Родители погибли рано, но какие-то воспоминания, пусть смутные, у Махмуда остались. Он помнил, что мама с папой подолгу о чем-то разговаривали, советовались… что мама писала книги – он часто видел ее за столом, на котором высились стопки бумаги, и сидел рядом, старательно выводя каракули. От мамы пахло жасмином.

А еще он помнил, как его держала на руках подруга мамы, и говорила: «У тебя такой милый малыш, Эмине-хатун… сразу видно, что он рожден в браке истинных!».

В одинокие ночи в спальне при военной школе Махмуд мечтал, что, когда вырастет, встретит ни-шан, и они будут так же счастливы, как папа был счастлив с мамой. И все вокруг будут говорить – вот это и правда прекрасная семья.

Он представлял себе тепло объятий, ласковый шепот на ушко: «У тебя всё получится, я в тебя верю».

Ему казалось, что ни-шан его узнает и тут же бросится навстречу.

Реальность была будто внезапно окативший разгоряченное тело поток холодной воды.

Кто он – ни-шан?

Махмуд сжал кулаки. Как можно быть таким рассеянным! Паши поднимали руки, голосуя за принимаемые решения, а он не обратил внимания, у кого нет на запястье браслета, символизирующего связь с истинной парой – золотого с двумя подвесками в виде солнца и луны.

- Значит, Заганос-паша всё-таки встретил свою судьбу. Из всех военачальников в совете он один не носит обручальный браслет истинной пары. Я говорила ему, что это неизбежно, но никогда бы не предположила… как всё-таки тесен мир! – воскликнула Эсме-хатун.

- Не может быть! – Махмуд закрыл ладонями пылающие щеки и зажмурился. – Вы шутите, бабушка Эсме? Этого просто не может быть… вы бы слышали, как он критиковал чуть ли не каждое мое слово… да каждый раз, когда он смотрел на меня, он так кривил губы, будто у него от моих речей болит голова или будто я ему мешаю. Он сказал, что так кричать приемлемо на параде или в разгар битвы, а на совете это неуместно… помилуй небо, он не может быть моим суженым! Он меня возненавидел, едва я появился на собрании.

Нет. Нет. Не может быть… как первым подойти и заговорить с ни-шан, если только и жди, что он процедит сквозь зубы что-то язвительное, развернется и уйдет.

В те времена, когда в военной школе другие парни сбегали в веселые кварталы посмотреть на танцовщиц и, если повезет, срывать первые робкие поцелуи с девичьих губок, нисколько не тяготясь черно-белым миром вокруг, Махмуд в одиночестве тосковал о неведомых красотах, писал стихи и упрямо ждал ЕДИНСТВЕННУЮ ЛЮБОВЬ. Он даже не задумывался, хотелось ли, чтобы это оказалась девушка или чтобы это был парень. Просто ждал, что черно-белый морок рассеется, и сразу будет всё: уютный дом, тепло родных объятий, сад с самыми разными цветами и бегающие по саду дети.

Ибрагим, встретив Мириам, рассказывал то, что только давало пищу этим чудесным мечтам: «Я увидел ее, когда пришел в лавку купить себе новый плащ. У прилавка стояла прекрасная девушка, наши взгляды встретились, и на меня будто поток нахлынул… а она сразу поспешила мне навстречу…».

Эсме-хатун выслушала Махмуда, не перебивая, и привычно плавно долила чаю в его чашку.

- Не переживай, у всех бывает по-разному. Когда я впервые увидела Халила, он тоже мне не понравился. Он мчался на коне по окраинной улочке и чуть не сбил меня, когда я несла корзину с фруктами! Страшно было подумать, что случилось бы, если бы он не остановился в самую последнюю минуту. Какими только словами я его осыпала… и тут, как ты говоришь, белый свет вспыхнул перед глазами, и я подумала: «о небо, за что, почему этот наглец?!».

Сейчас трудно было представить себе Халил-пашу молодым и стройным всадником на коне, а спокойную и добрую Эсме-хатун – бойкой девчонкой, набросившейся с обвинениями на незнакомого военного. Но когда они об этом вспоминали и смотрели друг на друга…

Тридцать дней. За эти тридцать дней всё должно решиться.

«Я не могу ждать до последнего дня… я должен встретить Заганос-пашу как можно раньше, поговорить с ним без свидетелей и сказать ему… что я должен сказать ему?..».

*

Ночью, в тишине и одиночестве своего дома, такого же неуютного, как прежде, Махмуд сидел за столом и то и дело покусывал кончик пера, сочиняя письмо.

«Я был неправ и вел себя неосмотрительно… прошу простить мою неосторожность на недавнем совете…».

Слишком официально.

«Вы тот, кто предназначен мне судьбой. Мы должны увидеться и поговорить. Это важно!».

Слишком наивно, почти по-детски.

«Прошу, будьте моим супругом…». Нет. Тоже не то!

Махмуд упрямо продолжал свои попытки, но нужные слова не шли на ум, как назло. Ну почему все вокруг рассказывали, что найти общий язык с суженым или суженой так просто?!

Не лучше ли будет всё же поговорить лицом к лицу…

Комментарий к Глава 1

Примечания:

* ни-шан – (турецк. «суженый») – восточный аналог термина «соулмейт»

** кадаиф – вид турецкого пирожного, подается с клубничным или малиновым вареньем

*** поскольку во вселенной Империи Альтаир нет ислама, соответственно нет ограничений для женщин, предписанных этой религией, а также нет запрета пить вино и создавать реалистичные изображения людей и животных.

========== Глава 2 ==========

Следующим утром, сидя в своем кабинете, Заганос читал послания от осведомителей. Ключ шифра он знал наизусть – в такие времена, как сейчас, бумаге доверять нельзя. В первых нескольких письмах ничего, вызывающего тревогу не было. Придворные скандалы, слухи и сплетни. Впрочем, полезная информация: зная, кто из союзников и противников чем живет, можно вычислить слабые места людей и при необходимости на этом сыграть.

Он уже перестал было думать о том, что случилось вчера – здесь, в его уединенной ракушке, его окружали лишь белые панели, мебель из черного дерева и белые листы бумаги, аккуратно разложенные на столе – но, открыв послание от осведомителя из Балтрейна, он до боли прикусил губу, всматриваясь в ровные аккуратные строчки, снова и снова припоминая давно заученный код и еще надеясь, что понял сообщение неправильно. Однако ошибки быть не могло.

«…Министр Луис встретил свою ни-шан. Это произошло во время инспекции университета Святой Марии в столице. На факультете медицины учится девушка из Города Трех Торговцев, сбежавшая в Балтрейн от отца, который был против того, чтобы дочери учились. Госпожа Амалия Анхелес как лучшая студентка произносила речь от имени своего факультета, и, когда министр вручал ей награду, они узнали, что предназначены друг другу. Луис признал ее как ни-шан, венчание состоялось».

Демоны из преисподней! Это уже серьезный удар. Если министр Луис не отказался от истинной пары, значит, такой союз ему выгоден. Он не ждал тридцать дней, обвенчался с этой дамой в первую же неделю после встречи – вряд ли из идеалистических соображений, не тот он человек, чтобы отказываться от уже существующих возможностей ради такой мелочи, как цветное зрение или семейные ценности. Конечно же, тут на первом плане перспектива обзавестись здоровыми, крепкими и способными наследниками, да и брак довольно выгодный: скорее всего, узнав о состоявшейся свадьбе, отец прекрасной Амалии сменит гнев на милость и поможет дочери с мужем деньгами, а то и связями.

Нет, ну до чего же господин министр везучий стервец! Его ни-шан оказалась женщина, красивая – во всяком случае, так отзывался осведомитель – образованная, богатая, и, главное, не обремененная идеалистичными предрассудками. Не бывает идеалистов среди лекарей.

Нельзя теперь, когда любое на первый взгляд незначительное событие может обрушить лавину, быть хоть в чем-то слабее Луиса. Опять же, свадьба человека, занимающего важный государственный пост – это повод пригласить послов и государей из дружественных держав. Сколько важных вопросов решается именно так, не на открытых заседаниях, а во время приемов, праздников и званых вечеров! Пара слов, сказанных шепотом нужному человеку, иногда имеет больше веса, чем самое совершенное оружие.

Значит, в ближайшее время следует пригласить Махмуда-пашу в гости и обсудить ситуацию с ним. Исключительно ради блага государства.