— Ладно, это мы поняли. Скажи-ка нам лучше о каком зле ты говорил? — переменил тему разговора фарсунианец. Ему не нравилось недоверие Врила к словам кормчего. — Почему ты утверждаешь, что какие-то непонятные силы захватили корабль?

— Ничем другим больше нельзя объяснить вещи, что происходили на судне. — Сигер развел руками. — Как только мы подняли ту проклятую статую из морских глубин, сразу же поток бед обрушился на нас.

— Статую? Какую статую? — заинтересованно протянул Тэрон. — Расскажи поподробнее.

— Хорошо, — покорно кивнул кормчий. — Каждую весну наш баркас отправлялся к южным берегам Грейтунгиды. Там очень большое количество рыбы, просто неисчислимые запасы. Грейтунги плохие рыбаки, чего не скажешь об их кровожадности и ярости. Однако нам это было только на руку. Немногие талузийские корабли промышляли близ Грейтунгиды — это рискованное и в то же время очень прибыльное занятие. Наш капитан Руфарус был смелым человеком, поэтому не раз корабли грейтунгов преследовали нас, но баркасу всегда удавалось улизнуть. Хотя все знали, как поступают с пленниками варвары. Например, когда они настигли шхуну Цальхаса, то вырезали всю команду и сожгли судно.

— Мы знаем каковы эти мерзкие ублюдки! — Врил указал на свое изувеченное ухо. — Мне и Хонебу приходилось сражаться с ними.

Хонебу кивнул и оскалился, взмахнув топором так, будто отсек невидимому противнику голову. Сигер безразлично поглядел на побратимов и продолжил:

— Как-то, мы подошли близко к берегу варваров. Это был большой залив, на входе которого возвышались мрачные черные скалы. Они словно сторожили залив, защищая его от волн. Поэтому вода в нем была необычайно спокойной и оттого кристально прозрачной. Да и глубина достигала максимум локтей пятьдесят. Так что все дно залива лежало перед нашими глазами, как на ладони. И самым удивительным было то, что там внизу раскинулся огромный город!

Врил и Хонебу удивленно вскинули брови, делая руками восхищенные знаки. Тэрон понимающе закивал головой, так как несколько историй о подобных местах он уже слышал ранее.

— Да, да! — утвердительно качнулся Сигер. — Это был величественный и прекрасный город, но мертвый, абсолютно мертвый. Все мы, простые рыбаки, залюбовались зрелищем. Там, в спокойных зеленых глубинах, возвышались храмы с витыми колоннами, дворцы невероятных размеров, дома попроще, площади, арки и еще много чего другого. Это было завораживающее и очень печальное зрелище. Многие здания лежали разрушенные, черные трещины покрывали дороги и постройки, морские растения вовсю разрастались вокруг, скрывая под собой сооружения. Мы поняли, что какая-то катастрофа уничтожила город, уничтожила внезапно и безжалостно. Мне казалось, что я видел кости, белеющие на дне, но так и не понял, привиделось ли это или было на самом деле.

Долго наш баркас скользил по заливу. Мы обследовали почти весь город, не переставая удивляться увиденному, когда натолкнулись на статую. Это была фигура с протянутой в призыве рукой, стоящая на постаменте внутри огромного храма, крыша которого полностью провалилась. Вся команда застыла от неожиданности. Многим показалось, что изваяние пошевелилось, но, скорее всего, это было просто искажение из-за колебания воды. Руфарус приказал поднять статую на борт. Он сказал, что она очень ценная и за нее можно выручить хорошие деньги в Талузии. Я не стал спорить с ним, хотя нехорошее предчувствие охватило меня, а команда с воодушевлением принялась за дело, уже прикидывая свою долю от выручки. Закинув длинные веревки с крючьями, мы довольно быстро зацепили статую и подняли на поверхность. Когда изваяние оказалось на борту — могу поклясться! — запахло могильной сыростью. Не один я почувствовал подобное, потому что и остальные моряки подавленно притихли, разглядывая находку. Статуя оказалась изваянием женщины вполне человеческих размеров, укутанная в балахон с головы до пят, и сотворенная из редкого черного мрамора. У нее было прекрасное утонченное лицо, но в то же время что-то отталкивающе порочное таилось в нем. Поражала неестественная реалистичность статуи — каждая ресничка и морщинка отчетливо выделялась на камне. Будто женщина просто окаменела, сменив горячую плоть на холодный безжизненный мрамор. У мастера, создавшего изваяние, были поистине золотые руки…

Чем больше говорил Сигер, тем отчетливее складывались отдельные моменты в голове фарсунианца в единое целое. Он уже вполне ясно представлял себе картину происшедшего. Лишь несколько деталей остались невыясненными.

— Мы поместили статую в отдельное помещение в трюме. Осень заканчивалась, поэтому мы спешили вернуться к берегам Талузии. Дома нас ждали семьи и долгожданный отдых. Но путь назад превратился в муку. На судне стало как-то неуютно и одиноко. Словно какой-то злой дух витал в воздухе. Команда стала агрессивной и раздражительной, что приводило к постоянным склокам и стычкам. Все жаловались на плохой сон и необъяснимую тревогу, что изматывала по ночам. Два рыбака, Линакраст и Дабар, умерли от лихорадки, один за другим, хотя никто другой больше не заболел этой болезнью. Мне казалось, что мы никогда не достигнем Топаза, который занял в наших мыслях значительное место. И вот, когда судно почти доплыло к побережью Фарсарии, страшный шторм обрушился на баркас. Много дней нас бросало из стороны в сторону, занеся прямо в северные воды. В довершение ко всем бедам, на судне произошел бунт. Группа рыбаков сговорилась сместить Руфаруса и меня с наших постов. На палубе завязалась ожесточенная схватка между бунтарями и теми, кто не предал нас. Мне удалось убить предводителя восставших, злобного лаокайца Ханода, когда баркас налетел на скалы. Меня швырнуло в сторону и ударило обо что-то головой, после чего я потерял сознание…

— Твоя история необычная и довольно таки загадочная, — спокойно закончил Тэрон. — Однако, мне кажется, я смог понять суть ваших бед. Действительно, вы неправильно поступили, подняв статую из морских глубин. Но, с другой стороны, откуда же вам было знать, что в изваянии скрывается злая сила. Должно быть, это какой-то демон или что-нибудь подобное.

Сигер смог лишь подавленно кивнуть головой. Врил и Хонебу же едва не засыпали от скуки. Но фарсунианец знал, что скоро им представится работа, да такая, что может оказаться непосильной даже для их могучих плеч.

— Нам необходимо как можно быстрее попасть на баркас, — командным голосом сказал зеленоглазый побратимам. — Скоро стемнеет, и я не думаю, что ночью на судне нам будет лучше, чем при дневном свете. У нас нет времени ждать, ведь каждое упущенное нами мгновение может стоить Ламинии жизни, поэтому выступаем немедленно.

Здоровяки незамедлительно поднялись и повернулись к баркасу. Ничего более, кроме Ламинии их не интересовало. Они готовы были разнести эту лоханку в щепки для спасения своей любимицы.

— Сигер, мы должны спасти девушку, — обратился Тэрон к кормчему. — Я хочу попросить тебя сопровождать нас. Ты в совершенстве знаешь устройство корабля и мог бы существенно облегчить нам поиски. Хотя пойму, если ты откажешься.

— Я пойду, — ожесточенно сказал кормчий. Нож дрожал в его руке. — Я должен отомстить за моих погибших друзей. Сделаю для этого все, что в моих силах.

Больше говорить было не о чем. Сигер пошел впереди. Правда, он выразил опасение, что злые силы могут не подпустить их к баркасу. Впрочем, когда до скал осталось не больше десяти локтей, все поняли — этого не случится. Темная громада судна высилась над ними, отбрасывая еще более черную тень на землю. Сумерки сгущались с поразительной быстротой. Пугающая тишина будоражила кровь в жилах, заставляя ее течь значительно быстрее. Даже побратимы заметно встревожились, ибо почувствовали страх — то чувство, которое им было практически незнакомо.

— На баркасе нам понадобится огонь, — справедливо заметил Тэрон. — Иначе мы рискуем вслепую бродить в темноте, а это глупо, когда неприятные неожиданности могут подстерегать нас в любое мгновение.