Костя перевернул решетку с мясом на другую сторону, убедился в готовности. Лена подставила большую пластмассовую тарелку, больше похожую на тазик, и шашлык посыпался в нее.

- Под горячее еще по одной? – предложил один из мужчин, молниеносно подцепив вилкой раскаленный кусочек. Никто не возражал.

Остатки «Талки» разлили на пятерых: Лена как раз пошла отнести шашлык на стол. Иван еще успел подумать, что рядом с мужем та крутилась исключительно в качестве сдерживающего фактора. Ну да, в последнее время мальчик здорово злоупотреблял на фоне истории с домогательствами, должно быть подруге жизни поднадоело.

Касаясь краешком стаканчика Костиной тары, Иван еще раз поймал его взгляд – слегка пьяненький, но вполне осмысленный. А закусив шашлыком, парень как-то нарочито медленно облизал испачканные пальцы. Иван вздрогнул: что, если этот откровенно похабный жест заметят остальные присутствующие? К счастью, больше никто кроме него не придал этому значения, тем более что и прочие участники застолья хорошими манерами не блистали, жадно поглощая мясо с различными неэстетичными звуками.

Мужчина снова перевел взгляд на тайного любовника. К верхней губе парня прилипло золотистое зернышко горчицы из маринада. Ужасно хотелось снять его пальцем, проведя подушечкой по раскрасневшимся губам, таким мягким и упругим, но в присутствии посторонних это было решительно невозможно.

- Кость, фигню стряхни, - как можно тише небрежно бросил он, сопровождая слова жестом.

- Че, пиздеть мешает? – ухмыльнулся тот и, быстро сняв зернышко кончиком языка, втянул в рот. А потом раскусил его и еще раз невинно облизнулся, вынуждая собеседника быстро отвернуться и сцепить руки на манер вратаря футбольной команды, чтобы скрыть откровенную выпуклость на джинсах.

Неизвестно, чем бы закончился этот нетрезвый флирт, если бы жены не позвали Костю и Ваню за большой общий стол.

Замдиректора поздравил всех присутствующих с наступающим учебным годом, хотя это звучало примерно как поздравление лошади с началом пахоты, пожелал всем успехов и принялся рассказывать о планах на будущее. Его особо никто не слушал, потому как денег в бюджете все равно не было, и обещания поднять зарплату криками “ура” не встречали. Чокнувшись с ближайшими соседями под конец длинного тоста, Иван Николаевич опустился на лавочку рядом со Светланой Сергеевной. Супруга немедленно прижалась бочком, положила ему руку на колено. Он поморщился и мысленно застонал: ну вот сейчас поднимется выше, нащупает чего не надо и начнутся вопросы. Во избежание домогательств он привстал и потянулся за салатницей, нарочно выбрав самую далеко стоящую.

Корпоратив тем временем набирал обороты, разговоры становились все громче, на одном краю стола дамы нетрезвым хором исполняли попсовую песенку, на другом громко ржали над какой-то байкой мужчины. Замдиректора и командир ЛО куда-то исчезли, вместе с ними пропала со стола бутылка дорогущего коньяка. Решив, что сейчас самое время попросить пару отгулов, Иван пошел их искать.

Непосредственный начальник нашелся быстро: стоял возле собственной машины и вдумчиво посвящался в тайны мест с хорошей рыбалкой. В роли гуру выступал старенький штурман, без пяти минут пенсионер. На капоте для наглядности и в качестве скатерки была расстелена карта-двухкилометровка, прижатая по углам стаканами и банкой кильки в томате. В отличие от высшего руководства, здесь предпочитали обычную водку. Комэск, не глядя, поставил размашистую подпись на Ивановой писанине и вернулся к неспешной беседе, увлеченно тыча пальцем в излучину нарисованной реки. Теперь оставалось поймать командира летного отряда, получить его закорючку и спокойно ехать в Домодедово. Пройдя по аллее мимо заколоченных домиков, мужчина спугнул совсем молодую парочку, целовавшуюся в беседке, причем, судя по нетерпеливым и страстным вздохам, и парень, и его пассия были бы не против перейти к более решительным действиям. Смутившись, Иван постарался как можно скорее скрыться с горизонта влюбленных и углубился в лес.

Пройдя несколько десятков метров под сводами сосен, он понял, что дальше идти не имеет смысла и свернул вбок, туда, где меж стволов проглядывало озеро. Как вдруг услышал голоса, один из которых принадлежал Павлу Эстебановичу, а второй – Косте.

- …че ломаешься? Ты же такой послушный был у меня, а? Был или не был?

- Был да сплыл!!! Отвали, Паш, я в твои игры больше не играю, понял?

- Ооу, бунт? – в низком голосе сквозит издевка и плохо сдерживаемая жажда обладания. - А подо мной ты совсем другие песни пел, помнишь? Когда ротик был свободен. Да? Ласковый ротик такой, умелый, горячий… Помнишь меня на вкус?

- Пошел нахуй!!! – голос Кости нетверд, но решителен.

- А как ты стонешь сладко, ммм… - голос Павла Эстебановича от возбуждения понижается так сильно, что дает оттяжку в хрип. - Даже кино есть про тебя, такого красивого, хорошее кино. Ни у кого такого мальчика сладкого нет, а у меня есть, так охота похвастаться, всем показать, какой ты послушный у меня, какой нежный…

- Вот только тронь – уебу! - голос Кости крепнет и возвышается, даже нечеткая дикция куда-то пропала. - Хватит с меня, последний раз повторяю!

- Ну-ну, не последний, а крайний, Кость, да? – тихо и почти ласково смеется замкомэска. - Ты и в первый раз так говорил, а потом еще раз дал мне. А потом и еще раз. И сейчас тоже дашь, куда ты дене…

Звук удара оборвал интимный шепот любителя хоум-видео. Послышался сдавленный стон, за ним - отборный мат. Ваня тревожно выглянул из-за толстой сосны, готовый при необходимости вмешаться. Но его помощь не потребовалась: Костя хоть и находился в более легкой весовой категории, но хотя б был сопоставим с оппонентом по росту, чего Ване явно не хватало. Драка закончилась быстро, за пару ударов в солнечное и по физиономии. Вывернувшись из объятий замкомэска, прижимавшего его к дереву, парень добавил согнувшемуся оппоненту в бок и двинулся прочь.

***

С трудом сдерживая эмоции и сохраняя невозмутимое лицо, Иван Николаевич вышел на крыльцо, подставляя лоб жаркому домодедовскому солнцу, заливавшему огромную асфальтовую площадь перед зданием терминала аэропорта. Собеседование прошло на ура, а это означало, что совсем скоро начнется совершенно другая жизнь. Та самая, которую он успел почти позабыть за четыре года работы в летном училище. Хотелось лихо скатиться по сияющим металлическим перилам, совсем как в школе, и, набрав воздуха побольше, заорать от переполняющей радости. Но он, конечно, не стал.

Тем не менее поделиться новостью хотелось просто ужасно. Надо в первую очередь Светке сообщить, он и так из суеверных побуждений не рассказывал ей, зачем едет в Москву – а ведь ее эта новость касается напрямую! Как ни крути, она тоже устала от провинции за эти четыре года и заслужила лучшую участь. Но вместо этого палец, скользнув по экрану смартфона, набрал номер Кости…

- Але-але, - Костя, как всегда, куда-то спешил и потому частил скороговоркой. Голос его, мальчишески-звонкий, несмотря на сигареты, идеально попадал под Иваново настроение, заставив того разулыбаться до ушей. – Че там, Вань, как Москва? Стоит еще?

- Стоит, - фыркнул Иван. - А я на собеседовании был.

И будто прорвало: взахлеб Иван Николаевич рассказывал об удачно пройденном собеседовании, об особенно коварных вопросах и своих ответах, о переезде в Москву и будущих зарубежных рейсах – говорил и говорил, и голова кружилась от давно забытого ощущения собственной значительности и наконец-то вернувшегося везения. И тем круче было обсудить это не с женой, а с тем, кому знакомы тонкости и нюансы профессии, с тем, кто хорошо знает мир, открывающийся по другую сторону стенки пассажирского салона. Где-то там за сотни километров Костя активно задавал вопросы, радовался, желал удачи, но в голосе его чувствовалась горечь. И радость самого Ивана как-то незаметно сошла на нет, словно бы в яркий солнечный день наползла на небо серая, беременная дождем туча. Стало неуютно.