Большая папка, в которой хранились рисунки наших одноклассников и друзей, лежала на полке. Я достал ее, сел на диване в гостиной и задумчиво перелистывал, без всякой цели, просто останавливаясь на картинках, изображавших нас детьми.
Вот Кэти еще в десять лет изобразила Рут и Лору. Довольно похоже, она еще в младших классах хорошо рисовала.
Артур и Молли. Не помню, кто их изобразил. Может, кто-то из параллельного потока – или, судя по почти фотографическому сходству, из старшего класса.
Группа ребят, сидящих на траве, слушая музыку – помню, была у нас такая мода, когда кассетные плееры только-только начали появляться на Распродажах. Многие парни и девчонки нарисованы со спины, трудно разобрать, кто есть кто.
Еще одна зарисовка с тех времен: мы с Кэти сидим на траве с плеером. На Кэт голубая спортивная куртка и синяя клетчатая юбка, на мне – серая футболка с принтом. Тоже вещи с Распродажи.
Но воспоминания о прошлом почему-то не успокаивали.
Столько лет прошло, а я живу со все тем же странным чувством: как-то слишком быстро всё изменилось, и Кэти знает больше, чем говорит!
*
…Мы с Кэти поехали в детский дом. Нас встретила дежурная воспитательница и повела на игровую площадку – дети как раз вышли поиграть и позаниматься спортом.
Кэт сильнее сжала мою ладонь.
- Помнишь, в нашем классе все тоже вот так собирались в маленькие компании?
- Ага, - я кивнул.
Здесь многое напоминало о Хейлшеме. Футболки и спортивные куртки, в которые были одеты некоторые ребята – одежда будто с чужого плеча, немного вытертая и полинявшая. То, как мальчишки спорили, кто будет играть футбольным мячом поновее. Стайки девочек, сидящих под деревом и прижавшихся друг к другу, секретничая.
Одного парнишку мы с Кэти заметили почти одновременно. Светло-русый мальчик лет шести сидел на качелях, с тоской наблюдая за резвящимися одногодками.
- Почему его никто не принимает в компанию, миссис Дженкинс? – спросил я у воспитательницы.
Седая женщина в строгой темно-синей униформе пожала плечами.
- Наверное, Чарли слишком застенчивый и послушный, в этом возрасте дети таких не любят. Им веселее с кем-то, кто может придумать интересную игру, или кто просто умеет пошуметь. Но мальчик хороший, добрый. Кстати, с усыновлением никаких трудностей не возникнет. Его нашли в «колыбели милосердия», о его родителях ничего не известно.
- Когда мне было столько же, мне тоже было трудно ладить с мальчишками в классе, - сказал я. – Это обидно, видеть, как всем весело, и знать, что тебя не возьмут в игру…
- Естественно, мы следим, чтобы дети не обижали друг друга, - с гордостью сказала миссис Дженкинс. – У нас ученики никого не травят из-за оценок, внешности или чего-либо еще. Но сами понимаете, мистер Бриджуотер, есть ребята, к которым все тянутся, а есть вот такие тихони, как Чарли. Этого уже никаким воспитанием не изменить.
Миссис Дженкинс понемногу рассказывала нам о воспитанниках, чуть позже дети и сами осторожно приближались посмотреть, кто приехал. С некоторыми мы поговорили, другие, наоборот, побаивались незнакомых людей.
Но первый шаг мы уже сделали.
*
Когда мы ехали домой, нам пришлось свернуть на заправочную станцию. Там уже стояло довольно много машин, и в ожидании своей очереди я вышел прогуляться. Я рассеянно разглядывал автомобили – люблю вот так вот постоять и посмотреть, иногда совершенно неожиданно можно увидеть интересный тюнинг. Но сияющие-синий «Бентли» привлек меня не из-за тюнинга. Ничего особенного в этой машине не было, просто я вспомнил старые времена, и…
К «Бентли» приближались двое молодых мужчин. Что-то в их внешности, походке и жестах показалось мне знакомым. Нет, но ведь не может быть.
Хотя, если ты знаешь, что и ты, и все твои одноклассники по школе и приятели по курсам созданы по образу и подобию кого-то, всегда есть вероятность увидеть «оригинал».
Вот что еще удивляло меня в приятельских отношениях Кэт с мистером Уэсли: если министр – «оригинал» Заганоса, я бы подумал, что Кэти может быть больно видеть человека, из-за которого завершил ее хороший друг. Или в оригинале она ищет замену?
Не знаю, хотелось бы мне пообщаться с «вторым я» кого-то из наших – Крисси, например, или Элис. Мне, скорее, было бы страшно.
А на днях Тобиас сказал странную вещь. Впрочем, тогда, на вечеринке, он немного выпил, а пьянеет он быстро, так что, может, он ничего уже и не помнит. Но вот что он сказал: «Ты знаешь, Томми, уже столько лет прошло, а я каждый день радуюсь, что живу. И думаю иногда: всё так изменилось, будто кто-то из обычных людей наконец-то посмотрел на мир глазами таких, как мы. Будто кто-то из наших сделал что-то для нас всех!».
Мысль была слишком дикая и невероятная. А если Уэсли на самом деле не тот, за кого себя выдает?
О господи, и додумаюсь же я!
Никому ничего и говорить не буду – засмеют. Да и… неважно. Главное то, что мы с Кэт – семья, и совсем скоро мы станем родителями, и поможем хоть одному ребенку стать счастливее, чем в свое время мы. Не это ли главное?
========== Глава 55. Махмуд Т. ==========
Видеться только по выходным вскоре показалось слишком мало. И я уговорил Заганоса приезжать ко мне, когда стемнеет. Он возражал поначалу – для того ли мы нашли друг друга, чтобы прокрадываться, будто крадем эти минуты вдвоем… но все же не выдержал. Ждал, когда я позвоню или напишу, что у меня закончились занятия на второй смене, приезжал затемно, оставался на ночь и уезжал на рассвете.
Никто не должен узнать, что мы вместе. У него жена, родители, политика – всё, что он унаследовал от своего оригинала. Самое страшное, политика…
Ведь не ради себя же он занял должность министра.
И я не думаю, что мои родители будут в восторге, если узнают, что я встречаюсь с мужчиной.
Я старательно убирал следы того, что иногда живу в квартире не один. Вовремя бросал постель в стирку, мыл посуду – при том, какой я тощий, никто не поверит, если я скажу, будто ем за двоих!.. Прятал подальше в шкафы всякие мелочи, которые у меня забывал любовник, в спешке собираясь домой по утрам. Почаще выносил мусор, чтобы никто не увидел стаканчиков из-под кофе с окурками и пеплом.
Да мало ли, что может выдать, что у меня кто-то появился!
Как-то раз мама, заглянув в гости, увидела у меня на столе фиолетовую чашку со стилизованным восточным узором, и всего лишь спросила:
- О, новенькая? Где купил?
- Подарили, - как можно более беззаботным тоном ответил я, а внутри уже всё похолодело. Мысли метались по одному и тому же привычному пути.
«Так, себя я в порядок привел… одежда и белье в стиральной машине, мусор вынес, на балконе убрался… чашка – это мелочи, диски с тяжелым роком слушаю я, рисунки – кто их заметит, у меня вечно валяются целые пачки и своих, и чужих… а те, на которых Заганос меня нарисовал спящим, я спрятал или не спрятал?! Блин!!!».
И так вот всегда.
Ну, мало ли каким одеколоном от меня пахнет. То, что флаконов с шампунями и гелями в ванной стало в два раза больше – ерунда. А может, не ерунда, вдруг мама заметит, женщины замечают такое.
Главное, чтобы отец ничего неладного не заподозрил. Он более-менее смирился с тем, как я живу. Конечно, скромный преподаватель и начинающий художник его амбиций не потешит, зато жизнь без скандалов и опасных историй – тоже хорошо.
Поэтому чаще я ездил к родителям, чем они ко мне. Это всех устраивало, и я мог надеяться, что никто не догадается.
Эти моменты счастья были чем-то слишком личным. Даже если бы я мог сейчас увидеться и поговорить с близкими друзьями из прошлой жизни, я и то вряд ли бы решился рассказать. Только когда я оставался один, выезжая на природу порисовать, или сидел дома за столом, готовясь к занятиям, я перебирал в памяти драгоценные моменты встреч.
Когда выдавалось свободное время, Заганос писал мне сообщения, и мы договаривались увидеться. Ожидая его, я занимался обычными своими делами. Готовил что-нибудь, заканчивал планы занятий и наброски, слушал музыку. Но чем бы я ни был занят, я каким-то шестым чувством ощущал его приближение – задолго до того, как слышал шаги на лестничной клетке и звонок в дверь.
