Но уже слишком поздно. Слова сказаны, метка стёрта, а травница упала навзничь, и еле доползла до Тэ.
— Ты вспомнишь его ровно в тот миг, как чёрные глаза пронзят твою душу. Но ни секундой ранее.
========== The cold times arise ==========
Say goodbye to what we lost.
Границы Кимов встретили Чонгука беспрерывными плохими мыслями и сомнениями. Он упрямо скакал дальше, но не решался оставить всё на Чимина, чтобы прибыть к замку первым. Принц разрывался от желания перегнать гонца, которого сам же послал, хотел предупредить Намджуна об опасности и угрозе Чона, но в то же время боялся, что Хосок может не ждать, а напасть на границы. От подлого человека можно ожидать чего угодно, и принц Ким отлично это понял. Тем не менее, он продолжал делать как можно меньше остановок и гнал своих людей вперёд, чувствуя за них ответственность. Это были подразделения Пака, но они были частичкой большой армии Кимов, которую Чонгук по праву наследника считал и своей.
Добраться до замка в короткие сроки было тяжёлой задачей, но Чимин — хороший командир, а его люди — вышколены лучше всего. Эти подразделения всегда были лучшими в гарнизоне, и Чонгук понимал, почему Намджун приказал именно им сопровождать его: тысяча этих воинов была равна десяткам тысяч неумех, что охраняли границы возле моря. Именно поэтому спустя неделю с того момента, как покинул владения Чонов, принц Чонгук прибыл в замок.
Не замечать косые взгляды перепуганных подданных всегда было первостепенной задачей и миссией. В силу распускаемых слухов, Чонгука боялись все: дети прятались за юбки матерей, а матери хватали детей за руку, пытаясь прикрыть им глаза. И принца всё устраивало, его одолевало некое садистское удовольствие видеть, как перед ним падали на колени, простой люд расступался, боясь гнева Его Высочества, боясь оказаться в покоях принца, о которых ходило бесчисленное количество слухов.
Но больше всего беспокоило его то, что метка не пропала, хотя он понимал, что если Хосок приказал казнить всех слуг, то и Тэхён должен был умереть. Чимин на это лишь хмурился и сильнее прижимался. А сердце Кима шептало, что что-то здесь не так. Настойчивая мысль найти мальчишку преследовала принца с того времени, как он отпустил его, а метка горела недоброй болью, казалось, что мальчику было плохо. Он был готов повернуть к дворцу Чонов в любой миг и лишь надеялся, что мальчишка и вправду сбежал, не оставляя за собой следов, исчезая навсегда. Лучше бы ему голову снесли. Тогда Чонгуку было бы не так тоскливо и противно.
Намджун ожидал принца в своих покоях, и Чонгук, как только ступил на первую ступеньку огромной винтовой лестницы, направился прямо к нему, не внимая ни взгляду Чимина, ни тому, что для начала неплохо было бы умыться. Двери поддались легко, и Ким вошёл в просторные покои, наблюдая за тем, как король лежал на кровати и рассматривал большую карту континента, что висела на стене, прямо рядом с головой огромного медведя, которого он велел повесить после одной из вылазок на охоту. Такое хвастовство раздражало Чонгука, и он подошёл к медведю, смотря в его маленькие глаза. Намджун прогнал слуг, а принц перевёл взгляд на карту, прошёлся взглядом по землям Кимов: со всех сторон кроме севера королевство омывало море. Бескрайние равнины и скалистые горы вкупе с плодородной землёй были достоянием и гордостью королевской семьи — удержать под контролем большую территорию было сложной задачей. Выгодное положение полуострова делало его точкой пересечения многих морских торговых путей, что приносило дополнительный доход в казну. На севере королевство когда-то имело границы с Паками, но прошло достаточно времени с того времени, как те пали пред армией Хосока, так что теперь на карте королевство Ким граничило только с королевством Чон.
Два года прошло с того времени, как править королевством стал Ким Намджун. Эти два года он вёл мирную политику, пытался добиться торгового соглашения с Чонами, но и не позволял им оттяпать ни метра своих владений. Вводя образовательные реформы и основывая новые школы, в которых обучали грамоте, военному и морскому делу, король прослыл Великим, и то и дело слышались хвалебные оды Намджуну, который снизил рабские налоги, что установил его отец. Он достойно правил и построил свою собственную систему, которая приходилась не совсем по вкусу старым чиновникам и советникам. Больше всего возмущений вызвало то, что новым главным советником стал никому доселе неизвестный Ким Сокджин, который за два года подмял под себя всех приближённых подданных, беря на себя обязательности Намджуна угождать знати. Сокджин был единственным человеком, у которого на поводу шёл сам король, и кому он дал свою фамилию, наделил землями и титулом лорда. Намджун и сам понимал, что он не может поменять весь совет в один миг, поэтому дал волю Сокджину подбирать и выбирать советников и чиновников, чем тот отчаянно пользовался.
Намджун закашлялся, и Чонгук оторвался от своих мыслей, переводя взгляд на короля. Он подошёл к брату и поклонился, подмечая бледность и общий болезненный вид. Докладывать смысла не было, Намджун и так всё знал, это сверкало в его глазах: неприкрытое презрение и злость, которые Чонгук не видел уже достаточно давно.
— Брат, — прошептал принц, опускаясь на край кровати, боясь запачкать грязной одеждой простыни. — Чон с ума сошел, — начал Чонгук, но его перебили.
— Да, твой посланец всё рассказал, — прохрипел король, попытался подняться на подушках. — Так же, как рассказал о том, что ты отправил в логово дракона двадцать ни в чём неповинных детей. Применяешь тактику отца? Их же казнили, глупый мальчишка! — крикнул Намджун, и руки его задрожали от злости, а глаза налились кровью. — Самый большой грех, Чонгук, это — лишение жизней невинных душ. С тобой были лучшие воины королевства, с тобой был Пак Чимин, и ты побоялся дойти до сердца королевства без прикрытия? — прошипел Намджун и прикрыл глаза, тяжело дыша.
— Брат, позволь…
— Нет, достаточно, — отрезал король. — Подай мне воды.
— Что с тобой? — спросил Чонгук, наливая чистую воду в небольшую кружку, передавая её Намджуну, руки которого действительно дрожали. Он помог королю отпить немного жидкости.
— Простуда, скоро пройдёт, — тихо ответил и натянул на себя одеяло. Его знобило и лихорадило, а Чонгук лишь удивлённо смотрел и не решался что-нибудь сделать. Ему было страшно видеть брата таким слабым.
— Мальчик Минов, — тихо прошептал Намджун, приоткрывая красные глаза, — Юнги спас одного из наших людей, и ему приходится несладко из-за этого. Хосок пойдёт на Минов, не знаю, когда точно. Нам нужно быть готовыми к тому, что после них этот деспот может протянуть свои грязные ручонки к нашим границам. Мне нужно, чтобы ты вспомнил всё, чему тебя учили твои наставники и защитил границу. Вместе с Паком ты получишь в командование и его подразделения, и новые. Я хочу, чтобы ты возглавил одну из трёх ветвей войска, но пока что тебе стоит доказать собственным подданным, что ты не только жестокий мальчишка, но ещё и достойный командир.
— Твои шпионы повсюду? Хочешь выслать меня из столицы? — насмешливо спросил Чонгук, а сердце зародилось странное тепло, ведь принц Юнги мог спасти Тэхёна.
— Да и да. И если ты ещё раз проиграешь Чимину, я не буду больше так благосклонен к тебе. Пак отлично подходит на твою роль, так что не оплошай, — усмехнувшись, ответил король.
— И не надейся, что настроишь меня против Чимина, — прошипел Чонгук, хмурясь.
— Мне не нужно это, держись за него. Уверен, он ещё не раз спасёт твою задницу, так что прекрати вести себя, как ребёнок. Можешь идти, — медленно проговорил король и, улыбнувшись, прикрыл глаза, показывая тем самым, что разговор закончен.
Но вмиг двери отворились, а в помещение вошел неизменный господин Советник, сверкая своей привычной полуулыбкой. Чонгук поднялся с ложа Намджуна, поклонился ему и направился к двери, хватая Сокджина за руку, не внимая его фырканью. Принц поволок его к двери и, как только они покинули покои, прижал к стене, давя рукой на горло, обездвиживая и впиваясь взглядом в лукавые глаза.
