*

Утром Заганос сидел за столом на кухне, разложив перед собой листки, карандаши и ручки, и поставив рядом пепельницу.

- Хоть бы подождал, пока я завтрак разогрею! – проворчал я. – Оделся как попало, не причесался, зато уже сигарета в зубах и телефон в руках.

Он только засмеялся.

- Мы еще не расписались официально, а ты отчитываешь меня так, будто мы женаты лет двадцать. Не переживай. Я назначу интервью и съемки, встряхну кое-какие связи, чтобы тебя оставили в покое, а тогда можно и про завтрак подумать. Только сначала кофе.

Я поставил в микроволновку блюдо с выпечкой «бурек» (1), выставил время, обернулся, и, выхватив чистый стикер из беспорядочно разбросанных листков, написал:

«Видела бы тебя сейчас Клювастая!».

«Ее бы удар схватил от ужаса!».

Уже привычно щелкнула зажигалка. Сейчас наши тайны и секреты впервые за всё это время вызывали улыбку.

Это наше прошлое. Каким бы оно ни было, и пусть мы его скрываем ото всех – воспоминания оживают во взглядах и жестах, понятным только нам двоим.

Мы выживем и будем беречь друг друга. Вопреки всему.

Комментарий к Глава 58. Махмуд Т.

(1) бурек/бюрек – турецкая выпечка, рулеты из слоеного теста с начинкой, как правило, с брынзой или другим видом сыра и зеленью.

========== Эпилог ==========

Кэти Ш.

Время от времени я бываю в Хейлшеме. Посещение интернатов, где когда-то воспитывали доноров – тоже часть моей работы. Сейчас подобные школы изменили свою направленность, вместе с детьми, созданными при прежней системе, там воспитываются и обыкновенные сироты, найденные в «колыбелях милосердия» или потерявшие родителей из-за несчастного случая. Между воспитанниками не делают разницы, теперь предназначение у всех одно: быть счастливыми.

Странное это чувство – понимать, что столько изменилось, и в то же время узнавать все те места, с которыми связаны лучшие воспоминания детства. Павильоны остались теми же, и деревья, и озеро… я прохожу по аллеям в саду, по которым когда-то ходили мы с Томми… у дерева, возле которого когда-то стояли и шептались мы, стоят и обнимаются другие подростки.

Как-то я повезла Чарли с собой, показать ему, где я выросла. Он был в восторге. «Мам, да вы с папой жили в сказке!». Пока что мы с Томми не рассказываем ему о донорстве. Может быть, позже. Когда он станет старше и будет готов услышать правду.

А пока я захожу в классы, где сидела на уроках сама, беседую с преподавателями… из тех, кто преподавал раньше, остались единицы. Но мисс Джеральдина до сих пор преподает, и она сохранила галерею лучших ученических рисунков. Ярмарки произведений воспитанников остались одной из тех традиций, которую после преобразования решили оставить. Что ни говори, а это учит детей ценить труд одноклассников.

Когда всё только-только начиналось, я и предположить не могла, что проживу хотя бы двадцать девять лет. Сейчас мне тридцать три, мы с Томми вместе, у нас есть любимая работа и приемный ребенок. Мы побывали на Лазурном Берегу, целый месяц отдыхали на пляже, строили замки из песка, собирали ракушки, смотрели в ярко-синее небо,… бросали монетки в фонтаны, и теперь могли надеяться, что вернемся сюда еще не раз.

У нас впереди целая жизнь.

Но в Хейлшем я время от времени возвращаюсь, и не только из-за работы. Трудно объяснить, почему. Просто здесь осталась часть моей души…

*

Махмуд Т.

Иногда Заганос просыпается среди ночи и сидит на постели, вглядываясь в темноту. Когда я чувствую, что он не спит, и просыпаюсь следом за ним, он целует меня в висок и шепчет:

- Не обращай внимания. Ночь темна и полна ужасов. Всё пройдет.

Он не говорит, что видит во сне, но я и так догадываюсь. Прошлое помощника. Доноры, которых он не мог спасти. Напряжение и страх последних дней перед подменами.

Мы уже год женаты официально. Скоро мы обратимся в репродуктивный центр, и в лаборатории нам создадут ребенка. От этой мысли мурашки пробегают по коже от волнения.

Ребенок, который будет чем-то похож на нас обоих!..

«Не обращай внимания».

Я так не могу. Может, когда-нибудь тени прошлого оставят нас. Когда Заганос оставит пост министра, и мы поживем год-другой в уединении, подальше от столичного шума и внимания людей к нашей жизни. Когда мы станем родителями. А пока мы, как прежде, молчим в тишине, сидим рядом, думая каждый о своем…

Ничего. Переживем. Я держу его за руку, поглаживаю пальцы, прикасаюсь губами к ладони. Шепчу:

- Я с тобой. Мы всё выдержим.

…Одной ночью первым просыпаюсь я. Не от кошмаров. Просто звучащие в сознании строки не дают покоя, просятся на бумагу. Я встаю тихо-тихо, накидываю рубашку, иду в соседнюю комнату, включаю свет, ищу чистый лист и карандаш.

С тех пор, как я покинул Сент-Пол, я не написал ни строчки. Сначала – потому что боялся выдать себя. Позже слова просто перестали переходить, таинственный голос умолк, а я и не придавал этому значения, ведь у меня оставалось рисование.

И вдруг, через столько лет…

Теперь я не боюсь. Неважно, увидит ли свет этот рассказ, или останется очередным секретом только для двоих.

Слова приходят, будто из ниоткуда, и в этот миг мне уже ничего не страшно.

КОНЕЦ