— Хочу, чтобы Молли была ТОЛЬКО моей. Чёрт, никогда раньше я не испытывал ревности, этого жгучего и разъедающего сердце чувства, — собеседник пошевелил вибриссами и согласно моргнул. — Я даже стал вести себя неадекватно. Когда Хопкинс высказал желание устроиться в засаде вместе с патологоанатомом, меня вдруг поразила острая секундная неприязнь к нему. Новоприобретённое чувство собственничества проявлялось в самых неподходящих ситуациях и отвлекало от работы. Тогда на озере в Гайд-парке я беспрестанно отрывался от исследования улик. А в деле Ребекки Смит, рядовом убийстве из-за денег с ограниченным кругом подозреваемых, я неимоверно сглупил. Да, я должен был догадаться, что убийца Николс, как только нашёл проклятую склянку без отпечатков! Вместо этого два дня я был занят мыслями о тревожном состоянии своих эмоций вперемешку с размышлениями о деле. Я чувствовал, что мне чего-то остро не хватает, что это находится совсем близко, но я понятия не имел, как заполучить это эфемерное желаемое. И неудовлетворённость, словно зуд, не давала мне покоя.

Сказать, что я всегда избегал отношений, было бы не совсем верно. Я элементарно не хотел их, и они благополучно обходили меня стороной. Я подозревал, что заведи я кого-нибудь, и это помешает моей работе. Я наслаждался одиночеством и идеальными условиями для деятельности. И что теперь со мною стало? Я тщетно боролся с этим, пытался задавить хаос внутри, но не смог. Так не годится. Я не имею привычки подавлять свои желания. Теперь я хочу этого.

С кухни доносилось тихое дребезжание холодильника. Рядом разливалось успокаивающее урчание. Хм, мотор холодильника, судя по звуку, работал на полную мощность, следовательно, холодильник переполнен едой. Никаких признаков того, что Молли собирается устроить вечеринку, нет. Ждёт приезда родственников? Скорее, наоборот. В комнате ощущался запах позднеспелых яблок, этот сорт выращивают в Кардиффе. В прошлый раз такого запаха я не заметил. Кажется, я когда-то слышал, что в Кардиффе живут её родители. Значит, девушка ездила к ним и привезла гостинцы из родительского сада. Но я отвлёкся.

— Второй аспект отношений-то, чего у меня никогда не было и не могло быть с Той женщиной — это доверие. В том, что я доверяю Молли, сомнений нет. Если взаимоотношения с Ирэн Адлер строились на конфликте, то в случае с Молли наибольшее удовлетворение приносила гармония. Нельзя заводить отношений с опасным человеком, к которому боишься повернуться спиной, и вечно ждать, что она может тебя предать ради выгоды. А на Молли я полностью готов положиться, так как она уже доказала свою преданность. На свете существуют всего лишь четыре человека, которым я могу безоговорочно доверять, и мой родной брат в это число не входит. А патологоанатом входит.

Третий аспект — уважение. Звучит банально, но это, пожалуй, самое главное. Ум и большое сердце девушки достойны уважения. Наблюдая, как Молли раскрывается, словно цветок, я сознавал, что в ней скрыто много талантов и прекрасных вещей, и в очередной раз дивился своей прежней слепоте по отношению к девушке. Более того, в ночь засады я даже стал прикидывать, как бы обучить Молли основам детективного ремесла.

Я вздохнул, когда мой собеседник прыгнул мне на колени, и стал рассеянно почёсывать его за ухом:

— Она мне нравится, очень. Меня к ней неумолимо влечёт. Самый подходящий выход из ситуации — Молли должна стать моей девушкой. Даже если отбросить всё смятение моих чувств, она идеальная кандидатка. В меру умна, скромна, мила, покладиста, отходчива, на неё можно положиться, и она терпит, прощает и даже находит милыми все мои странности (за исключением сегодняшнего случая). Сегодняшний инцидент был весьма некрасив, но с другой стороны он подтолкнул меня на объяснение. Разыграть этот спектакль было необходимо, но это не значит, что я был в восторге от своего поступка, как многие думают. Итак, я чувствую к ней физическое влечение. В её обществе я нахожу удовольствие. Я безоговорочно ей доверяю и уважаю как личность. Это отличный залог для отношений, хоть они и неизбежно ведут к неудобствам.

Вдруг Тоби* спрыгнул с моих коленей и рысью направился ко входной двери. Через несколько секунд послышался щелчок замка (пометка — поговорить с Молли, чтобы она поменяла его — нынешний замок можно открыть любой отмычкой) и шорох в прихожей. Я кашлянул, чтобы не спугнуть девушку.

Когда она вошла и увидела меня, на её лице отразилось недоумение, удивление и любопытство. Всё ещё сердится, но намного меньше, чем накануне днём. Намного сильнее её занимает цель моего визита. Когда она входила, я испытал мощное чувство дежавю, только в день своего возвращения я не решился на разговор.

— Сердишься? — спросил я, вставая с дивана.

— Ты пришел извиниться? — говорит спокойно, но с недоверием.

— Нет. Я пришел для того, чтобы предложить тебе стать моей девушкой.

Молли распахнула рот и медленно опустилась на ручку кресла. Я поспешил её уверить:

— Это не злой розыгрыш или попытка добиться прощения. Я абсолютно серьёзен в своих намерениях.

Девушка молчала и часто дышала, не сводя с меня глаз. Я принял это как знак продолжать:

— Это чувство к тебе зародилось давно. Вначале я пытался его подавить, но не смог. Оно вселило в меня разброд, смятение, хаос, оно мешало мне работать, но я не могу без него. Я всегда считал чувства химическим дефектом, медленно разъедающим мозг, но эту привязанность, несмотря на все попытки, я не смог побороть. Я не могу смотреть, как ты встречаешься с другими! Я хочу, чтобы ты была только моей! Но тот факт, что ты мне безумно нравишься, и я хочу тебя, сводит меня с ума! — переведя дух, я продолжил спокойнее. — Я всё обдумал. Ты – оптимальный вариант и доставишь, надеюсь, минимум неудобств. Мои чувства к тебе подпадают под три главных аспекта, — я стал загибать пальцы, — физическое влечение — раз, доверие — два, уважение — три. Кроме того, ты подходишь мне по всем основным параметрам. Наша пара будет вполне приемлема. Поэтому, невзирая на все сложности/минусы/неудобства, я хочу, чтобы ты стала моей девушкой.

Изъяснился я вполне определённо и ясно и умолк в ожидании её ответа. Немного раздражало то, что по каменному лицу Молли ничего нельзя было прочесть.

— Ты всё обдумал… — глядя в пол, вдруг сказала она с такой горечью в голосе, что у меня появилось нехорошее предчувствие. — Чувство ко мне мешает тебе работать… Ты боролся… Но я, значит, оптимальный вариант… — взгляд девушки, до этого мечущийся по ковру, поднялся на меня. — Так ты, кажется, сказал?

Я нервно сглотнул:

— Да… Так ты согласна?

— Согласна?!! — и тут словно прорвало плотину. — Стать камешком в твоём ботинке? Ты только что сказал, что противился чувствам и пытался подавить, что они для тебя неудобства и хаос! Что ты нехотя снисходишь до отношений, потому что у тебя нет выбора! А когда тебе приспичило, то ты выбрал не такую уж плохую тихоню из морга! И ты даже не извинился за сегодняшнюю выходку! Снова использовал меня! А теперь решил забронировать меня, как приемлемую для употребления вещь?

У меня внутри стал закручиваться горький комок. Как она могла всё так превратно истолковать?!

— Всё совсем не так! Я же сказал, что, несмотря на все недостатки, хочу этого. Я хочу.

— А тебе не пришло в голову подумать, хочу ли я этого? Потому что я теперь уже не знаю… Прислуживать тебе и стараться не раздражать. Ты же не в состоянии сам себе освещение отрегулировать или пробирку взять. Самовлюблённый, ты ведь не сомневался в моём согласии, да? Гордый, чванный, эгоистичный. Всё время только твердишь «Я…Я…Я»!

Её слова прожигали похлеще серной кислоты. Я раскрыл перед ней душу, всю подноготную, всё наболевшее и сокровенное, а она туда наплевала жестокими словами.

— А по-твоему, я должен быть счастлив от того, что представал перед окружающими дураком из-за чувств и не мог даже как следует сосредоточиться, чтобы решить чёртово простейшее дело?

— Так и занимался бы своими делами, зачем тебе я? Так припекло желание женского тела?