сказал Генри, тыкая брата в спину, – не будь грубияном. – Он снова посмотрел на меня и сказал: – Ты же помнишь Тейлор Эдвардс?

– Тейлор? – спросил Дэви, выпучив глаза и с тревогой глядя на брата. – Ты серьезно?

– Привет, – сказала я, помахала ему и сразу же снова скрестила руки на груди.

– А что она здесь делает? – полушепотом спросил Дэви у брата.

– Потом скажу, – ответил Генри, хмуро глядя на Дэви.

– Но зачем ты с ней разговариваешь? – продолжал Дэви уже не шепотом.

– Слушайте, – громко сказала я, – не могли бы вы…

В это время в кроне дерева, куда прежде смотрели Генри и Дэви, послышался шорох крыльев и в воздух взлетели две птицы – одна коричневая, а другая голубая. Дэви схватился за бинокль, но даже я видела, что слишком поздно – птицы улетели. Дэви, понурившись, выпустил бинокль, который повис на ремешке.

– Вернемся сюда завтра, идет? – негромко спросил Генри, положив руку брату на плечо. Дэви лишь пожал плечами, глядя в землю. – Нам пора, – Генри мельком взглянул на меня, кивнул, и братья пошли.

– Гм, – начала я, понимая, что лучше уж спросить дорогу, чем следить за ними в лесу в надежде, что они в конце концов выведут меня к Лейк-Финиксу. А что если они идут не домой и мне придется тащиться за ними все время, пока они наблюдают за какой-нибудь птицей? – Вы домой? Дело в том, что я тут немного заблудилась, так что если вы… – Увидев появившееся на лице Генри выражение недоверия и досады, я замолчала.