*
Тот разговор оказался далеко не последним в подобном роде. Почему-то всякий раз, когда Махмуд заговаривал о высоких материях, мне хотелось поддеть его язвительными фразами, поспорить, заронить сомнения. Казалось бы, как помощник я наоборот, должен быть заинтересован в том, чтобы подопечный смиренно ожидал выемок, как овца, идущая на убой… но я не мог этого вынести.
У каждого живого существа есть предел выносливости. Я к своему уже приближался.
В один вечер я просто-напросто вырубился. Приехал к Махмуду после напряженного дня, и, пока парень где-то бродил с Кэрри, я присел на его койку, о чем-то задумался, и, оперевшись на подушки, заснул. Очнулся, только когда запищал телефон, возвещая о пришедшем смс.
Я открыл глаза и увидел, что Махмуд сидит рядом со мной и читает.
- Извини, - сказал я. – Я не хотел занимать твою кровать. Ты давно пришел?
- Час назад где-то. Не переживай, я вижу, как ты устал, - спокойно отозвался он. – Может, ты бы в клинике переночевал, чтобы время на дорогу не тратить? Попросись у дежурной переночевать в свободной палате. Или ко мне иди, у меня кресло раскладывается, я на него переберусь.
- Дурак, - проворчал я.
- С чего бы это?
- Мы с тобой цапаемся чуть ли не каждый день, а ты мне свою койку уступаешь, - устало вздохнул я. – Сегодня миссис Вернон работает в ночную смену, она мне место найдет.
Не нужна мне была его забота! Я всё делал будто нарочно, чтобы сохранить между нами дистанцию.
Знаю я таких идеалистов. Они во что-то верят, они рисуют и пишут стихи, даже понимая, что в итоге от них всё равно ничего не останется. Они отдают себя без остатка, не задумываясь, зачем, ради чего… не пытаются бороться, даже не думают о том, что заслуживают лучшего. А таким, как я, остается только сходить с ума от злости на них, себя и страну, в которой такое возможно.
Я помню последние дни Кристины. Она была в сознании всё время, но уже не могла говорить, только едва слышно шептала. Никакие лекарства не могли заглушить адскую боль, которую выражал ее взгляд – полный сострадания, но вместе с тем бесконечного смирения, как у мученицы со средневековой картины. Тонкие пальцы едва ощутимо сжимали мою ладонь. Кристина улыбалась мне сквозь слёзы…
Убийцей – вот кем я себя чувствовал.
Колин Т. из Сондерз-траст, еще один парень, к которому я по неосторожности привязался слишком сильно. Как он играл на скрипке! В Сондерз-траст вообще очень многие серьезно занимаются музыкой, но Колин всё равно считался особенным, ведь Мадам взяла в свою коллекцию больше десятка дисков с его мелодиями.
У меня жар разливался по всему телу, даже от самого незначительного и невинного прикосновения его узких ладоней. Голова кружилась, когда моих губ касались его тонкие губы. Колин не был красив, такого, как он, в толпе едва заметишь… я, любивший его, и то помню его лицо будто сквозь туман. Но тепло прикосновений, щемящая грусть мелодий – это останется со мной навсегда.
…Колин быстро сгорел. Три выемки сразу, за одну операцию. Воспалительный процесс из-за небрежности хирургов. В спешке – еще три выемки. Вот и всё.
Если так же быстро завершит Махмуд, это станет для меня последней каплей. Я слишком быстро привыкаю к нему, теряя власть над собой.
*
Сообщение от Райтхена я открыл не сразу. А потом долго бессмысленно пялился в экран, переваривая то, что прочел.
Оригинал Махмуда – Мехмет Бали, богатый наследник, занятый исключительно прожиганием своей жизни. Самодовольный ублюдок, который ловит кайф, издеваясь над всем живым. Просто так, от скуки, третирует мать, пассий, прислугу в доме, работников во всех магазинах и барах, которые посещает, и даже на приятелей, которые составляют ему компанию в развлечениях, смотрит как на грязь под ногами. Сигареты, алкоголь, гонки на машине в пьяном виде… и это еще только верхушка айсберга.
Райтхен сбросил мне ссылки на открытых ресурсах. О молодом Бали много писали желтые журналисты и популярные блоггеры, свидетели выкладывали видео, да и сам он обожал похвастаться, как избивал «нищебродов», отстреливал или травил животных, снимал девушек в непристойных позах и шантажировал их этими фотографиями или просто без разрешения выкладывал фотки в сеть.
Вот ради кого Махмуд должен отдать свою жизнь…
Нет!
Этого не будет. Я готов на что угодно – украсть, убить, пойти на любой подлог, поставить себя в вечную зависимость от Райтхена и его планов. Но Махмуд должен жить!
========== Глава 27. Кэти Ш. ==========
В конце мая завершил Джейк. Пересадка сердца. После того, как это случилось, я ходила будто в тумане, сама не зная, на каком я свете. К этому невозможно привыкнуть: сначала ты обманываешь донора, умалчиваешь правду о предстоящей выемке, убеждаешь его, что всё будет хорошо, и он поправится,… а потом он ставит точку, и ты до конца несешь в себе груз боли, лжи и потерь.
До самого дня операции я разговаривала с Джейком о книгах, о его эссе, о наших общих знакомых, говорила ему, что мы вместе увидимся с ними. Он отправился на выемку в статусе «спокоен».
Но Элис не простила мне этой лжи. Я и раньше, когда возила подопечных на прогулки или обследования в других клиниках, догадывалась, что Джейк и Элис неравнодушны друг к другу… и все же, когда я, измотанная после бессонной ночи и убитая горем, пришла в палату Элис и рассказала о том, что случилось, я не ожидала этого отчаянного крика.
- Джейк! Не может быть! Это же неправда… Кэт, это точно? Я не могу поверить!
Говорить у меня не было сил. Я только кивнула. Элис заплакала.
- Почему ты не говорила, что выемка будет такой опасной?! Почему ты ни мне, ни ему ничего не сказала?! Если бы мы с Джейком знали, мы бы попрощались, мы бы…
- Послушай, Эл, мы же знаем, что рано или поздно всё так закончится, - ответила я, но вышло неубедительно. Впервые за столько лет я не верила в себя и в правильность дела, которому служу.
- Всё равно! – Элис без сил упала на койку, обнимая подушку. – Ты тоже виновата, не меньше, чем они!
- Джейк был спокоен, - тихо сказала я, сев рядом и коснувшись ее плеча. – Разве ему было бы легко, если бы он знал правду?
Элис отшатнулась от меня.
- Не тронь меня! Не тронь! Ненавижу!
Я неслышно вышла из палаты. Хотелось побыть одной, но в Кингсвуде это редко удается. Когда я заглянула в столовую, обычно пустующую утром, там за одним из столов сидела Молли Дж., моя бывшая однокурсница по колледжу подготовки помощников. Она первой меня заметила, помахала рукой, позвала посидеть рядом, и мне показалось неприличным отказаться и уйти.
- Кэт, какая встреча, я рада тебя видеть! – Молли улыбнулась. – А ты почти не изменилась.
Я не могла сказать то же самое о ней. В моей памяти оставалась веселая девчонка с длинными черными косами, украшенными яркими лентами. Сейчас на меня смотрела коротко стриженная молодая женщина с усталым взглядом.
- Ты тоже хорошо выглядишь, - тем не менее, сказала я.
- У тебя всё в порядке, Кэти? – обеспокоенно спросила Молли. – Что-то глаза у тебя на мокром месте.
- Мой донор завершил, - призналась я. – В клинике в Линтоне. Пересадка сердца.
Молли кивнула.
- Да уж, не позавидуешь. Я недавно из Дорсета приехала. У меня донор на четвертой поставила точку.
- Сочувствую. Все мы через это проходим.
Я вновь и вновь повторяла одни и те же слова. Но то, что раньше звучало утешением, теперь звучало просто привычно, а в глубине души я думала: почему мы не боремся?.. почему мы позволяем, чтобы у нас отнимали друзей и любимых?
Ведь если эта система существует только в Британии, значит, не так уж она хороша и правильна.
В последнее время я думаю об этом всё чаще. Я не могу позволить себе опустить руки и потерять Томми.
Мы с Молли молчали. Она задумчиво водила пальцем по узорам на скатерти, наконец, сказала:
- В клинике остались мной довольны. Но всё равно мне не по себе. Мне часто кажется, что я не сделала всего, что от меня зависело.
