Т. Парацельс
Можно улыбаться и улыбаться и быть негодяем...
В. Шекспир
Опоре Домье. «ДОКТОРА-СХОЛАСТЫ»
«Быть и казаться»,— так озаглавил Н. И. Пирогов одну из своих педагогических статей. Мысли замечательного хирурга, изложенные в ней, с полным основанием могут быть отнесены и к медицине, к деятельности врача.
Быть и казаться... стремиться «проявить» качества, которыми не обладаешь... проповедовать одно, а делать другое... в глаза льстить, а на стороне порицать. Такие явления совсем не редки в нашей обыденной жизни. И не приходится удивляться, что в отдельных случаях мы не расцениваем их как что-то совсем недостойное.
Но подобного рода маскировка в условиях профессиональной деятельности врача возбуждает уже тревогу, а в отдельных случаях и серьезные опасения.
Одно из самых отрицательных проявлений врачебного лицемерия — спекуляция высоким званием врача из сугубо личных, материальных или карьеристских побуждений. Весьма колоритно изображена такая ситуация А. П. Чеховым в рассказе «Ряженые». Молодой профессор читает свою вступительную лекцию. С пафосом уверяет он слушателей, что нет большего счастья, как служить науке. «Наука все,— говорит он,— она жизнь!» И тот же профессор, вернувшись домой, захлебываясь от радости, шепчет своей супруге: «Теперь я, матушка, профессор! У профессора-практика вдесятеро больше, чем у обыкновенного врача. Теперь я рассчитываю на двадцать пять тысяч в год».
Конечно, в наших условиях, когда ушли в прошлое и унизительная частная практика и сопутствующая ей жалкая врачебная конкуренция, такое лицемерие встречается редко. Но оно все же кое-где бытует, маскируясь, принимая новые, более обтекаемые формы.*
*(Еще в середине прошлого столетия замечательный путешественник-гуманист Н. Н. Миклухо-Маклай с негодованием писал об «ученых», относящихся к науке «...как к дойной корове, которая обязана снабжать их ежедневным продовольствием».)
Сравнительно чаще грешат врачи другим недостатком — преувеличенным представлением о своих специальных познаниях. Это вдвойне вредно: врача оно лишает стимула к постоянному самосовершенствованию, больных — достаточно квалифицированной и продуманной помощи.
Медицина охватывает сложную и трудную область знаний, освоить которую в полном объеме фактически невозможно. Так что корчить из себя всезнайку, стыдиться признать, что чего-то не знаешь, нет никаких оснований. Это подчеркивали все лучшие представители нашей профессии. Кому не известны мудрые слова великого Павлова: «Никогда не думайте, что вы уже все знаете. И как бы высоко ни оценивали вас, всегда имейте мужество сказать себе: я невежда!»
Одному из авторов этой книги еще в предвоенные годы довелось побывать в клинике Н. Н. Бурденко и застать его как раз в тот момент, когда он вместе со своими сотрудниками обсуждал один сложный в диагностическом отношении случай заболевания. В ходе обмена мнениями Николай Нилович внезапно поднялся и сказал: «Надо посмотреть, что говорят по этому поводу ученые». И на некоторое время удалился в библиотеку. А ведь сделал это крупнейший ученый в расцвете своей славы, сам авторитетнейший знаток обсуждаемого вопроса. Какой поучительный пример врачебной скромности!
К сожалению, с отсутствием скромности все еще приходится встречаться, причем даже на самом раннем, подготовительном, этапе врачебной деятельности.
Несколько лет назад одному из нас довелось участвовать в работе государственной экзаменационной комиссии в мединституте одного из приволжских городов. Во время перерыва в коридоре завязалась непринужденная беседа с выпускниками, ожидавшими своей очереди. Когда некоторые из них отметили чрезмерную сложность предлагаемых вопросов, один студент с самодовольной усмешкой заявил: «Вот спросили бы меня, я ведь именной стипендиат». Когда же и ему пришлось тянуть билет, то оказалось, что этот «стипендиат» хорошо может рассказать только о том, чем занимался в научном кружке при кафедре. А на элементарные вопросы о лучевой терапии злокачественных опухолей, методах вправления вывихов и т. п. он ничего вразумительного ответить не смог.
В приведенном нами примере молодой, «без пяти минут» врач проявил не только отсутствие элементарной скромности, но и ничем не оправданный избыток самомнения — чванливость.
Весьма наглядно изобразил врачебное зазнайство известный французский художник-карикатурист Оноре Домье (1808—1879) на рисунке «Доктора-схоласты». Посмотрите, какими гордо-самоуверенными выглядят здесь наши средневековые коллеги. Как высокомерно задирают они носы, с каким остервенением, забывая обо всем на свете, защищают свои «непогрешимые» мнения. А в это время ехидно улыбающаяся смерть уносит опекаемого ими больного!
Поистине благородно звучат по сравнению со всем этим спокойные и мудрые слова знаменитого швейцарского хирурга-мыслителя Теодора Кохера: «...я так думаю, но может быть я и ошибаюсь».
Показная ученость — это плохая ученость, в какой бы форме она ни проявлялась.
На трех порочных разновидностях такой учености, иногда поражающих молодых научных работников, считаем нужным остановиться особо.
Первая из них — это так называемое наукообразие. Порок этот заключается в том, что авторы, не имея собственного достаточно убедительного фактического материала, надлежащего практического опыта и оригинальных мыслей, стараются возместить эти недостатки нагромождением многочисленных цитат, перечислением десятков и сотен имен исследователей и их трудов, описанием чужих наблюдений, засоряют изложение вычурными фразами, избытком малопонятных терминов. Разумеется, подобного рода «научность» может импонировать только неискушенному человеку. А искушенному под этой показной научностью нередко удается обнаружить лишь то, что А. М. Горький называл «умничаньем». «Умник прочитал, вероятно, не менее 16 тысяч книг по разным вопросам, а этот полумеханический труд усвоения чужих мыслей развил в нем уродливо (преувеличенное мнение о силе и широте своего разума...».*
*(А. М. Горький. Об умниках.—;В сб.: Публицистические статьи. Л., Огиз, 1933, с. 127.)
Конечно, эрудиция, т. е. начитанность, широкое знакомство со специальной литературой — это ценное качество врача, но только при том условии, что все прочитанное воспринято, критически оценено и стало как бы органической частью духовного мира прочитавшего. В этой связи всегда нужно вспоминать мудрые слова древнегреческого философа Демокрита: «Суть дела не в полноте знания, а в полноте разумения (понимания)».
Второй разновидностью показной учености является похвальба отдельных незадачливых «ученых» количеством своих печатных работ. Между тем ведь дело не в количестве, а в качестве работ, в их объективной ценности. Небесполезно напомнить, что, например, вюрцбургский профессор-физик Вильгельм Конрад Рентген основные данные об открытых им икс-лучах изложил в трех небольших журнальных сообщениях-тезисах. Также и истинный благодетель страждущего человечества Джозеф Листер принципы своего учения о безгнилостном лечении ран представил в сравнительно небольшой статье, напечатанной в журнале «Ланцет» под заголовком «О новом способе лечения осложненных переломов, нарывов и т. д.». А ведь их скромные по числу и объему работы открыли новые горизонты в науке, в практической медицине, стали эпохальными. И, что особенно характерно, эти поистине великие деятели науки не кичились своими достижениями, не выпячивали свой приоритет. Заслуги их оценила история.
Это очень поучительный пример для тех молодых медиков, которые пытаются публиковать сообщения о своих малопримечательных научных или даже чисто технических предложениях под громкими заголовками «Мой способ лечения», «Наша модификация...», «Новый метод диагностики...» и т. п.
В последнее время кое-где находит последователей заимствованная на Западе «мода» использования общей печати для «сиюминутного» оповещения публики о достижениях отдельных врачей. Наглядным примером этой порочной практики может служить появление в конце 1972-го и начале 1973 года на страницах многих местных и центральных газет целого ряда статей с кричащими заголовками «Уникальная операция в Ярославле», «Первая в мире» и т. д. В этих статьях в неприятном саморекламном тоне (с перечислением имен всех участников событий) описывалась попытка группы ярославских врачей приживить оторванную голень юноше Ерохину, сбитому грузовой автомашиной. Как известно, попытки приживления различных фрагментов конечностей не являются «уникальными» и «первыми в мире»— многие хирурги с достаточным опытом тоже пытались делать подобные операции. И судить о результатах таких попыток нужно с большой осторожностью. К сожалению, описываемая операция тоже окончилась неудачей.
