— Я не знаю, — отвечает она, кося на мужчину глаза в пол-оборота.
— Правда? — И тогда он наконец то смотрит на нее. Ирония перекатывается на его языке, а взгляд такой пристальный, внимательный, цепкий. Словно ест ее кожу. И тогда Юко кое-что понимает.
Ему небезразлично.
И сердце в груди делает кульбит. Замирает, а потом начинает стучать с удвоенной силой. Юко облизывает губы. Быстро и юрко, зачем-то начинает накручивать прядь волос на палец, пока Коджи все так же продолжает смотреть на нее. И вот, взгляд его приобретает видимый интерес. Наверное впервые за все то время, что она его знает, этот мужчина позволяет себе так взглянуть на нее. Скользя по ее коже, задерживается на часто вздымающейся груди, поднимается по шее. Он смотрит на нее, а Юко ощущает, как низ живота сводит сладким ощущением.
— Присядь ко мне, и разлей нам чаю, — произносит Коджи. Мгновение, и на губах Юко расцветает улыбка. Она небезразлична. И теперь она это знает. Ведь в мире нет ничего слаще для женщины, чем осознание симпатии мужчины, который нравится.
========== Чего тебе от меня надо? ==========
Нет, Нобару привлекательная. Даже слишком привлекательна для него. Это глупо оспаривать, и трахнуть он хотел её наверное всегда. Получить себе безоговорочно и навечно. И кажется, мужчина и сам толком не знает, в какой именно момент эта порочная, столь собственническая мысль об этой девчонке так явно и ярко созрела в его мозгу. А сегодня обрела самые зримые очертания, четко и ясно сформировавшись.
Мать твою.
Акура сплевывает на сухую землю, трет широкой ладонью собственную шею и толкает в сторону дверь переступая порог — заходя в светлую комнату, полнящуююся роем тысячи голосов. Они смешиваются, тонут в друг друге и мужчина крепче зажимает в ладони ткань своего плаща, держа его в руке на уровне пояса. У него эрекция еще так окончательно и не спала. Член до сих пор головкой болезненно тыкается в ширинку плотных брюк и Акура сцепляет зубы, точно сканируя глазами всю эту толпу вокруг. Где женщины льют спиртное в чашки мужчин напротив, смеются звонко сверкая глазами своими на выбеленных лицах.
Акура вертит головой и вот, взгляд его цепляется за шлейф такого до боли знакомого платья. Изумрудный — её любимый цвет. Юко сидит с пиалой саке в руке, пригубляет, чуть пригнув голову на бок и вдруг неожиданно смеется, так скоро опуская чашку на невысокий столик. Запрокидывает голову назад, выгибая тонкую шею, позволяя выбившимся прядкам волос своих касаться плечей ее.
Рядом с ней сидит едва знакомый огненному демону мужчина. Верно будет предположить, что он один из ее постояльцев. Незнакомец сдержанно улыбается. И Акура вдруг понимает, что прекрасно знает этот взгляд. Хитрый, мягкий, теплеющий. Лис так же смотрит на Нобару. И по лицу незваного гостя бежит темная тень, заставляя неоправданно злиться внутри сатанея. Нет, все это абсурдно. Акура глядит на нее пристально, жрет свою женщину глазами. И тут в голову ему приходит неожиданная мысль. Юко похожа на нее. На Нобару. Только она повыше. Но фигура её изящная, стройная, кожа светлая. Хотя, у девчонки в его голове, всегда розовее щеки, да чуть обветрены губы. И волосы обеих цвета пшеничного поля. Одинаково длинные, достают до самой поясницы.
У Акуры спирает дыхание. Дурдом. Ядовитый, пышущий отравленными пaрами дурдом. Да это верно мир над ним сардонически смеется, хохочет диким смехом, так, что стены трясутся! Его подсознание играет с ним в плохие игры. Ненужные. Лишние. Пустые. Он ведь не мог все это время приходить к Юко, лишь потому, что она похожа на девчонку Лиса? Ведь не мог же?
Он не мог искать ее общество лишь поэтому…
Мгновение. Ему хватает все лишь мгновения, чтобы снова вспомнить мнимые ощущения жаркого тела в своих руках. Как она изгибалась, как тихо стонала ему на ухо, как текла, как была раскрыта для него. Для него одного. И эта мысль так льстит, так чертовски ластит его самолюбие. Но вот только есть еще и знание, что девчонка подобного никогда не допустит по своей воле. Сделай он только шаг к ней, как Нобару снова вклинится в его фигуру своими дикими глазами. Упрется тонкими руками в его широкие плечи. Снова вздрогнет.
И Акура чертыхается, давит пальцами на глазницы разгоняя морок. Хватит… Все это становится невыносимо. Нобару. Её смех, её улыбка, её имя. Она точно стоит перед его глазами живой, незамыленной картинкой. И от того он практически готов рычать. Демон валится за первый подвернувшийся свободный столик, плюхаясь на подушки весьма не очень то элегантно. Другие ёкаи за его спиной басят своими голосами, смеются, и огненный дьявол трясет головой, стараясь не тонуть во всем своем внутреннем безумии. Спереди тоже сидят двое, но только уже бубнят по тихому меж собой. Один сверкает щербатой улыбкой на смуглом лице, второй — не иначе, как смазливый красавчик с растрепанными волосами. Может если и его умыть, то даже станет краше большинства девиц этого приличного заведения. Акура глухо усмехается таким мыслям и ловит спешно проходящую мимо девушку за длинный рукав кимоно, вынуждая остановиться. И она тут же опускает голову свою вниз, жмется, тупит взгляд пряча свои глаза.
А у него почему-то вдруг притягивает взгляд синяя лента перевязывающая её высокий хвост. Такая широкая и блестящая, даже в этом приглушенном свете, льнущая к ее темным локонам. Акура вдруг припоминает, что кажется уже даже и не раз встречал ее ранее глазами, на этой же видимо девушке, прошмыгивающей мимо него всегда быстрой серой тенью. Как же ее зовут то? Мужчина хмурит лоб пытаясь вспомнить, он ведь бывает здесь часто, но бесполезно — он не забыл, он попросту не знает.
— Принеси мне вина, — и вот так вот просто, без лишних слов и разговоров. Девочка кивает тут же, и сразу исчезает. Хотя, она ведь и не служанка здесь, во всяком случае по одежде её точно не скажешь.
Ну вот, за спиной его, один из этих горланов, уже давится икотой от смеха, наверняка давно пьяный вусмерть. И опять эта синяя лента, в черных, как смоль волосах, мелькает где-то на периферии зрения огненного демона. Все та же девчонка, мелкая такая еще, но хорошенькая и ростом словно дюймовочка, достанет наверное ему едва до плеча. Каков же у нее возраст, но наверное все же достаточный, раз уж выпускают к гостям её. Она говорит о чем-то со своей наставницей, нервничает переминаясь с ноги на ногу, заставляя юбку своего расшитого зеленоватого кимоно колыхаться. Да, Акура тянет воздух шумно носом, усаживаясь удобнее, она наверняка уже и вовсе забыла слова его, коль даже обратно и не торопится, решая неспешно свои дела.
Хотя нет, вот девчонка берет поднос, водружая на него пузатый кувшин токури. Кидает в его сторону короткий взгляд, и Акура видит, как за секунду у мелкой алеют щеки. Демон брови сдвигает сразу к переносице сужая глаза. Нет, ну и как ему все это понимать, а? Играет так же, как и все вокруг в этом червоном месте? Святая простота, нашла себе на вечер клиента, да не по зубам будет. Он ведь прекрасно знает, девки здесь любят прикидываться невинностью, хлопать своими глазенками завлекая, улыбки сладкие растягивая. Каждая будет в этом мастерица и она такая же. Да и с чего это ей вдруг подумалось, что она сможет так просто охомутать его? Вот же дура. Акура снова кривится лицом на все это. Просто потому что для себя уже знает, что вот Нобару — совсем иная. Она храбрая, искренняя, смелая, не льстит ему, не лукавит, не подлизывается. Да просто лучшая, хоть и смертная. И мать вашу! Не видит ничего вокруг кроме чертово Лиса. Да чтоб его Брату пусто было! Увел девку прямо из-под носа, вырвав ту практически из его рук. Влез, когда его совсем не ждали.
Перед стальными глазами огненного демона опускается на стол пузатая склянка, с красным напитком внутри, а за ней неглубокая чашка. И Акура ведет головой отмирая от своих терзаний. Да, вино, оно сейчас будет очень кстати.
— Вы позволите мне присесть к Вам? — голосок у нее такой тоненький, почти едва слышный.
— Проваливай.
Акура сжимает в руке токури за узкое горлышко, лижет свое пойло прямо из горла. И тут же морщится от всей этой приторной сладости, бьющей по рецепторам языка. Нет, ну вот на кой-оно у них извечно такое сахарное? А девчонка все стоит рядом, опять клонит свою голову низко, так, что густая прядь волос, выпущенная из хвоста, скрывает даже больше половины её лица. И фаланги тонкие её от напряжения аж побелели все, когда она пальцами вцепляется в поднос прижимая его ближе к себе. А Акура так и сидит, перекатывает по столешнице склянку с руки на руку, косясь на эту окаменевшую фигурку глазами. Ой, обиженная миром, ну давай, еще слезу пусть пустит для него.
