– Не оглядываться! – твердо сказал Сандр, построив отряд в шеренгу напротив восходящего светила, – Идем быстрым, ускоренным маршем без остановок. Посмотрим, чего мы стоим. И на сколько нас хватит. Возражения есть?

Вопрос чисто формальный, из области риторики, оставленной в Арде. Да и возражающий, – куда он денется? Назад, через Пустыню в одиночку? Даже Хиса на такое не пойдет. Так что угрюмо, но в полной готовности отряд двинулся вперед. К тому же открытие древней дороги позволяло надеяться на близость иного природного ландшафта.

Так и вышло. Седьмой рассвет в пути оперотряд встретил в лесостепи, воздух которой, влажный и свежий, сообщал о наличии всего того, что требуется для полнокровной жизни. Бросок вымотал и айлы, освободив лошадей от поклажи, упали на траву, источающую помрачающе богатый аромат. Утром на ней выступит роса, – излюбленное лакомство айлов. Но Пустыня Тайхау пока достает остаточным жаром. Даже ослабевшее ее дыхание напрягает психобиологические реакции. И оттого извне Тайхау кажется более грозной, чем изнутри.

– Всё! – заявил Джахар, с ненавистью посмотрев назад, на далекую желто-алую верхушку бархана, – Обратно будем искать другой путь! Мимо супержаровни.

– Да хоть морем! – поддержал его Арри, – Сам возьмусь за постройку корабля, если больше будет некому. Или плота с парусом.

Глафий рассмеялся. И сказал почти так, как Нур в начале Пути:

– А вы уверены, что мы не в очередном мираже? Пустыня все же реальность. В ней каждая песчинка полна тайного смысла. В Тайхау, уверен, скрыты загадки всех миров. Тайны всех жизней… Песчинок-то море.

– Ты еще скажи, что из нее можно попасть куда хочешь. Куда угодно. К примеру, в ту же Империю. Или просто увидеть, что там делается, – с иронией отреагировал Ангий.

Нур насторожился, в готовности ухватить мысль, связанную с исчезновением Котёнка и целью его рождения в этом Арде. Но не вышло. Легонько коснувшись подсознания, она умчалась дальше, вперед. и теперь будет ожидать на другом участке Дороги. А здесь ее уже нет. Здесь, – разговоры о насущном, видимом и слышимом.

Настроение отряда переменилось. И не только настроение. Все стали прежними айлами, не знающими страха и колебаний, готовые ради общего дела пожертвовать собой. Но нет, не совсем прежними. Груз пережитого, переплавленный пустынным зноем, многое переставил в сознании каждого.

.

– Айлы с рождения впитывают в себя сияние Иш-Аруна и превращенный свет Иды с Чандрой. Суть внутренняя родной звезды и обеих лун живет в нас…

Так говорил Ажар, Хранитель отсутствующего Свитка, на празднике выпускников школы. Нур хорошо запомнил его слова. Еще Ажар сказал, что среди причин последнего Азарфэйра была и такая: обитатели Арда Ману из возможных путей развития выбрали не лучший. Большинство пошло Дорогой Лунной, – путем стремления к магическим тайнам, накопления сокрытых от других знаний и замыслов… Лишь немногие айлы избрали Звёздный Путь, путь открытости и признания абсолютной власти Высшего Эона над всем и всеми. Они и стали предками современных айлов.

.

Бухайр, Дух Лотосового озера, рассказал Нуру: айлы, где б они ни проходили, оставляют видимые не всем следы. Следы цветовые, световые, запаховые. У каждого айла, – свой, неповторимый след-отпечаток. И по составу следа можно определить даже намерения айла, его суть. Ведь и айлы очень разные… Как и неайлы тоже.

Если преобладает свет Иды, малой луны, надо остерегаться… А если свет Иш-Аруна, – то иди с радостью. Интересно, советы относятся к магии? По-всему, через Пустыню Тайхау они прошли Лунной Дорогой. А Звёздный Путь надо искать по сгущенным следам-отпечаткам, оставленным первым и вторым дозорами. А они их не нашли.

Наверное, поэтому Сандр назначил Глафия идти впереди. Борода и усы Глафия, – как сплетенные солнечные лучики. Ему далеко до роста Сандра, но он очень широк и костист. Что говорит о жизненной основательности. И еще от него махнет мёдом и слышится жужжание невидимых пчел. Глафий лучше всех чует следы потому, что всю жизнь в Арде занимается пчёлами. И сам похож на большой пчелиный домик. Глафий добр, но старается скрыть свою мягкость. О многом думает Нур…

– Как мы найдем Солнечную Дорогу, Сандр? – спросил Нур, подъехав на Кари к Воронку и подняв голову.

И Сандр заметил сверху, что Кари подросла за время странствий. Да и Нур тоже. Чуть-чуть, но есть…

Кругом расстилается степь, то ровная как стол, то холмистая как море под умеренным ветром. Травы раскрашены неярко, цветов мало. И те блеклые, будто краски туманом разбавлены.

– Как найдем? Не знаю. Думаю, большим общим желанием. Единой уверенностью. Пока у нас одна Дорога на всех.

Нур задумался. Кари по-женски косит выпуклый черный глаз на Воронка. Тот делает вид, что не замечает. Да, время течет быстро. Слишком быстро. Скоро они, Воронок и Кари, будут вдвоем. А вот Сандр и Нур обречены на одиночество. Необходимое, полезное одиночество. Но и мучительное… Все же, в нем много плюсов. Оно рождает правильные мысли. А правильные мысли заставляют быстрее взрослеть. Вот почему Нур задает такие вопросы…

– Сандр… Ты сказал – уверенность. А вера? Как они сочетаются? Ведь они не одно и то же?!

– Наверное, не одно. Уверенность ты ощутишь, как только печаль твоя покинет тебя. Она, уверенность, – то, что внутри тебя. И происходит из тебя. А вера… Думаю, в этом ты понимаешь больше меня. Ведь она, по-моему, в понимании Эонов. В знании того, как они влияют на твою жизнь. Думаю, вера дается оттуда. Мы встретим племена, в которых ничего не знают об Эонах. Ты всегда помнишь и думаешь о Седьмом Эоне… От Ажара я слышал: перед Азарфэйром многие отказались от Свитка. Они установили камни, деревяшки раскрашенные, изображения зверей-покровителей… И стали считать, что успех в жизни зависит от них. Они подарили живые чувства мертвым идолам. Кому принадлежат наши чувства, Нур? Твои чувства, мои?

– Уверенность без веры может привести к поклонению самому себе?

Да, пока одни вопросы… Но без вопросов не бывает ответов.

Степь вымотала айлов и лошадей почему-то больше, чем Пустыня. Неделя пути, а они устали так, что уже ничего не хотят. И Сандр объявил привал.

Проснулся первым, на утренней заре. И крайне удивился.

Иш-Арун поднимается свежим и веселым, каким они его давно не видели. Краешек диска сверкает сочным апельсиновым цветом, лучи играют на утренней траве многоцветными искрами. Но, – удивительно! – листья и стволы деревьев Иш-Арун окрасил в бирюзовые оттенки. И еще более удивительно: откуда взялся сам бирюзовый лес? Или они накануне так устали, что и не заметили его? Ведь до опушки уходящего на запад, юг и север леса, – совсем рядом!

Неужели очередной мираж? И Сандр решил рассмотреть его вблизи.

Лес оказался смешанным, лиственным и хвойным. И сплошь бирюзовым по своей природе, а не в результате игры рассветных лучей. Иш-Арун всего лишь усилил впечатление от странной окраски… Подобного цвета лиственные деревья в Арде Айлийюн – исключение. Одно – у дома Фреи. И еще несколько – на южной части полуострова. Они напоминают хлебные деревья, но плодов не дают. Декорация, у дома Фреи очень даже к месту. А хвойных таких в Арде совсем нет.

Невиданный лес, необычный. Необычайный… Предрассветные лучи скользят по кронам, создавая массу оттенков бирюзы, и каждый листочек, каждая иголочка играют цветом по-своему. Излишки цвета стекают вниз, и трава тоже становится необычайной. Наверное, над этим лесом и луна бирюзовая.

Зрение Сандра отказывается верить в истинность видимого. Разуму требуется освоить новое пространство, чтобы согласиться с его достоверностью. Откуда это? Сандр невольно посмотрел на закрытый бирюзовой чащей север. Там, на ледяном краю Арда Ману, разгорается красно-багровое зарево, меняя цвета Радуги. Бирюзовый лес, возможно, тоже порождение активности пробивающейся сюда Империи. Но все равно это земля айлов, и оперотряд здесь не чужой.