Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Перевод: Лана Флата

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Мария Гридина

Оформление: Eva_Ber

— Я знаю, насколько это тяжело, Тревор, — сказала доктор Уэйван. Она улыбнулась ему, а затем повернулась, доставая что-то из ящика шкафа за своим столом.

Тревор глубоко вздохнул и посмотрел на плакат анатомии человека на стене. Сколько раз он сидел на этом самом месте, изучая плакат, в ожидании, пока Доктор Уэйван войдет в кабинет? Каждый раз надеясь, что у нее для него хорошие новости. Каждый раз, оставляя стойкое ощущение, что его время истекает, также как и угасают остатки его оптимизма.

— Мы не должны терять надежду, — сказала она с грустной улыбкой, вращаясь в кресле. Она протянула буклет. — Но реальность такова, что ты ко всему должен быть готов.

Он взял его и вздохнул. Золотыми буквами на синем фоне гласило: «Решение вопроса о прекращении диализа[1] . О том, что следует ожидать». Горло сдавило, и буквы начали размываться. Он вдохнул сухой, стерильный воздух, который казался настолько привычным для кабинетов врачей, и задержал дыхание, отгоняя слезы, которые больше не имели права течь по его щекам.

Рано или поздно это всегда должно прийти к одному концу, не так ли? Он итак протянул больше времени, чем положено ему удачей.

Семь лет он был на диализе в ожидании пересадки почки. Семь лет он пытался не терять маячившую надежду на жизнь. Семь лет он боролся, но получалось только притормозить исход.

Он кивнул.

— Вы говорили мне с самого начала, что мало шансов из-за моей группы крови.

— Мало шансов — это все еще шанс, — сказала она.

Но его шансы были ограничены, и готов он или нет, он понимал, что его жизнь подходит к концу.

— Если я решу прекратить диализ… — он с трудом сглотнул. — Сколько времени у меня останется?

— Это зависит от нескольких факторов: возраста, образа жизни, осложнений ТПН[2] , которые возникают, и так далее. Ты всегда очень хорошо заботился о себе, поэтому у тебя может быть больше времени, чем у других, — доктор Уэйван секунду изучала его, и он догадывался, что ему не понравится то, что она собирается сказать. — В большинстве случаев, от четырех дней до двух недель максимум.

От четырех до четырнадцати дней? У него перехватило дыхание, зрение сузилось на буклете в его руке, но он ничего не видел.

Он не смотрел вверх.

— А если я останусь на нем?

— Если трансплантация не пройдет в течение следующих шести месяцев… Может год.

Удар под дых перекрыл дыхание, кожа покрылась холодным потом. Если Доктор Уэйван до сих пор что-то и говорила, он не мог этого слышать из-за тиканья секундомера смерти, перерастающего в грохот в ушах.

— Тревор… — ее теплая, успокаивающая рука на плече оттянула его от края паники. Он заставил себя посмотреть вверх, сосредоточиться на сочувствующих глазах, которые говорили ему, что он не один.

Доктор Уэйван была с ним с самого первого дня. Проходя через все тесты, все методы лечения, все надежды и разочарования отчаянно пытаясь найти подходящего донора, который спасет его жизнь. Она с ним будет и в конце.

— Сейчас не нужно принимать решение, — сказала она, успокаивающим голосом. — Ты еще так молод, и ты здоров, насколько позволяет твое состояние, а медицина продолжает развиваться.

— Тридцать девять не так уж и молод. Это практически середина жизни.

— С каких это пор ты стал себя считать наполовину-пустым-стаканом? — ее улыбка не тронула глаз, но он оценил этот жест. Тем не менее, он мог только покачать головой в ответ.

Доктор Уэйван нахмурилась.

— У тебя есть время, Тревор.

— Не много, — сказал он, и эта правда слов угрожала задушить его.

Ее улыбка потускнела, и глаза заблестели. Она отвернулась. Если бы она начала плакать, он бы тоже не смог сдержать слез. Это не было новым или неожиданным, только лишь реальность, от которой он надеялся уйти, достаточно долго игнорируя ее. Что если он будет усердно молиться, появится его донор в сияющих доспехах, спасет ему жизнь, и он будет жить долго и счастливо.

Он фыркнул. Все остальные были заняты поисками его или ее принца, а вот он искал почку принца.

— Никто из нас не знает, сколько у нас осталось времени — неделя, год, десять лет. Все, что мы можем сделать, это максимально использовать то, что у нас есть прямо сейчас, — тихо сказала она. — И прямо сейчас, я хочу, чтобы ты поехал домой и наслаждался праздниками с семьей и друзьями.

Кивнув, Тревор встал и коротко обнял ее.

— Счастливого Рождества, — он выдохнул, а затем развернувшись на пятках и не оглядываясь назад, вышел из кабинета.

Пять минут спустя, в застегнутой на замок куртке, он все еще стоял у офиса врача, подняв лицо к бледно-серому небу. Легкие снежинки падали на его лицо, кружа в ленивом танце словно перья, пока не приходили к тихому и нежному покою у его ног. Неужели это его последняя зима? Его последнее Рождество?

Все было не так, как предполагалось. Он не должен был думать о том, что пока ему не исполнилось сорок, было необходимым «привести свои дела в порядок». Он должен был думать о том, чтобы устроить свою жизнь и разделить ее с красивым, очаровательным мужчиной, особенно теперь, когда однополые браки наконец-то приняты в стране законом, а не о том, как он предпочтет умереть.

Знакомая мелодия выдернула его мысли из психологического колодца желаний, и он вытащил свой мобильный телефон из кармана. Закрыв глаза, Тревор выдержал секунду, чтобы собраться, прежде чем провести пальцем по экрану и принять вызов.

— Привет, мама, — беззаботно сказал он, благодаря себя, что ему это удалось. Засунув свободную руку в карман, он повернулся и пошел к стоянке, выдыхая пушистые облачка пара, образованные его дыханием.

— Мi cariño [3] . Как сегодня прошел визит к доктору? — растущая надежда в ее голосе кольнула его сердце. Пару лет назад она перестала спрашивать, нашли ли они донора, но она не могла полностью подавить свою непоколебимую надежду. Он потерял счет тому, сколько раз они поддерживали друг друга, пока она плакала, сердитая и беспомощная, что не может спасти своего сына. Но крайне мало таких людей, которые были к этому готовы, и еще меньше, которые бы смогли.

— Хорошо, — сказал он скованным голосом, обвиняя в этом холодный воздух, колющий его кожу и замораживающий ресницы. — Ничего нового. Ничего такого, о чем бы мне не терпелось рассказать тебе лично.

Ничего, что он хотел бы прямо сейчас рассказать по телефону — или смог бы рассказать. Новость билась в его голове таким хаотичным образом, что он даже не мог начать ее озвучивать.

Короткая пауза намекала ему, что мама борется с желанием потребовать, чтобы он рассказал ей обо всем прямо сейчас. Она обычно давила, когда знала, что он — или кто-либо в его семье, действительно что-то скрывали, но она также знала, когда нужно отступить.

— Я слышала в новостях предупреждение о сильной метели, — сказала она вместо этого, и он отправил молчаливое спасибо вселенной. — Они уже начали отменять некоторые рейсы в Денвер. Я хочу, чтобы ты успел на более ранний рейс, прежде чем они закроют аэропорт.

— Хорошо, но мне прямо сейчас надо попасть на процедуру. Я позвоню и проверю рейсы сразу после нее, — добравшись до своей машины, он вытащил ключи из кармана, отпер дверь и залез внутрь, сразу же запуская двигатель и включая обогрев. — Но ты же знаешь, что у нас здесь все построено с учетом возможных сильных снегопадов. Все будет хорошо.