Катя не собиралась спорить с тем, что имидж для модного автора – половина успеха. Эту половину обеспечивала Турищеву жена Лайма. Профессиональная пиарщица, теперь она занималась исключительно мужем. Они познакомились и поженились пять лет назад, когда Арта только начали раскручивать. Лайма тогда работала в крупном рекламном агентстве, занимаясь связями с телевидением. Из агентства она ушла, а вот связи умудрилась сохранить. Жуков не раз с восторженным придыханием сообщал, что выступления Турищева на разнообразных ток-шоу не стоят издательству ни копейки. Поначалу, судя по всему, способным болтать на любую тему писателем затыкали неожиданно возникшие дыры, а с увеличением популярности его книг стали приглашать заранее и на самое престижное время. Все это (и многое другое, вроде постоянных презентаций и контактов с прессой) делалось через Лайму.

Турищев легко оставил семью ради тридцатилетней красавицы-литовки, с которой познакомился во время своих первых съемок. Ему тогда было сорок пять. Глядя на Лайму, Катя понимала, что именно так представляет успешную женщину, своими руками выстроившую собственную жизнь. И не без удовольствия констатировала, что сама от подобной жизни взвыла бы через пару дней. Зато Лайма, похоже, счастлива. Имеет право.

Она твердо знала, чего хочет, эта высокая, подтянутая блондинка с выхоленным, гладким от ботокса лицом. Если б не его выражение, Лайме легко было бы дать восемнадцать. Турищев пропустил жену вперед – немолодой, однако не лишенный привлекательности барин, интеллектуал и сибарит рядом с сугубой деловитостью и непривычной, словно подернутой инеем красотой. Лайма слегка улыбнулась Жукову – нет, отмерила ему ровно необходимое количество улыбки, затем вежливо и высокомерно поздоровалась с остальными, после чего была препровождена в кабинет. Катя не исключала, что частично ощущение высокомерия создает прибалтийский акцент, однако все равно чувствовала себя актрисой, играющей свиту королевы. Ее так и подмывало с невинным видом предложить понести шлейф. Но это было рискованно – у дамочки явные проблемы с чувством юмора.

Протянув Турищеву эскиз, Катя привычно ждала замечаний – и крайне изумилась, когда тот спросил:

– Что это, Катюша?

– Эскиз обложки, – вынуждена была тупо пояснить Катя.

– Вот это? – вскинул брови Турищев. – Катюша, вы что же, все перепутали? Что с вами, деточка?

Катя вгляделась в рисунок. Роман еще не был до конца написан, но подробный план Катя проштудировала добросовестно и никаких промашек, кажется, не допустила.

– Что-то не так? – осторожно уточнила она.

– Деточка, не морочьте мне голову, – улыбнулся Турищев. – Где настоящая обложка? Та, о которой мы договорились.

– Договорились? – столь же тупо повторила Катя. Она была в недоумении.

– Ну, о новой визуальной концепции серии, – стер улыбку писатель. – Вы что же, ничего не сделали?

– Но мы не договаривались о новой концепции, Артем Андреевич. Вы что-то перепутали.

Произнесла – и тут же спохватилась. Величайший гений современности не может перепутать, виноват будет кто угодно, только не он. Поэтому Катя покладисто добавила:

– Или я вас неправильно поняла.

– Так готова новая концепция или нет? – сухо осведомился Турищев.

– Нет. Но я не…

– Идемте.

Катя вынуждена была последовать за писателем, причем едва поспевала, такую скорость неожиданно развил вальяжный барин.

В кабинет Жукова ворвались без стука. Жуков и Лайма, похоже, спорили. Катя даже удивилась – чего это Снежная королева так горячится? – но было не до пустых раздумий.

– Эта особа сорвала мне выпуск книги, – процедил Турищев, указывая на Катю движением вздернутого подбородка. – Теперь в срок вам наверняка не уложиться.

– Уложатся, – коротко возразила Лайма, и от неуловимого акцента слова прозвучали приказом. – У меня все рассчитано по дням.

– Конечно, уложимся, – широко улыбнулся Жуков. – Катя, что же вы не подготовили обложку? Ничего, Артем Андреевич. Катя, если надо, работает быстро, она все сделает.

– Художественные концепции не создаются за пару дней, – раздраженно сообщил Турищев. – По крайней мере, адекватные моим произведениям.

– Но ведь концепция у нас есть, – напомнил Жуков. – Прекрасная концепция. Читателям нравится.

– Значит, госпожа Долинина ничего вам не передавала?

«Вот я и пробилась в госпожи, – констатировала Катя. – Влипла так влипла».

Теперь черед тупо переспрашивать настал для Жукова.

– Передавала? – выдавил он.

– Ну да. Я еще месяц назад сообщил ей, что не удовлетворен старым дизайном. Для моих предыдущих вещей он годился, не спорю. Но я вырос как художественно, так и интеллектуально, и теперь требуется большее. Госпожа Долинина обещала воплотить мои задумки в жизнь.

– Задумки? – Лицо Жукова выразило искреннее недоумение. – Но нынешний дизайн хорошо расходится. Зачем задумки? Лайма, разве мы собирались что-то радикально менять?

– Радикально – нет. Артем, объясни толком.

Катя невольно обратила внимание, что коммерческий директор обратился к Лайме как к высшей инстанции, за которой последнее слово. Впрочем, правильно. Турищев отвечает за содержание книги, а обложка не по его части – это уже часть имиджа.

– По-моему, все предельно ясно. Месяц назад я озвучил госпоже Долининой свои соображения по новому дизайну, а она должна была воплотить их в жизнь. Она этого не сделала – более того, скрыла мое требование от руководства издательства. Я ведь правильно понял, Сергей Васильевич? Вы были не в курсе? Или… – Турищев угрожающе сдвинул брови, – или вы все знали и намеренно проигнорировали мое мнение?

– Не знал, не знал, – замахал руками Жуков. – Что вы! Как я мог проигнорировать ваше мнение? Но раз так получилось, возможно, оно и к лучшему? Книга выйдет в привычном оформлении… читатель сразу ее узнает, выделит на прилавке…

– Читателю незачем выделять мою книгу на прилавке, – ледяным тоном парировал Турищев. – Он подойдет и попросит… нет, потребует последнее произведение Арт Тура. И, увидев необычную обложку, сразу поймет, что в моем творчестве наступил перелом.

– Ты не должен решать подобные вопросы самостоятельно, – возразила Лайма. – Следует сперва просчитать, будет ли это коммерчески выгодно. Девушка права, что тебя не послушалась. Но не права, что скрыла все от нас. Девушка, это безусловное нарушение субординации.

Катя с трудом сдержалась, чтобы не известить, сколько лет она уже не девушка. Лайма нередко появлялась в издательстве, однако не удосужилась выучить ни одного имени – кроме, разумеется, имен начальства.

– Я впервые слышу о новой концепции обложки, – стараясь быть спокойной, произнесла Катя вслух.

– Сперва я грешил на женскую забывчивость, – словно об отсутствующей, продолжил Турищев. – Но теперь склоняюсь к мысли, что госпожа Долинина действовала намеренно. Это саботаж.

– Ну что вы! – горячо вступился Жуков. – Катя на это не способна. Забывчивость, тут одна забывчивость. Молодая, красивая девушка, ветер в голове. Простим ее на первый раз и выпустим еще одну книгу в старом дизайне. Лайма права, мы обязаны уложиться в срок. Бизнес есть бизнес, вы же понимаете, Артем Андреевич.

Турищев возмущенно фыркнул, а потом вдруг повернулся к Кате и посмотрел на нее… трудно описать… с ненавистью, торжеством и тоской одновременно. «За что? – поразилась Катя. – Мы почти незнакомы, а так смотрят на тех, кто задел тебя до самой глубины души. Но он ведь действительно ни слова не говорил про новую концепцию и не может этого не знать!»

Странный взгляд длился одно мгновение.

– Новый дизайн к сроку не придумать, согласен, – обратился Турищев к Жукову. – Однако прощать госпоже Долининой я не намерен. Надеюсь, вы понимаете, что она должна быть уволена?

– Но… но она это впервые, – залепетал Жуков. – Может быть, вы не будете… она… Катя, вы ведь обещаете впредь…

– Артем Андреевич ничего не говорил мне о новой концепции обложки, – глядя прямо в глаза коммерческому директору, твердо произнесла Катя.