— Тебе не стоило лезть туда одному.
Акура-оу лишь как-то молча рассеяно кивает не вставляя и слова, он сидит в доме Брата уже несколько часов. В своих руках он вертит полупустую чашку остывшего чая. Золотистая жидкость перекатывается по блестящим стенкам ровно и плавно, чаинки едва вздрагивают где-то там на дне. Жизнь у этих двоих красивая. Даже картинная. Акуру едва ли не тошнит глядя на все это. Для них не существует фальши, они не видят искусственности ее просто нет в их мире. Акуре же она попадается на глаза постоянно. Будто все вокруг него сделано из мишуры продажности и обмана с заведомой выгодой. Мен на мен, дар за дар. И неужели он все-таки завидует? Да было бы чему… мужчина хмыкает, усмехается сам себе. Но кажется неотвратимо, неумолимо чувствует, как будто внутри что-то все больше ломается, идет под неверным углом.
— Да, я понял тебя.
— Хоть иногда, но будь благоразумнее.
Нобару сидит, облокотившись о грудь Лиса, почти не слушая их разговор, знает лишь, что Акура говорит о каком-то случае произошедшим с ним не так давно. Томоэ же в свою очередь пальцами неосознанно перебирает ее длинные волосы опустив руку на женское плечо, время от времени накручивает на пальцы, даже дергает пряди. За что и получает скорый тычок локтем под ребра. И в отместку на шее девушки ту же остается его слабый укус. Раздается тихий писк, и вот тогда наконец Акура поднимает золотые глаза быстро вскидывая голову.
От его взгляда задерживающегося на девушке, у нее едва пересыхает во рту. Становится неуютно. Очень. Нобару сразу губы поджимает и улыбка спадает с женского лица. По какой-то неведомой, неясной и мутной для Нобару причине Акура-оу с ней совсем перестал разговаривать, даже не задирает как прежде, просто обходит стороной. И все бы хорошо, но только стал он еще более раздраженным, чем она знала его прежде, даже злым. Все больше молчит когда приходит. Сядет, расставит колени, обопрется о них руками и сверлит взглядом стену напротив. Или же наоборот развалится на крыльце подперев голову руками и смотрит пристально на небо. Да и появляться демон здесь стал значительно реже.
— Нобару, принеси нам еще чаю, — голос у Лиса бархатный, ласковый. И девушка оторвавшись от своих раздумий в его объятиях, тут же едва смущается, щеки ее слабо начинают алеть когда она встречается с ним глазами запрокинув голову. И чтобы скрыть эту краску на лице от глаз огненного демона напротив, Нобару ребячески заезжает локтем по ребрам Томоэ, тут же подскакивая на ноги, подхватывает одной рукой чайник.
— Сейчас-то за что? — Возмущается мужчина ей вслед. Наигранно обиженным голосом.
— Просто так.
Если бы не ее личный опыт общения с ним, то девушка всенепременно бы поинтересовалась у Акуры, что с ним случилось. Подойдя тихонько в тишине, да потрепав за плечо. Вот только кто знает, чем это может закончится для нее в этот раз, когда тот стал еще более дерганным и нервным. А она не забыла, ничего не забыла, да и времени не так уж много прошло. Поэтому Нобару просто перестает трогать его, коли он на всех рычит. Кроме Томоэ. И наверное, это все же хорошо. Ведь тогда он и не в таком уж одиночестве раз у него есть Брат, решает Нобару. Да и в добавок у нее и своих проблем все-таки хватает. Последние дни ее все чаще мучает кашель, спирает дыхание в горле внезапными приступами намного чаще чем было раньше. Но девушка не слишком много об этом думает, списывая все на промозглость погоды и возможность легкой простуды, что для нее не в новинку будет. Да и Рей нашла ей подходящие травы от такого недуга, поит которыми уже каждый день, уверяя всеми словами в том, что скоро все закончится.
Почти всегда Нобару теперь носит ярко желтое кимоно, медово-золотистой патокой струящееся по ее телу — тот самый подарок Лиса. Взмахивает своими длинными юбками из чистого шелка вверх, скачет по дому точно как горная коза. Крутится, вертится на месте, порой гремя посудой, пачкаясь в муке, брызгая водой. Никогда не собирает длинные локоны в строгую прическу, и все также любит бегать босиком. Тело ее уже окончательно окрепло, не осталось и страха боли внутри, ран на теле. Даже тех трех царапин на девичьем лице уже и не разглядеть так просто. На коже остались лишь едва видимые неровности, которых Лис с удовольствием иногда касается губами. И тогда Нобару смеется чуть выгибая шею. Чувствуя, как он прижимает ее к своей груди, касается так ласково и осторожно ее щек подушечками пальцев, подбородка, губ целуя. Ведь такие мягкие девочки как она только и предназначены для нежности и любви. Мужчина снова поймает губами кость оголенного его рукой женского плеча, да и подхватит Нобару унося с собой. Она — сама жизнь. Его жизнь. Истая и прекрасная как горный ключ. И он рад любить это существо, наполненное женственностью и хрупкостью.
Девочка-мечта. Золотая девочка.
И вот оказалось, его девочка-мечта начала все чаще красить себя косметикой, мазать губы краской, пудрить щеки, чернить глаза. Лис считает это отвратительной привычкой, так не идущей ее светлому, чистому образу, ее длинным локонам и большим выразительным глазам, всей той силе духа, что теснится в ее хрупком теле. Он говорит об этом ей как-то однажды, но девушка неизменно вновь и вновь опять каждое утро рисует себе чужое лицо. Нобару виновато улыбается после. И Томоэ прощает едва качнув головой. Что такое эта краска? В сущности, пустяки. Ничего. И совсем не замечает, не видит, как она прячет рваные движения своих пальцев, хаотичность и поспешность действий и слов, как напрягается телом, как сжимает пальцы в кулаки порой. Словно на миг слетает маска, словно с ней что-то случилось. Но ведь его девочка не носит масок. Она не станет притворяться, врать.
Засыпая, Нобару всегда ерзает в постели и неизменно закручивается в одеяло, кутается в него как в кокон. Лису кажется это сущим чудачеством, но девушка деланно дует губы и не отдает одеяло, практически прячется в него с головой. Мужчина лишь зовет ее глупышкой и целует в лоб покрепче обнимая. Почти как по-отечески, если бы не ее тонкие ладони на его горячей груди, и не манящая сладость женского тела.
Акура заходит к Брату как-то раз ближе к вечеру выжидая время очередного визита к Юко. Держится боком, смотрит на всех косо, все так же почти не разговаривает. Мужчина приваливается небрежно спиной к стволу могучего дерева находящегося на дальнем углу двора, стараясь остаться как можно менее приметным глазу. Присаживается на сухие листья расставив широко колени в вальяжно-ленивой позе. С твердым намерением лишь бесцельно поплевать в небо эти часа три, а потом смотаться отсюда к чертям собачьим чтобы не видеть всю эту хрень, что здесь творится. В руке у него за узкое горлышко зажат белый кувшин токкури, саке плещется в пузатой посудине и мужчина пьет из горла. Жидкость сразу обжигает гортань, растекается внутри отравляющим теплом, заставляя чуть заметно покалывать кончики пальцев в легкой неге удовольствия. И Акура кривится в гадкой улыбке, блаженно закрывая глаза чуть запрокинув голову. Надо все же признать, что алкоголь у Лиса всегда был более чем отменный, пожалуй даже получше, чем любое вино.
Кажется, все же до слуха мужчины периодически долетают чужие голоса и он лишь крепче смыкает веки стараясь отвлечься. Пьет глоток за глотком.
— Рей! — Недовольно фыркает Нобару, ловя шарик бумаги, который подруга отправляет ей точно в плечо. — Уймись. Ты как маленькая. — Голос строгий, а сама улыбается.
— Ты скучная, — фыркает смуглянка полушутя-полусерьезно. И вновь повторяет свои проказы.
Скучная. Конечно скучная, с этим мужчина даже более чем охотно сейчас согласится. Дурой родилась, такой же дурой и помрет.
— Хватит! — звенит снова голос девчонки, и демон поворачивает голову отрывая золотые глаза от зарева закатного солнца, старается сфокусировать свой хмельной взгляд на знакомом развороте плеч и тонких руках. Нобару сидит возле Рей, улыбается подруге своей дурацкой улыбкой. Акура видит ее открытые выше локтя руки с поднятыми рукавами, замечает, что на одном запястье у нее зачем-то повязан тонкий плетеный браслет, которого он точно знает, что не было раньше. Видит, как колышутся ее светлые волосы от каждого дуновения ветра, лежащие на плечах. Нобару смеется, что-то еще говорит, но уже тише. И Акура сплевывает на землю под своими ногами комок слюны, прочищая рот. Вот же тварь, довольная жизнью, когда он сам насквозь прогнил, когда весь мир вокруг прогнил утопая в дерьме. Мужчина косится на кувшин токкури в своей руке. Почти пуст. Все же жаль, что до встречи с Юко придется выжидать еще не меньше часа времени, дела у нее видите ли какието. Опять своих клиентов обхаживает. Да он мог бы хоть прямо сейчас как следует отодрать ее, затащив в свою спальню. Что бы слышать все ее несдерживаемые крики и стоны, позволяя себе утопать и вязнуть в жаре женского тела. Кажется, в черных брюках становится тесно. Твою же мать. Алкоголь пробудил в нем похоть. Все, пора валить от сюда куда подальше.
