– Они?! Кто, Энгис? – еле слышно прошептала она, настороженно всматриваясь в мои глаза.

Я не успел ничего сказать, как в дверь постучали. Это были демоны, учуявшие присутствие человека.

– Войдите, – откинувшись на спину стула, я ожидал увидеть их удивлённые лица.

Дверь моей комнаты распахнулась, впустив приглушённый свет свечей.

– Мы думали, кто-то проник в поместье, – медовые глаза Эндиана, самого старшего из нас, томительно пали на девушку, – Неужели человек был здесь всё это время?

– Чудесный экземпляр! И где ты таких находишь? – лукавство не сходило с лица Лео, который до безумия любил поиграть с разумом любого существа, но его игры не оставляли в живых ни одного человека.

– Если ещё услышу что-то подобное от тебя, можешь попрощаться с жизнью, – схватив его за руку, чего он совершенно не ожидал, я отшвырнул его в сторону, дав понять, что шутки здесь не уместны, – Отныне эта девушка принадлежит мне. Я буду защищать её даже от вас. И если кто-то из вас осмелится пойти на риск, прикоснувшись к ней, я расценю этот шаг как предательство.

Демоны не ожидали от меня крайних мер, особенно из-за человека, который никогда не мог что-то для меня значить. Поклонившись мне, они поспешили удалиться из комнаты, но один из них по-прежнему смотрел на меня, точно прекрасно меня понимая.

– Что с тобой, Стивен? Выглядишь как-то иначе.

Кареглазый блондин ничего не ответил, скоро покинув комнату.

Если бы я знал, что происходит за моей спиной, я бы мог ответить на все вопросы, что имели отношение моей верной свиты. Порой мне кажется, что я упустил что-то важное, но я никак не могу понять, что именно было важным. Чарльз и Тереза воспитывали во мне графа, но не научили чувствовать других, кто постоянно находится рядом. То время, проведённое спина к спине с моими демонами, я пытаюсь понять их отношение к себе, но все мои догадки сводятся к одному: они также были воспитаны по законам, но не были научены ценить то, что находится рядом. Эндиан и Джорджия всегда удивляли меня. С ранних лет они были обвенчаны, как того требовал закон кодекса «Чести и верности», составленный моей собственной семьёй, и они любят друг друга, не скрывая и не подделывая свои искренние чувства. Я всегда считал их эталоном верности и чести, но никогда не считал достойными своего внимания. Стивен и Майкл, два брата, не вызывали у меня и интереса, но я всегда восхищался их братскими отношениями, которые заключались в их уважении друг друга. Лео до сих пор мне кажется назойливой мухой, которая постоянно дёргает меня по любому мельчайшему поводу. Наверное, мне стоит уже привыкнуть к этому. Рене вообще была для меня загадкой, которую я никогда, наверное, не смогу решить. Мы были воспитаны по законам нашего кровного статуса, не зная больше ничего, что было за рамками кодекса, став слугами друг другу.

Сэм не находил себе места в этом городке после пропажи Вейн. Чувство вины проедало его насквозь, с которым он ничего не мог сделать. Жестокость к каждому мерзкому существованию. Золотых ещё больше возросла, и остановить свою кровожадность он не мог, уничтожая всех тварей на своём пути. Что могло его успокоить? Голос Вейн, который звучал бы как прежде только для него.

Я не стал томить Вейн в стенах своей комнаты, позволив ей познакомиться с моей семьёй. Чарльз и Тереза были удивлены моим поступком, но они ничего не сказали мне, покорно лишь улыбнувшись. Лишь Джениэл пытался узнать мою цель, которую я наметил, но как же он был растерян, когда узнал, что я поклялся оберегать человека.

– Мне снился сон, – присев на диван в гостиной, Вейн была напугана каким-то событием, происходящим в её голове, – это был кошмар, в который мне не хочется верить.

– Но мы вынуждены принимать реальность, особенно ту, которая врывается в нашу жизнь, – я не хотел пугать её, но вышло всё именно так.

– Во сне ты был монстром, который убил меня, – она с опаской взглянула на меня, уверяя себя в том, что может отличить сон от реальности, – Энгис, если бы тыл монстром, ты бы поступил так же, как снилось мне?

Я не знал, как стоило ответить на её вопрос, ведь уже давно я сдерживаю в себе сущность, которая грезила мечтой присвоить это существо себе, приковав тяжёлыми цепями к собственным рукам. Если что-то и должно быть моим, то именно она…

– Энгис? – сердце её сжалось в жалкий комок, ей было жутко чувствовать на себе мой огненный взгляд, который уже в мыслях пожирал её нежную душу.

Она хотела подскочить с места, но я схватил её за руку, сжав так, что Вейн тихо прикрикнула от боли.

– Отпусти! Что с тобой? Ты…. Ты такой же, как и они?

Её голос заставил меня насмешливо улыбнуться. На ладони моей появился чёрный огонь, едва притронувшись который к её хрупкому плечу, прожёг его, оставив ярую боль, которая кричала в ней. Теперь, когда она принадлежит мне, я не смогу потерять её…. Никогда.

В тёмном углу гостиной сверкали шесть огненных глаз, полных разнообразных чувств, но одно из них было не к месту, ведь эта была жалость.

На осколках небесах не осталось ни ангела, ни дьявола. Всё, что когда-то носило противоречивый характер, стало одним целым, во главе которого всегда стояла власть.

Сны людей – главное оружие любого его чувства. Ими легко управлять, если знать, как нужно уметь дёргать за верёвочки и когда это нужно сделать.

Данте Вильдар был сильно ранен. Рана кровоточила, изнывала, мучила его, но трещину эту можно было заклеить, правда, напоминать о себе она бы всё равно не перестала бы. Лунный свет заставлял его чёрные глаза сиять, переливаясь невнятной синевой. Его чёрные волосы пропахли влагой, приняв слабый оттенок крови. Они идут за ним, чтобы отплатить за его грех. Как он мог поступить так с ними? Разве они заслуживали? Он был уверен, что да, ведь творил ради искусства. Выронив из рук серебряный револьвер, он обессилено поднял его, сунув в карман чёрного плаща, под капюшоном которого скрывал своё лицо от ночи. Он слышал, как они идут за ним, скрипя своими фарфоровыми ногами, еле передвигая их по тротуару. Он бы давно перестал творить с ними подобное, но его желания здесь было мало. То прошлое, которое осталось за его спиной проклятьем, не отпускало его, постоянно напоминая о его роли в мире людей. Он бы остался там, далеко в своём умершем мире, погибнув вместе с ним, но он не мог, у него просто не было таких сил. Рана на пояснице всё чаще напоминала о себе, но он ничего не мог сделать, лишь терпеть эти адские мучения до тех пор, пока трещина не продлилась дальше, дойдя до самой шеи. Боль сковала его тело, он обессилено пал на проезжую часть, на которой уже давно не появлялись машины. Дыхание его заледенело, в глазах всё затянулось инеем. Они приближались к нему, шепча сломанными голосами его имя. Данте знал, что его ожидало от рук собственных марионеток, но эта участь была для него позорна, въедаясь в душу страхом и слабостью. Что делал он с ними, когда был в силах? Заставлял плясать под свою дудку, дёргал их за верёвочки, сам не заметив того, что нити марионетки выросли и на его руках. Его голова поворачивалась в ту сторону, куда указывали руки хозяина, которого он никогда не видел. Хотел бы он с ним встретиться? Он сам этого не знает. С трудом сжимая руки в кулаки, он был готов дать им отпор, но дыхание с каждым разом становилось всё слабее. Он не мог так просто умереть, рассыпаться, ведь это не было его главной миссией, он точно знал об этом. Завидев их кукольные глаза в темноте, он ненавистно причитал что-то вроде молитвы, сам не разбирая своих слов. Они были уже слишком рядом, когда кто-то неведомый поднял его на ноги, схватив за плечи. Данте не мог увидеть лицо своего спасителя, увидев лишь то, как куклы просто рассыпались на фарфоровые крупинки, больше похожую на пыль. Сквозь туман своих глаз он видел эти медовые глаза, сияющие так ярко, что они казались они двумя солнцами на тёмном проклятом небе.