«сидящий под липой на Липовой улице в Лиепае…» сидящий под липой на Липовой улице в Лиепае абсолютно реален с полей его шляпы свисает слоник из плюша розовый синтетический хобот грозен как рога у берсеркеров на шлемах пускай броня его пластик топор – стекло зато война настоящая по меньшей мере раненых и убитых выше крыши и голый король-победитель дрыхнет на ярком песке отливавшем кварцем вчера а шелком сегодня оркестр играет завтрашний туш по мускусным и табачным нотам Андра Манфелде «воздушные невесты реют над огородами…» воздушные невесты реют над огородами женихи ходят между грядок с огурцами и луком играют с (ба)бочками пляшут комариную польку царапают руки с куста поедая крыжовник в букеты собирают цветы картофеля и укропа ночью изящно выпадут невесты в осадок Рута Штелмахере «Река переполнила наши глаза…» Река переполнила наши глаза, когда стояли, обнявшись, наши руки вплетались в небеса, в пески, в прибрежные мхи, как же мы зыбки, мой милый, как же зябки, прахом став, восставали, рассеяны ветром, воспаряли, воспылали, воссоединялись, встав вот тут, чтобы звучать голосами, исполненными кликов, откликов, чтобы звучать – как же мы зыбки, мой милый, та́я, ликуя. Майра Асаре После потопа такая вот первая весна после потопа – еще ни разу не видела тебя с прикрытыми веками. обещаю себе поехать к морю, но, безупречно отглажен, от меня на расстоянии отрекается берег. в дальних лугах свербят травы, как волосы школьника, под- стриженные перед летом, ежик. таинственно гибки в их тени насекомые объятья. не подпускайте детей к цветнику, поливая сад, учит Жижек, цветы так вызывающи, так развратны. наводнение смыло дам с тротуарной плитки. лошади стоят на хвостах, настоящие статуи, копыто на ядре или снарядном ящике – иначе не удержаться, встав на дыбы, смотри урок ренессанса, иначе не удержать в бронзовых стременах владык, нужны три опоры. деревья вцепились корнями в хребет города. не вижу, как вдоль него твой силуэт перемещается меж ство- лов, посеченный светом. на углах в хрусткой бумаге продают вспышки молний. ты есть, тебя нет, кто-то проносится мимо на скейте, салютуя свежепросохшей земле. Ингмара Балоде «помню улица успокоения дымка пополудни…»
помню улица успокоения дымка пополудни однажды в августе мы курили в заросшем школьном саду листья кленов падали грациозно где вы друзья да где ваш ликующий голос ваш прозрачный смех бессонными ночами пошарпан слегка прокурен мне нечего больше сказать, голоса в облаках да, однажды трамваи ходят туда-сюда разнося запах горячего металла успокоения нет, есть безымянная дрожь в сердце а я до сих пор хожу по той самой улице толстая женщина предлагает брошюру о господа нашего обетованном царстве лунообразный лик сияет надеждой, ей хочется верить, что мы спасемся она твердит без конца твердит твердит возьмите же, купите надежду губы шевелятся шепелявят снова и снова мы обречены небытию, нам нечего больше сказать Рута Межавилка «мы идем касаясь друг друга плечами…» мы идем касаясь друг друга плечами твои плечи более зыбкие и топкие чем мои к твоим кедам времена года липнут чаще чем я дышу ты говоришь мне что день стал длиннее на целых пять минут как тот разгильдяй что уже вырос из купленной для зимы обновы ты лишь говоришь говоришь а я всё застегиваю все не пришитые пуговицы Инта Кампара Петелька к петельке 1 Что они делают, когда окончен концерт? – Прощаясь у выхода, галантно шляпами машут, прежде, чем разойтись, и музыка – звучит ли она в их шагах или плещется в светлых платьях и тех скупых фонарях, что затеплил вечер? И тенор – хлопнет кружку в кругу друзей или стопарь в одиночестве, в барчике, исполненном тишины, где печальная муха бродит по стойке, и баритон – сев в свою ласточку, помчит домой, обнимет жену, поглядит в телевизор, примет таблетку и ляжет спать, перед сном недвижно уставившись в потолок, и никто никогда не узнает, что он там видит, или же все они долгой цепочкой по крышам, мостам и башням города – петь a capella со звездами. 2 Некая рижская радиостанция выслала в ночь погулять саксофон – он сон мой надрезал и, вылизав рану горячим голубым языком, смеялся – попробуй сама, как ходят безногие, я мир из фу-фу строю снова, всё из голубого, ты мне будешь должна! С полпути, на пороге, он сгреб меня, мокрой заплаканной курицей бросив в окно – ты там глянь, не пора ли пробовать воздух, что в чреве моем стал стоном, смехом, всхлипом и крыльями? |
