Испытывая невероятные душевные муки словно лишаясь самого дорогого, я вытащила его из нагрудного кармана и протянула контрабандисту, который при одном только взгляде на перстень изменился в лице и ошарашенно воззрился на меня:

– Откуда у тебя это? У кого украла? Говори! – он с такой силой схватил меня за руку, что мне показалось, что он сейчас переломает в ней каждую косточку. От невыносимой боли слёзы проступили на глазах и не имея сил сдерживаться, я простонала:

– Я не знаю! Мне его подарил один ваш соотечественник, которому я когда-то спасла жизнь…

– Соотечественник? – мужчина резко выпустил мою руку и внимательно осмотрел кольцо, не упуская ни единой мелочи вплоть до внутренней гравировки. – Господи… неужели это то, о чём я думаю?

Всё ещё потирая пострадавшую руку, я посмотрела на него как на умалишённого:

– Так, вы поможете мне или нет?

Мужчина нахмурился. Бросив взгляды по сторонам, он нервно облизнул губы и потянувшись к кувшину, залпом опрокинул в себя всё его содержимое даже не поморщившись. Не спуская с меня глаз, он вновь схватил мою руку, но только для того, чтобы вложить кольцо в ладонь, которую он тут же зажал.

– Держи это крепко, и больше никогда никому не показывай! Филдинг ни за что бы не стал разбрасываться семейной реликвией, если бы у него не было на то серьёзных причин. У меня должок перед хозяином этого кольца, поэтому я помогу тебе, ну а ты, при случае, замолвишь за меня перед ним словечко, лады?

Мужчина плюнул в свою ладонь и протянул её мне. Я брезгливо уставилась на неё, не зная, как реагировать на подобную выходку. К моему удивлению, испытываемый мной ужас его не оскорбил, а только позабавил:

– Прости, крошка! Годы жизни среди отребий, совершенно лишили меня манер, тщательно прививаемых когда-то моими достопочтенными родителями. Так среди простых людей принято закреплять сделку. Оба плюют в ладони и скрепляют договор рукопожатием.

Я облегченно вздохнула и нашла в себе силы улыбнуться в ответ:

– Довезите меня до места, именуемого Беркширом в целости и невредимости и клянусь, что непременно пожму вашу руку…, наверное.

Громкий хохот был мне ответом. Опрокинув в себя добрую порцию кислятины и утерев рот прямо рукавом, мой случайный союзник, делая вид, что набивает табаком вытащенную из кармана трубку, процедил сквозь зубы:

– Сейчас ты встанешь и подойдя к хозяину спросишь где у них тут отхожее место, но вместо того, чтобы выйти во двор, незаметно поднимешься по лестнице на второй этаж. Вот ключ, – я едва не подпрыгнула на месте, когда почувствовала, как что-то увесистое упало мне на колени. – Моя дверь справа в конце коридора. Услышишь снаружи шум, не высовывайся, поняла?

– Поняла, – так же шёпотом ответила я, на самом деле совершенно ничего не понимая. Тем не менее, я в точности выполнила всё, о чём просил меня странный человек и заперев дверь, прислонилась к ней спиной. Сердце выбивало бешеный ритм в ожидании того, что должно было произойти следом и, когда прямо под окнами раздались глухие звуки ударов и чей-то вскрик я не удержалась и, бросившись к окну осторожно его приоткрыла.

Из того, что мне удалось подглядеть я поняла, что та парочка бандитов, что на протяжении всего разговора не спускала с нас глаз, поднялась сразу же после моего ухода. Не знаю каковы были их мотивы, но, если бы не новый знакомый, мне наверняка пришлось бы несладко. Он вышел во двор следом за ними и, воспользовавшись преимуществом внезапного нападения, поспешил нанести им несколько ударов, отчего они сейчас без сознания валялись прямо у его ног. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что свидетелей потасовки не было, он резко поднял голову и столкнулся с моим взглядом:

– Сказал же не высовываться, – пробурчал он, а затем махнув рукой дал понять, чтобы я немедленно спускалась, – стрелой сюда пока эти, – он пнул одного из них под рёбра ногой, обутой в замызганный сапог, – не оклемались и не бросились нас догонять!

Повторять дважды мне не требовалось. Его слова ещё звенели в воздухе, а я уже была на заднем дворе. Не дожидаясь пока нас кто-нибудь заметит и поднимет тревогу, мы перелезли через невысокий частокол и бросились наутёк туда, где у моего неожиданного спутника, как оказалось, была припрятана лодка.

Солнце ещё не успело подняться высоко, как мы на всех парусах покинули не слишком гостеприимный берег.

Тони, так звали моего нового друга, оказался довольно приятным собеседником и интересным рассказчиком. Трясясь всю дорогу до Беркшира в странном сооружении, напоминающем наши закрытые кареты, но гораздо менее удобном и называемом звучным именем – дилижанс, он развлекал меня рассказами о здешних местах и нравах высшего общества, к которому в скором будущем я собиралась примкнуть. Узнав, что прихожусь родственницей лорду Каслуотеру, он был немало удивлён, так как в свете давно бытовали слухи, что единственную дочь лорда похитили берберские пираты, и о её дальнейшей судьбе никому ничего не было известно.

Признаюсь, светские манеры Тони, которые он изредка демонстрировал, ставили меня в тупик. Я никак не могла понять почему такой высокообразованный человек как он, который вполне мог бы построить блестящую карьеру офицера, был вынужден вести столь странный образ жизни скитальца и контрабандиста? Я пыталась это выяснить, задавая наводящие вопросы, но он всякий раз умудрялся с неизменной вежливостью и остроумием от них уклониться, своим загадочным поведением лишь ещё больше подогревая мой интерес.

Изредка, мы останавливались на постоялых дворах, но лишь для того, чтобы сменить лошадей и перекусить в местной таверне, а, едва успев привести себя в порядок, вновь трогались в путь.

Как оказалось, дилижанс обладал одной неприятной особенностью – помимо нас, в нём ехали ещё шесть человек, которые двигались приблизительно в том же направлении, что и мы. Иногда, кто-то из пассажиров добравшись до конечной точки своего путешествия покидал экипаж, но ненадолго. Буквально на следующей стоянке его место занимал новый пассажир, который продолжал свой путь в нашей компании. И, если четырём "счастливчикам" сидящим лицом друг к другу было более или менее комфортно на жёстких сидениях экипажа, то четверым остальным, вынужденным ютиться на откидных сидениях прямо на дверцах, приходилось очень туго. Со слов Тони, защёлки, часто приходящие в неисправность, регулярно играли с пассажирами злую шутку, в результате чего дверцы на большой скорости могли неожиданно распахнуться и люди на ходу попросту выпадали на землю. И было счастьем, если возница вовремя замечал произошедшее и успевал остановить лошадей, в противном случае пострадавшие пассажиры оставались невесть где и частенько без багажа, который благополучно путешествовал дальше без своих хозяев надёжно закреплённый бечёвкой на крыше экипажа.

И вот, когда по заверениям возницы стало известно, что до конца путешествия осталось не больше мили, я, предчувствуя разлуку с человеком, к которому самым непостижимым образом успела проникнуться симпатией и дружбой, решилась задать давно мучавший меня вопрос. Бросив взгляд на болтающих напротив пассажиров и убедившись, что поглощённые своим разговором они не слушают нас, я повернулась к приятелю:

– Кто он, Тони?

– Кто? Ты о ком спрашиваешь?

– Ну, – я слегка замялась, пытаясь подобрать правильные слова, – тот человек, кольцо которого ты видел. Кто он?

Тони вздрогнул. Отвернувшись, он сделал вид, что сосредоточился на виде за окном:

– О, узнаю эти места, крошка! Мы почти на месте.

Словно в подтверждение его слов, возница остановил экипаж и, соскочив с козел, чтобы дать ногам пару минут отдохнуть, зычным голосом провозгласил:

– Эй, кому нужно было до Рединга? Приехали.

Не дожидаясь особого приглашения, Тони вылез из дилижанса и протянув руку, галантно помог мне спуститься к немалому удивлению наших попутчиков, до сих пор принимающих меня за мальчишку. Подмигнув одной из наиболее любопытных женщин в странной украшенной искусственными цветами шляпке, завязанной под подбородком несуразно пышным бантом, Тони без дальнейших церемоний захлопнул перед её носом дверцу, чтобы она и не вздумала подслушивать.