Но что дальше будет?
У Мо часто возникало ощущение, что Хайне иногда заботится о нем не как возлюбленный, а как отец - по-настоящему внимательный отец, а не кукушка вроде родного папаши, который нашел утешение в бутылке. Все эти вопросы и наставления, ну точно будто папочка провожает сына-подростка в школу: “Ты ел? Ты обед с собой взял? Плащ-дождевик захвати, по прогнозу на вечер дождь обещали. И не ссорься с другими без повода, прошу тебя, будь осторожен…”. Вот это и настораживало.
Такие нежности милы до поры до времени, но вдруг это как раз и знак, что блонди не нужна вся эта постельная гимнастика? Хайне уже нашел свое призвание в заботе обо всех вокруг, роль родителя ему ближе.
“А вдруг мои желания ему будут лишними и ненужными?” - думал Мо. - “Вдруг мне мало будет чувств и захочется того, к чему я привык? Хайне такой добрый, милый, нежный, не могу же я с ним вытворять то, что творил со случайными пассиями. Да с ним, наверное, будет как с добродетельной барышней из порядочной семьи: раз в неделю-две в полной темноте, и я при этом буду чувствовать себя еще большей сволочью, чем на самом деле являюсь. Но я же его люблю… а за сексом можно и в Раная-Уго съездить”.
И всё равно от мысли об измене заранее стало тягостно.
Небо светлело, из темного становясь бледно-лиловым. Хватит маяться глупыми мыслями, впереди целый рабочий день!
========== 15 ==========
Закончив лекцию в Академии, Хайне ехал в Эос - следовало увидеться с Зигом и согласовать финансовые вопросы. День выдался яркий и солнечный, но жара не изматывала, просто приятно согревала. В городе, как всегда, шум и движение не смолкали ни на миг. Застряв в пробке, блонди невольно оглянулся по сторонам. Взгляд остановился на парочке, вышедшей из магазина. Юные ониксы, парень и девушка, на ходу лакомились мороженым и умудрялись время от времени целоваться и хихикать. Хайне отвел взгляд, смутившись, будто стал свидетелем зрелища, для него вовсе не предназначенного. Странное чувство. В баловстве молодежи ничего такого, нарушающего нравственность, не было. Да и какая может быть нравственность на Амой.
“Даже я при своей тихой спокойной жизни видел немало провоцирующего, просто не обращал внимания…”.
На его счастье, вскоре автомобили поехали снова, и он даже не опоздал на запланированную встречу. Поговорил с Зигом о делах ведомства, а под конец удалось и перекинуться парой слов о последних новостях.
- Представляешь себе, бывший дом господина Кейджа снова на продажу выставили, - сказал Белл, когда разговор зашел о продажах и аукционах. - Помнишь, там кто-то из военных поселился? Отец перевелся в колонию, а детям дом не нравится, хотят купить жилье в новом районе, поближе к работе.
- Да, что-то переходит особняк из рук в руки, без всякой рациональной причины, - Хайне задумался. - Хотя, слухи о хозяине ходят до сих пор…
- Может, кто-то из мигрантов купит, - Зиг пожал плечами. - Кстати, Хьюберт еще не говорил тебе, что переезжает из служебной квартиры в отцовский дом? Я проезжал вчера вечером через Третью улицу, смотрю - окна светятся. Непривычно. Столько лет там никто даже не бывал.
- Были намеки, что переедет. Я в гости приезжал совсем недавно, - уклончиво ответил Хайне. - Наверное, где-то придется что-то обновить в доме, дороговато будет, трудно приходится, когда жилье пустует.
Он догадывался, к чему Зиг клонит: многим уже интересно, дружит Хью с Синьагилом или у них уже роман, а если роман, то на какой стадии. Чтобы элита да не сплетничала!.. Даже о том, что Руфус и Гриффит живут по принципу “вместе тесно, а врозь скучно” только ленивые не говорили, хотя сколько уж это длится, да и ссоры эти вполне предсказуемы. А тут такая новость: самый правильный блонди в Синдикате и гость из далекой страны! Лучше уберечь Хью от чрезмерного интереса собратьев. Ему и так сейчас нелегко.
Хайне вспомнил тот вечер в гостях, и то, как Хью улыбался - наконец-то не вымученной светской улыбкой, а как по-настоящему счастливый блонди.
========== 16 ==========
По телевизору в гостиной общежития показывали прием в Эос. Мо смотрел вполглаза - за день он вымотался, как рабочая лошадь, и теперь сидел в кресле у экрана только потому, что не хотел спорить с гражданами и элитой, считающими, что он вечно отбивается от компании. Неужели не понимают, что светские сборища ему еще в Нью-Вашингтоне опротивели?
Хотя… а вдруг Хайне мелькнет где-нибудь среди толпы! Мо подтянул чашку с какао поближе к себе. Взбодриться бы.
Соскучился. Рагон побери, как же соскучился по своему солнечному чуду… третий день уже на смене, завтра домой!.. точнее, сначала у Хайне побывать, у него тоже завтра выходной.
На экране блонди переговаривались с гостями приема и с другой элитой. Хайне сторонился шума и общества светских сплетников, хотя выглядел не хуже признанных в Танагуре красавцев. “Ничего себе украшения!” - подумал Мо, когда удачный ракурс съемки показал, в каких серьгах красовался Хайне. Тонкой работы длинные подвески были украшены ярко-алыми рубинами. Редкое украшение, явно старинное, идеально подходило к внешности блонди. Вот почему он почти не надевает серьги или кольца, обычно носит только браслет с двумя подвесками - сова и узорчатный листок… Да эту красоту показывать надо, а не скрывать за простыми практичними костюмами и скромной прической!
Мо ощутил укол ревности, увидев, что, подойдя к Хьюберту Бома, Хайне слегка обнимает его, что-то шепчет, и они уходят вместе подальше от толпы. Не знал бы, что на бледную моль положил глаз Синьагил, уже бесился бы… но все равно становилось обидно от мысли, что Хайне мог бы понравиться кому-то другому и увлечься кем-то сам.
“Что-то я совсем уже сентиментальным стал. Не я ли всё время говорил, что ревность - чувство устаревшее!.. Хотя, не было у меня такого мужчины, чтобы мне было не всё равно, где он и с кем”.
Засыпать в одиночестве становилось с каждым днем всё невыносимее. Не давали покоя сны, в которых милый и невинный блонди вытворял такое, что наутро Мо просыпался, краснея по уши от стыда. Разве можно думать в подобном ключе о любимом… о том, кого полюбил по-настоящему?!
“Он не такой, как те, с кем я раньше связывался. А я всех меряю по одной мерке - наверное, я просто безнадежный циник”.
*
Со смены Мо возвращался с дикой головной болью. Как-то в последние несколько часов навалилось всё и сразу. Аппаратура дала сбой, и будто назло в то же утро Милн, эта крыса канцелярская, с проверкой притащился. Ну какого, какого хрена ему не спалось? Не с кем, что ли? Хотя вряд ли кто на такое позарится. Шпильки опять вставлять пытался, чуть ли не в диверсии обвинил. Мо сдержался только ради того, чтобы никто Хайне не настучал и не заливал, что “такой хороший блонди связался с отпетой сволочью”.
Мысль оставалась одна: увидеть любимого и вырубиться! Отказаться от такой желанной встречи Мо не хотел. Ну и что, что голова болит. Машину можно поставить на автоуправление. По дороге жестянка пива, сигарета - и всё, бодрячком, герой-любовник!
Он и правда бодро продержался в первые минуты встречи. Обнял-потискал, рассказал свежие новости со станции, похвалил девочек-ониксов и пошутил, что, пожалуй, готов поменять мнение о практикантах, если тех прежних дятлов больше никогда не увидит… и почти вырубился на полуслове, голова снова закружилась.
