Как только начался судебный процесс доктора Мерсера, Заганоса перевели в клинику в Гринвиче, под кураторство доктора Сехира. У меня уже была одна подопечная в этой клинике, поэтому в моем списке доноров ничего не изменили. По сути, начальству так даже было удобнее: я могла проводить в Гринвиче больше времени и там мне могли дать больше поручений.
Мистер Райтхен сообщил мне, что теперь у нас есть шанс.
========== Глава 42. Томми Д. ==========
Когда меня впервые похвалили за то, как я выполняю свои обязанности, я даже недоверчиво оглянулся. Мне казалось, что такого просто не может быть, кто угодно окажется достоин похвал больше меня. Я всегда был «крепким середнячком» - ко мне не придирались, но и, когда моя работа в какой-нибудь клинике подходила к концу, со мной прощались спокойно. Даже из вежливости не говорили что-нибудь вроде «заглядывайте к нам, когда сможете» или «будем рады, если вас снова направят к нам».
Теперь же я вдруг услышал: «В последнее время вы выросли как помощник». И, понятное дело, смутился, растерялся.
Не заслужил я эту похвалу, просто не заслужил! Я не умею принимать решений самостоятельно. Всего лишь внимательно изучил электронные документы и рукописи Заганоса и следовал «инструкциям», принимая во внимание детали, которые раньше считал незначительными, и вовремя принимая меры.
Ничего своего я предложить не мог и прекрасно это знал. Мне было стыдно пользоваться чужим опытом… но Кэт убеждала меня, что так нужно. Это поможет мне, по крайней мере, удержаться в роли помощника в клиниках Лондона и городов в часе-двух пути от столицы. А значит, мы будем видеться чаще и дольше, и, возможно, работать в одних и тех же больницах.
Может быть, какое-то время мне не придется ездить в места вроде Ривердейла – уже везение.
И все же мою радость омрачало смутное тревожное чувство. Почему между мной и Кэти постоянно возникает кто-то третий? Когда-то я увлекся Рут, поверил ей. У нее была сила воли, ей удалось убедить меня, что я нужен только ей и больше никому. А я плыл по течению. Теперь Кэт стала помощником Заганоса, они столько времени проводят вместе. У него есть то, чего никогда не будет у меня – талант в искусстве, умение не смущаться в любых ситуациях…
Кэт часто оставалась во Втором Королевском госпитале на суточные смены. Я забирал ее оттуда по утрам выжатую, как лимон, вымотанную до крайности. Отвозил ее на квартиру – она, бывало, даже пошевелиться не могла, не то что сесть за руль. Поспав хорошо если часа три, она снова куда-то спешила.
Почему?.. что такого, недоступного мне, знали эти двое?!
Когда я представлял, что Кэти и Заганос снова могут быть вместе, мне хотелось закричать на нее, потребовать, чтобы она раз и навсегда выбрала, я или он. Такими мыслями я терзал себя в одиночестве. А потом снова видел ее, исхудавшую от усталости, бледную, но до странности уверенную в том, что делает – слова сами собой куда-то девались. Стоило Кэт просто посмотреть на меня, и продуманные заранее реплики стирались из памяти.
Раньше я просто любил ее, такую нежную, хрупкую, застенчивую и ранимую. Новую Кэт, сосредоточенную на секрете, известном ей одной, я любил и иногда побаивался.
*
После зимних праздников у нас выдалась короткая передышка, и мы смогли поехать ко мне и по-настоящему побыть вместе, а не просто свалиться полумертвыми и заснуть. Как же я соскучился по таким ночам! Соскучился по тому, как медленно Кэт проводила ладонями по моей спине, как целовала меня, нежно и в то же время уверенно. Она шептала, как сильно любит меня, только меня одного… и я верил.
Моя.
Ты только моя, Кэт.
Будь со мной, люби меня, никогда не оставляй меня. Никогда.
Утром она сидела на кухне, накинув мою рубашку, пила чай, смотрела в окно.
И я так и не мог разгадать, о чем она думает.
*
Мой подопечный в Илфорде пережил четвертую выемку. В моей работе это случалось впервые. Правда, говорили, что после пятой всё точно закончится. «Но вы останетесь у нас, мы уже подали запрос, чтобы вам доверили еще одного донора здесь».
Я слушал это, опустив взгляд. Что хорошего в попытках выехать на чужом уме?! Я просто бездарность.
Моих работ не брали на выставки, да это, оказывается, и не было так уж важно. Как помощник я тоже посредственность.
Выйдя из клиники, я решил пройтись в ближайший магазин и немного успокоиться, прежде чем ехать в другой пункт назначения.
По дороге я вспоминал мисс Люси, ее слова о том, что каждый человек хорош по-своему и в чем-то одарен.
Но в чем мой дар? В чем я могу раскрыться?
И тут я впервые за долгое время задумался над опасной темой: кем бы я стал, если бы не был донором?
В Коттеджах многие из наших это обсуждали. Не всерьез, конечно. Так, заговаривали время от времени, как хорошо, наверное, быть продавцом или водителем. Понятное дело, это для нас невозможно.
А если бы!
Если бы я мог…
Наверное, я стал бы учителем физкультуры. Я люблю футбол, в Хейлшеме я неплохо играл. И показал бы себя еще лучше, если бы другие ребята чаще брали меня в игру и не смеялись бы надо мной за неудачи в рисовании и скульптуре.
Впрочем, нет смысла жалеть о несбыточном. Я буду работать помощником, со временем стану донором. И через несколько лет завершу. Вот и всё.
========== Глава 43. Заганос З. ==========
Когда-нибудь я забуду Второй Королевский госпиталь и доктора Мерсера, как страшный сон. Но сейчас кошмар оставался слишком реальным. Гринвичский центр трансплантологии по сравнению с тем адом, который я покинул, производил впечатление тихого места… но я еще с Хейлшема привык не доверять уюту и покою.
Стоны доноров, страдающих от боли, звучали у меня в сознании даже в тишине палаты, больше похожей на номер в гостинице. Я сидел, обхватив голову ладонями, как будто меня терзала мигрень. Сколько, сколько это будет продолжаться?! Даже если всё пройдет успешно, я не сразу смогу осуществить задуманное.
Тех, кто не дождется прекрасного будущего, будет слишком много.
В один день Кэти, заметив, что мое мрачное настроение не проходит, принесла мне листы для рисования акварелью и акварельные карандаши.
- Здесь совсем другие условия, - сказала она. – Почему бы тебе снова не начать рисовать? Тебе стало бы легче.
Я взял папку с яркими узорами, открыл, провел кончиками пальцев по слегка шероховатым листам.
- Ты очень хорошо знаешь, почему. Рисование слишком выявляет душу. Я не хочу, чтобы чужие люди знали, как мне сейчас… прости за выражение… херово.
Кэти мигнула, пытаясь не заплакать.
- А ты выдержишь, если будешь держать всё в себе? Рисунки я могу просто забирать с собой.
Я пожал плечами.
- Не знаю. Может, я и правда порисую… просто, чтобы убить время.
*
С каждым днем напряжение нарастало. Я вроде бы спокойно ходил на анализы и процедуры, но Кэт, бывало, прикасаясь ко мне, говорила: «У тебя мышцы, как камень. Так нельзя. Тебе нужно расслабиться. Мы могли бы куда-нибудь съездить на прогулку, пока нам разрешают».
Мы и правда выбирались развеяться, но старались найти такие места, где можно было спрятаться и обсудить новости от Райтхена.
Пока что сообщения вселяли в меня надежду. Доктор Сехир, так же, как доктор Лоу, видел все недостатки нынешней системы. И у него тоже был проект, почти готовый, но не вписывающийся в рамки существующей политики министерства. Правда, старик поступил умнее – он даже не давал чиновникам знать о своих разработках, оставаясь с виду послушным винтиком огромной машины. Но на сделку с посредниками от Райтхена согласился.
И даже слил им просто бесценную инфу – что молодая жена Уэсли посещает психоаналитика, и все контакты специалиста.
Дальше Райтхен незаметно взломал почту и рабочие файлы душеведа, узнал псевдоним, под которым миссис Уэсли фигурировала в рабочей базе доктора, и переслал откровения дамы Кэт. Мы вместе читали эти файлы во время наших отлучек.
Ведь если всё выгорит, мне придется иметь дело с женой моего оригинала, а эта область доныне оставалась белым пятном.
