— Чего? Какая девочка? — Зорин пока ещё был не в состоянии соображать после улётного секса. Весь в поту и в засосах, оставленных не на шутку разошедшимся сегодня Егором, он лежал, закрыв глаза, пытаясь восстановить дыхание. После неожиданного вопроса глаза непроизвольно распахнулись и уставились на Климова, даже не мигая.

— Ты чего говоришь такое? Какая девочка?

— Ну какая-какая. Обычная, наверное. С руками, с ногами. Глаза там, нос, рот…

— Егор! — Зорин голышом выскочил из кровати и стоял теперь над Климовым, уперев руки в бока и сверкая глазами. — Говори уже!

— Ну что ты завёлся, ну девочка, он сам мне сказал сегодня.

— Да ему пятнадцать лет только, какие девочки? — Илья заметался по спальне, ероша взмокшие после секса волосы рукой. — Ему учиться надо, а не о девочках думать. Твою ж мать! А почему он тебе это сказал, а не мне?

Климов, наблюдая за распсиховавшимся мужем, лёг на спину и, заложив руки за голову, произнёс:

— Наверное потому, что он умный мальчик и догадывался, какая у тебя будет реакция. Хотел, чтобы я тебя подготовил морально, видимо. Так что, Королева-мать, ляг уже и успокойся.

— Как ты меня назвал? — улыбнулся Илья, понемногу успокаиваясь и снова укладываясь в постель под бок Егора.

— А это не я, это Мишель тебя так назвал.

— Маленький засранец, — Илья повернулся к Егору, приподнялся на руках и навис над его телом, потёрся щекой о грудную клетку, лизнул языком левый сосок, потом правый. — Я так не хочу для него судьбы, хоть в малейшей степени похожей на мою, Егор.

В его глазах промелькнула тень тяжёлых воспоминаний.

— Не надо, Илья. — Климов сжал родное лицо ладонями, притянул к своим губам, поцеловал. — Не надо грустных мыслей. Забудь. Ты был совсем один. А у него есть мы. — Ещё один поцелуй, пауза.

— А ещё он сегодня назвал меня отцом.

Илья оторвался от губ Климова и заглянул ему в глаза, подозрительно блестевшие в полутьме спальни. Тот не выдержал и закрыл их, пытаясь спрятать свою слабость. И тут же почувствовал лёгкие прикосновения губ на своих веках.

— Егор, ты ему отец не меньше, чем я, а может и больше. Он любит тебя и гордится тобой. Как и я. Ты — наш самый главный мужчина. Смирись с этим.

Казалось, что не дышавший до этих слов Климов выдохнул с облегчением.

— Думаю, что я смогу с этим жить! — с этими словами он перевернул Илью на спину и начал прокладывать дорожку из поцелуев начиная от выступающих ключиц, спускаясь ниже, рисуя узоры языком, обводя впадинку пупка. Встретившись со вновь вставшим после недолгого отдыха членом и захватив его губами, начал неистово ласкать его, мгновенно вызвав в Илье бурю эмоций и громкие стоны.

Пальцы левой руки Климова соприкоснулись с пальцами Ильи и в привычном жесте переплелись друг с другом, а набитые на запястьях ласточки встретились в немом приветствии.

Как и всегда, оставаясь бессменными молчаливыми хранителями.

На страже веры.

На страже надежды.

На страже памяти.