Жизнь Ильи медленно, но верно разваливалась на куски.
С последней встречи с Егором прошло уже больше месяца.
Илья не брал трубку, избегал встреч и каждый раз, видя сидящего во дворе Климова, готов был выть от безысходности, но ничего не мог поделать. Мишке потребовалось дорогостоящее лечение, и заработать на него он мог только так, как мог.
Зато Валентин был безмерно рад. Блондины всегда пользовались большим спросом. Особенно такие мелкие и смазливые, как он.
Ни о каких отношениях можно было даже не думать. Даже не мечтать. Климов не заслуживает этого.
Только не такого, как он.
А в вузе придётся брать академ. Все деньги, отложенные на учёбу, теперь уйдут на санаторий для Мишеля. Заодно и Серафима себе здоровье поправит.
Ничего. Он справится. Не в первый раз. Всё будет хорошо.
***
Количество пустых бутылок на журнальном столике уже давно превысило здоровый минимум. Кричевский, развалившись в кресле холостяцкой квартиры Климова, наблюдал сейчас его перед собой в виде редком для окружающих и довольно потрёпанном. Допивая пиво из высокого бокала, Рич думал о том, что друг последнее время сильно сам не свой.
— А ведь всё дело в том пацане, да, Клим? Это из-за него ты на себя не похож? Говори уже, что происходит?
— Я не знаю, Риччи, не знаю! Я… Он… Понимаешь, он плавится в моих руках, Сань. Горит! А потом сбегает! Я же вижу, что нам хорошо вдвоём, мы правда подходим друг другу. С ним легко, тепло, понимаешь. — Климов сидел, упершись локтем о колени и кивал в такт своим словам лохматой головой. — Мальчишка у него такой смешной. Мелкий. Улыбка на поллица. И худющий такой, что всё время накормить хочется.
Климов икнул.
— Я… я хотел бы…
— Да знаю я, чего бы ты хотел. Семью бы ты хотел. Детей. Ты так давно один, Егор. После смерти родителей ты всегда один. Столько лет прошло. Немного отогрелся душой с Виктором, но тот ушёл так рано.
Климов кивнул, наклонив голову ещё ниже, почти до колен. Помолчали немного.
— Я хочу его, Сань. Нет, не так. Я хочу с ним, понимаешь. С ними… А он, видимо, нет.
— Не старайся обогнать время, Егор. Не надо. Думаю, всё наладится. Вы справитесь. Помнишь ласточку на его руке? Это ведь символ надежды, возвращения к жизни, к себе, в себя. Он только вернулся, Клим. Не торопи его, у мальчика непростая жизнь. Это сразу было видно. Думаю, вы нужны друг другу. — Кричевский потянулся через столик и сжал плечо Егора.
— Символ, говоришь? — Климов поднял глаза на Рича. — Знаешь, друг, давно ты не делал мне татуировки.
***
Климов подловил его утром. Ранним утром.
Илья возвращался от клиента. Не было ни сил, ни желания вызывать такси. Всего два квартала пешком. Летняя ночь почти закончилась, и свежий воздух приятно холодил раздражённую мужской щетиной кожу.
Войдя в арку своего дома, внезапно почувствовал руку на плече. Дёрнулся было, но в полумраке разглядел знакомое лицо.
— Что ты здесь делаешь, Егор?
— Жду тебя, представь себе. По-другому же не достать. Ты прямо, как американский шпион, мать твою! Неуловимый!
— Послушай, зачем тебе это? Зачем? Ну встретились пару раз, ну трахнулись. Что тебе ещё надо от меня?
Климов от злости аж зубами скрипнул. Сгрёб рукой футболку на груди Ильи в комок, легко, как куклу, притянул к себе.
— Что надо? Значит, что надо? Зорин! Зорин, падла ты мелкая! Ты издеваешься надо мной, да? — зашипел ему в лицо и после каждого слова начал целовать Илью то в губы, то в нос, то в шею — куда попадал. — Я не могу без тебя! Хотел бы, да не могу. Я подыхаю, понимаешь? Что ты жилы из меня тянешь? Я что, слишком плох для тебя? Что, ребёнку твоему опорой стать не смогу? Или у тебя на меня не стоит? А, Зорин? Так стоит ведь, сука! И сейчас стоит! Или я тебя обидел чем-то? Нет? Так что тебе надо ещё? Что ты хочешь? Ну скажи! Скажи уже!
Илью трясло. Как всегда рядом с Климовым. Но нет! Больше этого не будет!
— Я не хочу врать тебе, прости. Я не нужен тебе, нет, — помотал головой из стороны в сторону.
Припечатав Климова своим последним «Нет», вырвался из его объятий и побежал в сторону парадной.
Клим остался стоять на месте с бешенством в глазах и с пустотой в сердце.
— Блядь! Блядь! Блядь! — и только кулак впечатывался в бетонную стену, разбрасывая вокруг известковое крошево и оставляя после себя красные следы.
***
А через два дня Климов встретил Глеба. Того самого мудака, который организовал нападение на Илью.
Встретил в пригороде, в клубе, куда выехал по делам фирмы на встречу с потенциальным оптовым покупателем.
Оба, как ни странно, сразу друг друга узнали.
Зажав его в узком коридоре клубной уборной, уперев в пах коленом, Климов сдавил парню горло до хрипа.
— У тебя единственный шанс попасть к ментам с целыми яйцами! Вопрос — за что ты его так? — немного отпустил, давая возможность ответить.
— Пусти, сволочь! Отец тебя живьём закопает!
— Ответ неверный! — Колено надавило сильнее. — Попытка номер два!
Глеб захрипел и выплюнул:
— Да шлюха он, твой Илья! Банальная дешёвая блядь! Что ты вписываешься за него? Зачем тебе эта дрянь?
Егора внезапно затошнило.
— Что ты несёшь, сука?
— Правду! Мне отец рассказал. Уже после всего. Я думал, что он матери изменяет. Ну влюбился, типа, а оказалось — просто блядь!
Всю обратную дорогу до Питера в ушах Климова звучала только одна-единственная короткая, всё объясняющая фраза. ПРОСТО БЛЯДЬ!
***
Звонок телефона раздался, когда Кричевский вышел из душа, собираясь посмотреть с семьёй телевизор перед сном.
Голос Клима был страшным. Пьяным, сильно пьяным и совсем неживым.
— Он — шлюха, Рич! ПРОСТО БЛЯДЬ! Ты это понимаешь?
— Что? Кто блядь? О ком ты говоришь? — с трудом разбирал пьяную речь друга Кричевский.
— Он! Он, мать его! Тварь! Какая же тварь… Ненавижу! И его, и себя ненавижу! У меня ничего не осталось, Рич! Ничего! Ничего…
Климов бросил трубку.
Кричевский в ужасе зажал виски ладонями. До него дошло, что Клим говорил об Илье, том мальчишке со шрамами, из-за которого он сам не свой последнее время. Что он говорил? Он шлюха? Невозможно…
— Он же угробит его! И себя заодно! Оля! Ольга!
— Что ты орёшь, я слышу.
— Оля, включай комп немедленно!
— Да я его и не выключала.
— Умница. Найди мне Клима. Это срочно.
— А вдруг он без телефона?
— Да звонил только что. Найди, Оленька, милая. Только быстрее.
— Да нашла уже, вот он, едет куда-то в центр. Туда, где салон твой.
— Я понял, Оль, — надев штаны и на ходу набрасывая куртку, проговорил Кричевский. — Ты следи, куда он едет. Я на связи. — И выскочил из квартиры.
***
Тот же двор. Та же арка. Те же люди. Те, да не совсем.
Увидев подходящего к нему Климова, Илья понял, что этот день настал. Он всё знает. По глазам видно, что знает. Такое презрение, что лучше сдохнуть. Ну что ж, так тому и быть. Сейчас он сдохнет и останется только пустая оболочка. Потому что Климов уже настолько врос в него с изнанки, что не выдрать без боли. Он, Илья, этого не хотел. Боялся этого, но оно случилось. Теперь удалять только со всем нутром. Климов не простит такой правды. Всё сейчас выгорит дотла. Это ничего. Пустой оболочке будет легче жить. И будет плевать на любого, кому понадобится его грёбаная задница. Лишь бы не чувствовать ничего. Не чувствовать этого дерьма, в котором он существует уже полтора года. Мишку жаль. Вместо отца будет человек без души. Ну, может, останется всё же маленький кусочек? Господи, пусть сгорит не всё! Если ты есть, прошу тебя, оставь Мишке хотя бы маленький уголок! Он ещё такой мелкий. Ему должно достаться хоть немного любви.
Климов, качаясь, подошёл к Илье. Выглядел страшно. Он был адски пьян.
Он даже не стал ничего спрашивать. Сразу ударил.
Это было так знакомо. Так незабываемо знакомо, что даже смешно. И Зорин действительно рассмеялся.
