– Кто вы? – спросили ее вместо того, чтобы поинтересоваться именем трупа.

Катя ответила – а что оставалось? Последовал второй вопрос:

– Где вы?

«Они явно считают, что я – это основное, а убитый – несущественная деталь», – недовольно подумала Катя, объясняя, что находится в Репино около дачи писателя Турищева.

– Турищев? – скептически уточнил голос, явно сомневаясь в существовании писателя с подобной фамилией.

– Его псевдоним – Арт Тур, – раздраженно поведала Катя. – Читали?

– Конечно, – оживился неизвестный. – Так что у него на даче?

– Его мертвое тело, – буркнула Катя, все больше злясь на себя, что не сбежала. – Или я зря позвонила? Вам неинтересно?

– Девушка, не кладите трубку! – Собеседник наконец-то взволновался. – Вы хотите сказать, тело самого Арт Тура?

– Да, хочу.

– Он умер?

– Наверное. Пульса я не нашла.

– Вы позвонили в «скорую»?

– Нет, я звоню вам. Я полагала, полиция лучше знает, что следует предпринять.

– Скоро должна выйти его новая книжка, – зачем-то известил милиционер. – Вдруг он жив? Мужчина еще не старый.

– Если размозжить затылок, помрет и молодой, – ехидно заметила Катя.

– Затылок? Вы хотите сказать, его кто-то ударил?

– Полагаю, что да.

– Минутку.

В трубке щелкнуло, и уже другой человек строго произнес:

– Никуда не уходите и ничего не трогайте. Мы скоро будем.

– Милости прошу, – пригласила Катя, нажимая отбой.

Вляпалась, так уж вляпалась. Какие-то заторможенные придурки! Разбираться, кто виноват, они не станут – да, впрочем, и не сумеют. Явятся, наденут наручники и уволокут в кутузку к воровкам и проституткам. Хотя проституция у нас вроде ненаказуема? Значит, предстоит общаться исключительно с воровками. Жизненный опыт – вещь полезная, однако всему есть предел.

Катя недовольно посмотрела на Турищева. Вечно от него неприятности! Кстати, заторможенный собеседник прав: почему она так уверена, что писатель мертв? Не шевелится и глаза открыты, но она ведь не врач и не разбирается в подобных вещах. Вот будет номер, если он жив, а она даже не сообщила в «скорую». Совесть потом замучит.

В руке по-прежнему был телефон, однако после только что состоявшегося на редкость дурацкого разговора ввязываться в новую беседу, теперь уже со «скорой», страшно не хотелось. Не зайти ли в дом? Лайма производила впечатление человека, который может все – в частности, отличить живого от мертвого. Да и вообще, невежливо вызвать милицию, не предупредив хозяев. Мысль о том, что несет бедной женщине трагическое известие о смерти мужа, у Кати почему-то не возникла. Видимо, ей казалось, что Лайма перенесет известие любой степени трагизма, не моргнув глазом.

Сунув телефон в карман, Катя двинулась к даче – по непонятным причинам продолжая соблюдать осторожность. Из открытого окна раздавались голоса.

– Вы уже не в том возрасте, Федор, чтобы сидеть на шее у отца. – Тон Лаймы заморозил бы и вечно кипящий гейзер.

– Я учусь в аспирантуре, – чуть заикаясь, ответил Федор.

Кати искренне ему посочувствовала. Она знала, что у Турищева есть сын от первого брака, и даже видела несчастного парня, когда Лайма и Турищев зачем-то приволокли его в издательство. Федор был на целую голову выше отца и, похоже, очень этого стеснялся – по крайней мере, заметно сутулился. Катя тогда подумала, что мачеха-имиджмейкер не слишком заботится о внешнем виде пасынка. Пиджак будто с чужого плеча, нелепые очки, скрывающие растерянные близорукие глаза. Захотелось взять ребенка домой, похвалить, пригреть, приодеть. А то жмется к стенке, словно бедный родственник. Впрочем, почему «словно»? Действительно бедный родственник лощеной самоуверенной четы. Мать недавно умерла, а отец не слишком обременяет себя мыслями о сыне.

– Можно учиться и одновременно работать. История – не та наука, которая требует большого труда.

– Вы ошибаетесь, – робко возразил Федор. – Занятия историей требуют времени. Библиотеки, архивы…

– Я не возражаю против того, чтобы Артем вас содержал. Разумеется, пока сумма не выходит на приемлемые рамки. Более того… – Лайма сделала паузу, – я даже готова увеличить ваше содержание.

– Спасибо, – изумленно поблагодарил Федор.

– Но вы должны вернуться к себе. Жить всем вместе, одной семьей – отвратительно. Надеюсь, вам неприятно не меньше, чем мне. Неужели в двадцать пять лет вам требуется опека отца? Вспомните историю с этой вашей девицей… как ее?

– Маргарита, – глухо произнес Федор.

– Вот именно. Скажите Артему, что вам неудобно оставаться с нами, и попросите разрешения уехать. А я обещаю, что постараюсь раздобыть для вас денег.

– Вы – его злой гений, – заговорил Федор с неожиданной страстностью. По Катиному мнению даже – с довольно смешной патетичностью. – И раз папа дал мне возможность жить здесь, я буду жить, пусть мне и тяжело. Я буду жить и бороться с вашим влиянием. Я ведь понимаю, почему вы меня гоните. Вы боитесь, да, да, боитесь!

– Я боюсь одного, – равнодушно заметила Лайма, – что ваше влияние помешает Артему работать с нужной плодотворностью.

– Что за шум, а драки нет? – Незнакомый бодрый голос раздался так близко, что Катя вздрогнула. – Я стучу – никто не открывает. А нашего гения в его уединении тревожить не решаюсь. Еще лишимся по моей вине очередного шедевра.

– Заходи, Костя, – смягчившимся тоном предложила Лайма. – Артему, кстати, пора вернуться, он скоро будет. Вы договорились встретиться?

– Да нет. Проезжал мимо, дай, думаю, поглазею лишний раз на красивую женщину. Объясни, Лайма, такой парадокс – нашему Теме и слава, и первая красавица, а он все недоволен, а мне – фиг с маслом, зато настроение хорошее?

– Не прибедняйся, Костя. Тебе живется неплохо. Чаю хочешь? Или подождем Артема?

«Ох, – подумала Катя, – я ведь собиралась не подслушивать, а сообщить о смерти Турищева его семье. Теперь уже как-то неудобно. Да и милиция, наверное, на подходе. Вот бы они арестовали не меня, а Лайму! В смысле, вот бы она оказалась убийцей. Но вряд ли – ей это невыгодно. А кто такой Костя?»

Неподалеку загудела машина, и Катя поспешно вернулась к беседке. Что-то показалось странным ее наметанному профессиональному глазу, однако было не до раздумий. Со стороны калитки раздавался громкий стук.

На пороге дома появилась Лайма, и Катя с легким раскаянием подумала, что все же следовало ее предупредить. Идет и не подозревает ни о чем.

– Полиция? – уточнила Лайма со своим неуловимо высокомерным акцентом. – Нам не требуется.

– Все-таки откройте, – настойчиво произнес знакомый Кате голос. – Где тут у вас беседка?

У Кати заколотилось сердце. Тебе хотелось авантюр? Получай, милая. Объясняй теперь серьезным людям, как ты здесь очутилась. Некто Осведомленный позвал меня к полосатой будочке, и я, прождав четверть часа, решила развлечься, тайком проникнув в сад своего врага. Но, честное пионерское, я не рассчитывала найти там труп! А что рассчитывали? Вы, девушка, вероятно, из дурдома сбежали? Нет? Тогда придумайте сказку поправдоподобнее.

Из дому вышли Федор, с видом человека, не сумевшего извлечь из недавней ссоры с мачехой большого удовольствия, и Костя (кто, если не он?), напротив, поражающий жизнерадостностью. Невысокий, немолодой, толстеющий, лысеющий, с маленькими сверкающими глазками и подозрительно румяными щеками и носом.

Лайма неохотно отперла калитку. Гостей из милиции оказалось пятеро – исключительно мужчины. В выражении их лиц было что-то такое, отчего Катя взбодрилась. Она вдруг вспомнила, что мало кто из представителей сильного пола верит в разумность женщины. Возможно, Катино поведение они сочтут вполне естественным? Надо лишь акцентировать перед ними свой природный идиотизм (против факта не попрешь, она вела себя как идиотка) – и есть надежда переночевать в собственной постели. По большому счету, она была согласна и на чужую, лишь бы не казенную. Хотя особо симпатичных среди служителей закона, к сожалению, не наблюдалось.