Рейхан улыбнулся.

- Спасибо, эфенди. Вы очень добры ко мне. У меня тоже есть для вас скромный дар… я закончил несколько украшений, узор сам собой придумался, и почему-то, когда я узнал о вашей свадьбе, то подумал, они подойдут вам и вашей паре.

Он склонился и достал из ящика стола шкатулку с лакированной крышкой, расписанной причудливыми узорами.

…Изящные плетеные браслеты ничуть не напоминали кандалы – скорее, они были похожи на нежное тонкое кружево, их так и хотелось примерить. Один переливался несколькими оттенками лилового и синего, другой, белый с голубым, напоминал о небе ясным летним утром. Осень и лето, ночь и день.

Единство противоположностей – именно то, чем, оказывается, часто становится предопределенный судьбой союз.

Но, восхищаясь талантом творца, способного создать настоящее чудо из простого, казалось бы, материала, Заганос не мог избавиться от мысли, что, возможно, сейчас спешит навстречу краху своего короткого счастья.

Как всегда, держать лицо. Поблагодарить мастера, пообещать при возможности заехать на обратном пути… всё как прежде.

Улыбаться, поддерживать незначительный разговор. Но неизбежно возвращаться к мысли: «Что меня ждет?..».

В последнюю ночь пути Заганос не мог даже ненадолго забыться тем кратким и неглубоким сном, привычным в дороге и на войне. И не только оттого, что, приближаясь к крепости, воинам приходилось передвигаться ночью по тропам, знакомым только опытным проводникам, чтобы раньше времени не столкнуться с имперскими отрядами, кочевниками или просто разбойниками.

Одни и те же беспокойные мысли, одни и те же подозрения…

Он, наверное, простил бы Махмуду, если бы тот нарушил супружеские клятвы. Но измену родной стране не простил бы никогда.

*

Войско приближалось к Хизару по горной дороге, о которой даже в стратократии знали не все – только те, чья служба была связана с округом и крепостью. По узким, извилистым тропам было трудно проводить лошадей, кавалерию и обоз пришлось пустить третьим путем, в обход… но другого выхода не было. Слишком рискованно ввязываться в бой с противником, не зная, как обстоят дела в крепости.

Из гор в город можно было пробраться через тайный ход, построенный еще в те далекие времена, когда единой и сильной Турции не существовало, и отдельные города-государства и княжества защищались от более богатых и воинственных соседей. При стратократии многие из таких катакомб пришли в упадок, но предшественник Заганоса смог сохранить часть ходов в своем округе. Теперь это пригодилось.

Скоро он узнает…

Один из ходов заканчивался в подземелье дома, который Заганос, став пашой и руководителем округа, выкупил и сделал своей официальной резиденцией на время визитов в Хизар. Обычно в резиденции всегда оставался небольшой штат слуг и охраны.

Когда Заганос прибыл и спросил слуг о супруге, те сообщили, что в этом доме Махмуд-паша не появлялся. Ходят слухи, что Ибрагима-вали то ли навещала актриса, то ли это был парень, зарабатывающий на жизнь определенного рода услугами… прислуга и личный врач наместника отмалчиваются в ответ на все расспросы. Однако таинственный визит совпадает с тем временем, когда наместник послал гонца с известиями.

Еще и какой-то неизвестный человек… скорее всего, союзник – но надежный ли?

Говорили и о том, что в крепость прибыла актерская труппа, многие девушки в которой происходят из арабских семей. Они постоянно дают здесь представления, их в городе знают многие. И девушки тоже бывали в доме наместника.

От тревоги и бессонных ночей голова раскалывалась, виски будто каленым железом обжигало. Но Заганос выпил капли от боли, велел подать в кабинет сразу несколько чашек крепкого кофе и позвать городских осведомителей. В их числе была как раз и известная местная «лилия»*. Халиме-хатун когда-то сама играла второстепенные роли на сцене, и, хотя довольно быстро сменила кочевую жизнь актрисы на более выгодное ремесло, прежних подруг не теряла из виду, искусству покровительствовала и могла многое рассказать почти о всех лицедеях, посещающих Хизар.

Красивая женщина, роскошная. Заганос понимал это еще тогда, когда видел мир в черно-белых тонах, а теперь тем более оценил переливы рыжего в волосах, немного выгоревших от жаркого солнца, легкий румянец и россыпь веснушек на белой коже, озорной взгляд зеленых глаз. Конечно, он смотрел на «лилию», как смотрят на редкий цветок или талантливо написанную картину – связь истинных не даст смотреть с желанием на кого-то еще, кроме ни-шан… но с улыбкой вспоминал, что когда-то провел с ней несколько прекрасных ночей.

- Прости, что мои люди вызвали тебя на рассвете, прекраснейший цветок в садах Хизара. Надеюсь, ты не откажешься поболтать со мной за чашечкой кофе?

Халиме-хатун улыбнулась, сев в кресло напротив.

- Пустяки, мой дорогой Заганос, меня даже не разбудили – я просто еще не ложилась спать. А вот тебе не помешало бы прилечь, желательно на всю ночь и в полном одиночестве. Говорят, истинную пару желают так, что ночь уходит явно не на сон!.. – она засмеялась. – А ты в последнее время хоть раз спал больше трех часов в сутки?

- Не припоминаю такого, - мрачно ответил Заганос. – Скажи мне, Халиме-хатун, кто из артистов выступал или выступает в городе в последнее время? Больше всего меня интересуют люди из арабских кланов и те, кого приглашал к себе Ибрагим-вали.

Женщина глубоко вздохнула.

- За артистов или арабов выдавали себя имперцы, я точно знаю, что военные из Балтрейна в крепости есть. Но вряд ли их много, иначе они уже бы отважились на решительные действия. Кроме того, недавно был убит их командир, мсье Кольбер. И произошло это в доме у Ибрагима-вали. Ходят слухи, мсье Кольбера зарезала девчонка-танцовщица. Айлин и Гюльнигаль сказали, что девчонка погибла, у шатра труппы жгли погребальный костер. У меня был один балтрейнский офицер, он проговорился мне в один, хм, томный вечер… мсье Кольбер любил жестокие забавы, за это его и свои опасались немного. Никто из его товарищей не удивлен, что он нашел именно такую смерть. А еще я знаю, как Кольбер заставил Ибрагима-вали не противиться бунту арабов.

Заганос сжал кулаки.

- Как же?

- Арабы и имперцы взяли заложников. В их числе дети и жены нескольких чиновников и военных… и жена и дети бедняги Ибрагима. Так мне сказала Шара. Ее сестра замужем за лучницей Элой, ее ты, кажется, знаешь.

- Лично не знаком, но Гизем-ханым с ней когда-то служила. Шара… знакомое имя… - Заганос потер виски кончиками пальцев. Силы небесные, когда же эта настойка подействует?! – Ах, да, помню, она же и в Альтуне выступала… мне нужно с ней поговорить, если она еще здесь.

Халиме-хатун томно обмахнулась веером.

- Тогда я пошлю к ней свою служанку. Но ты все же постарайся отдохнуть хотя бы часик-другой, нельзя тебе свалиться замертво от усталости, рано тебе оставлять вдовцом молодого и красивого супруга.

- Откуда ты знаешь, что у меня красивый супруг? – ехидно поинтересовался Заганос.

- Ну, если бы я не умела узнавать всё обо всех, ты бы меня в свою сеть не принял, правда же, мой золотой-бриллиантовый-ненаглядный? – «лилия» беспечно засмеялась. – А как ты в лице переменился, как взгляд засверкал! Неужели ревнуешь? Не бойся, не уведу…

Комментарий к Глава 21

______________________

* «лилия» - дорогая куртизанка/содержанка/хозяйка полусветского салона, аналог «камелии» в земной Франции 19 века.

========== Глава 22 ==========

Ожидая, пока явится кто-то еще из осведомителей, Заганос опустил голову на руки и подремал, сидя за столом. Конечно, это была плохая замена нормальному сну… но пусть будет так. Спать он позволит себе позже, когда город и люди будут вне опасности. Теперь же…

Услышав, что в дверь стучат, он мгновенно проснулся.

- Заходите.

Юный рядовой, совсем еще мальчишка, остановился на пороге и с почтением поклонился.

- Ахмет-бей велел передать, что солдаты уже заняли свои места в казармах. Охрана на местах уже сменилась. Из корпусов, которые добирались в обход, три четверти прибыли. Оставшиеся еще в пути.