Немного успокоившись, я все-таки добрела до кровати и, с трудом забравшись на нее, закуталась в одеяло. Мой слух стал улавливать звуки. В отличие от людей, которые не слышат ничего, что происходит в комнате мужа, потому что тот оградил ее магическим заслоном, я могла слышать все. И я услышала. Из его комнаты раздавались стоны, вот только в этих стонах не было боли. Обострив свое восприятие эмоций, я покраснела. В этих стонах была другая боль, эти звуки исходили от сладостного томления и желания получить большее. Я не понимала что, и я не понимала, как из его спальни могут раздаваться не крики, а томные вздохи.

Наверное, это окончательно добило тот хрупкий мир, который каждое утро я собирала в себе. Больше сил упиваться своей болью у меня не было. Я оградила свой слух от посторонних шумов и, свив из одеяла уютное гнездо, уснула в его тепле.

***

Этот день я решила прожить не так, как все дни прошедшего месяца. Ведь, по сути, я сама себя заперла в этом замке. Хотя Норан сразу сказал, что я могу посещать семью и подруг. Тогда почему на весь этот месяц я похоронила себя здесь? Я знала ответ. Я никого не могла видеть. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и попытаться жить с тем, что происходит в моей жизни. Да, это оказалось очень трудной задачей. Но вчерашняя картина девиц в спальне мужа и потом эти тягучие стоны, полные непонятного мне желания. Вот то, что дало мне силы решиться сегодня поехать к родителям.

В целом это была не лучшая идея. Конечно, отец и мама встретили меня с искренней радостью и завалили расспросами. Только что я могла им рассказать? Вот и сидела я и придумывала разные небылицы из моей «счастливой» семейной жизни. Хорошо, что позже игра в саду с моими младшими сестренками отвлекла меня от реалий действительности. К вечеру меня напоили чаем и торжественно проводили к ожидающей меня карете. Неприятный червячок, закравшийся внутрь меня, точил мое и так израненное сердце. Мне вдруг показалось, что отец и мать подозревают о том, как ведет себя со мной Норан, да вот только мой брак был нужен всем, и, наверное, моя не совсем счастливая личная жизнь была ничем по сравнению с теми преимуществами, которые извлек род Мафис из этого союза.

Сегодня я получила очередное разочарование? Наверное, да. И как бы я хотела уверить себя, что это не так, что папа и мама искренне меня любят и, если узнают, что мне плохо, заступятся за меня, я сейчас осознавала, что нет, они не заступятся. Да, они любят, но при этом четко разделяют любовь в семье и выгоду семьи.

Выплакавшись за дорогу до замка Норана, я увидела, что солнце клонится к горизонту. Только вот теперь я не знала, нужна я ему сегодня на эту ночь или он воспользуется услугами продажных женщин.

Эта ночь была не моей. Уже поднимаясь по ступеням замка, я увидела идущего мне навстречу мужа, который вел под руку эффектную высокую женщину с красивым бюстом и пухлыми, сочными губами. Она была красива той самой порочной красотой, о которой принято говорить в приличном обществе лишь шепотом.

– На сегодня ты мне не нужна.

Проходя мимо меня, бросил Норан и повел свою спутницу к ожидающей их карете.

Я понимала, что все в этом огромном замке сейчас видят, что происходит, хотя, наверное, обо всем происходящем все догадались еще с ночи, когда в спальне мужа были те две, а сегодня вот эта. Интересно, сколько их будет дальше? Видно, это было интересно и всей прислуге и охране замка. Я интуитивно чувствовала на себе эти взгляды и слышала их разговоры. Я слышала их мнение обо мне, и вот от этого было действительно больно. Все, буквально все считали, что я так и не смогла доставить удовольствие своему мужу, именно поэтому ему приходится искать удовлетворения на стороне. То есть, по мнению окружающих, я была сама виновата во всем происходящем.

Раньше я слышала фразу, что мир жесток. Теперь я поняла ее смысл на себе. Я ощутила эту жестокость, пронизывающую меня тонкими иглами и раздирающую мою плоть. И вот со всем этим я должна была продолжить жить.

***

Неделя для меня пролетела незаметно. Опять стандартная фраза для людей и перевернутая для меня.

Теперь мой муж чередовал ночи со мной, и к нему в покои я вызывалась через день или два. Но это не значит, что мне становилось легче все это переносить. В тот момент, когда я была с ним, казалось, он срывал на мне все зло, которое в нем скапливалось.

Каждое утро он выбрасывал меня из своей комнаты в коридор, и там я собирала то, что от меня оставалось. И это было не только в физическом плане, но и в душевном. Мое состояние внутри уже не давало мне сил это выносить, но приходила ночь, и я опять шла к нему. Почему я еще жила, не знаю. Наверное, просто жила, привыкнув к боли и пустоте внутри себя.

Через неделю, после двух дней отдыха от исполнения супружеского долга, я наконец решилась поехать в гости к моей Лиз.

Моя подруга Лиз – Лизета из рода Ядраги. Как я была счастлива, что она у меня есть. Мы с ней были такими разными, но, наверное, это нас и сплотило в той крепкой дружбе, которая возникает еще в детстве и идет сквозь годы. Лизета, в отличие от меня, была всегда слишком шустрая, слишком шумная, активная и вообще непоседа. Я же очень стеснялась так себя вести: громко смеяться, нестись по саду, когда это видят взрослые, или пуститься в пляс прямо на глазах у всех. Вот за такую жизнерадостность я и любила Лиз. Конечно, со временем ей удалось и меня немного растормошить, и постепенно я тоже стала смеяться, бегать с ней по саду наперегонки или пускаться в пляс в большом зале замка.

Лиз всегда была для меня тем огоньком, к которому так хотелось прикоснуться и почерпнуть его тепла и света. Вот именно поэтому все это время я не ездила к ней. Как я могла после всего, что делает со мной мой муж, взглянуть в глаза Лиз. Ведь она же все сразу поймет, почувствует. Ее дар магии был сильнее моего, а значит, мне не удастся спрятать от нее мою боль внутри себя. Но это было тогда, а сейчас, с зияющей пустотой внутри, я так хотела увидеть ее, понимая, что только она сможет дать мне силы жить дальше.

Замок родителей Лиз был в достаточном отдалении от замка моего мужа. Этот долгий путь в несколько часов я проделала в трясущейся карете, сто раз прокручивая в уме разговор с ней. Я не хотела выливать на нее всю мою боль. Зачем ей это? Но в тоже время мне нужен был от нее совет, как мне жить дальше. Или не совет? Наверное, просто дружеское участие в моей судьбе.

Приготовив весь диалог разговора с ней, я вышла из кареты.

Слуги заранее сообщили Лиз о приближении к замку чей-то кареты, и поэтому она стояла внизу ступенек и ждала. Мне даже показалось, что она ждала меня.

Дверки кареты открылись, и Лиз, на секунду замерев, бросилась мне навстречу.

Какая же она была красивая. Ее прямые и черные, как вороново крыло, волосы перехватывала лишь голубая лента в тон ее таких же ярких голубых глаз. Она была выше меня, и в ее фигуре уже проявлялись очертания женских форм. Я завидовала ее красоте и восхищалась ей.

– Злата! – кричала Лиз, подбегая ко мне.

Мы обнялись, и я ощутила, что меня накрывает вся та боль, сдерживаемая во мне. И от тепла объятий, от голоса Лиз, от искренней радости в ее глазах плотина, сдерживаемая внутри меня, прорывалась, и я зарыдала, уткнувшись лицом в ее платье.

Лиз не растерялась. Она почувствовала мою боль, но здесь, при всех, не стала о чем-либо меня спрашивать. Сказав, что это слезы радости от встречи двух подруг, она повела меня к себе в комнату. Там я уже не сдерживала себя и рыдала в голос, а Лиз, создав вокруг нас невидимый слой защиты от звука, утешала меня, сидя рядом и гладя по голове. Она дала мне выплакаться, зная, что только так я смогу начать говорить. Ведь пока слезы душат тебя изнутри, так тяжело что-либо сказать.

Когда поток слез иссяк из моих глаз, я взяла из рук Лиз чашку с горячим напитком и отпила. Настой из трав и магии помог мне. В душе воцарились тишина и все та же зияющая пустота, с которой я привыкла жить.