Теперь змей решил излить свою злость прямо на землю. Твердое словно сталь тело билось об неё раз за разом, оставляя борозды не менее глубокие, чем десятки поваленных существом деревьев. За несколько часов свирепства твари, поляна стала шире чуть ли не в полтора раза, а монстр все не уставал. Он ломал, рвал, крошил все на своем пути, будто обозленный на весь мир, будто лишившийся собственного рассудка.

Будто безумец.

Лишь спустя двадцать долгих минут пыл твари начал утихать. Тело, чернее самой беспросветной тени свалилось, будто лишенное стержня, а уже через мгновение на его месте возник силуэт человека. Он навзничь лежал в полутораметровом углублении, возникшем в центре поляны. Абсолютно голый, парень растянулся в холодной, мокрой яме, воздев бледно-голубые глаза к полуденному небу.

Во взгляде человека не было ничего. Он был настолько пустым, что это даже пугало. Такой взгляд можно встретить лишь у тех, чей разум потух. Так на мир смотрят люди, лишившиеся толкавшей их вперед цели. Они смотрят, но не видят, наблюдают, но не вглядываются.

Сейчас Рей напоминал сломанную куклу. Он не хотел двигаться, не хотел дышать, даже просто думать было для него слишком тяжело.

В жизни каждого человека случаются моменты, когда лучше не думать. Часто подобное бывает полезным, но сейчас парню нужно было не это. Как раз наоборот, поток мыслей, пускай и исполненных самобичевания и омерзения к себе. Ненависти к собственному естеству, к своим поступкам… Все это могло вернуть голубым глазам свет…

Но Рей не хотел думать. В его разуме поселилась пустота и прогнать её оттуда ему было уже не под силу. Ведь для этого нужно было бы заставить себя мыслить. Вспоминать… А парень совсем этого не хотел.

Несколько часов назад, он тщательно подготовленный, готовый ко всему, что мог подготовить ему несомненно опаснейший противник, посмел приблизиться к поляне меньше, чем на десяток километров. Видит Богиня, Рей надеялся, что глаза его подвели, что на покрытую туманом, свободную от деревьев часть леса опустился мираж, но нет. Взор ястреба, наблюдающего за Фаросом с огромной высоты был столь же острым, как и всегда.

Поляна была пуста. На ней не осталось ни следа некогда стоявшего здесь дома.

С минуту Рей в отуплении глазел на это, и лишь покачал головой. Иллюзия, не иначе.

Уже в форме Пожирателя, он с натянутыми до скрипа нервами добрался до центра поляны. Парень с трудом достал из начавшей застилаться пеленой ярости памяти картину дома. Ровные, словно отмеренные по линейке бревна, такая же ненормально правильная крыша. Он смог вспомнить каждую травинку, которую накрывала тень хижины. На секунду она и правда показалась перед ним – настолько Рей хотел увидеть столь ненавистный дом, но тот лишь истаял туманной дымкой. И тогда парень потерял себя.

И вот, он лежит в им же вырытой яме. На её месте должен был стоять дом, но нет, некогда живущее здесь создание не скрыло свою обитель иллюзией. Оно попросту исчезло. Развеялось утренней мглой, оставив в груди и разуме Рея пустоту.

Отозвавшаяся болью грудь ни капельки не волновала парня. Ему нужно было вдохнуть, наполнить легкие воздухом, но Рей видел перед собой лишь ровное, белое словно скатерть небо.

*Конец третьего тома*

Глава 130

Огромная башня, ровная, будто корабельная мачта возвышалась по центру величайшего из людских городов. Белее первого снега, она ловила на себе каждый луч восходящего солнца, от чего казалась еще светлее. Несомненно, для каждого жителя Дакстариала, это место было святыней не меньшей, чем главный собор Всебогини, если даже не большей. Существо, обитающее на её вершине, хранило покой страны веками. Тысячелетиями. Владыка был не просто негласным правителем этих земель, он был символом того, что вера не утрачена, что этот мир еще можно отстоять…

Прямо сейчас, где-то рядом с верхней частью огромного сооружения, на одном из последних этажей спала девушка. Сон её был крепким и спокойным, настолько, что даже настойчивость солнца, норовящего прокрасться мимо ткани занавесок не могла его нарушить. Эллайла спала как новорожденный ребенок, сладко и долго, как будто пытаясь получше посмаковать последние мгновения сна. Кто-то бы назвал девушку соней, но было еще совсем утро, да и сама Эллайла с большим трудом могла припомнить тот день, когда в последний раз могла так безмятежно спать. Если вообще могла…

Прелестное, еще немного детское личико недовольно нахмурилось, когда самый изворотливый луч солнца все-таки добрался до её закрытых глаз.

- «Просыпайся, девочка моя.» - голос Владыки подобно легкому ветерку донесся до сознания девушки. Услышав его, Эллайла сразу же распахнула глаза. Но, стоит отдать ей должное, на сей раз не вскочила на месте, как перепуганный олененок. Нет, теперь она уже немного привыкла к этому. Дедушка никогда не будил её – вот хотя бы сейчас, он сказал проснуться, но на самом деле она ведь уже не спала.

Глаза Владыки ничего не упускали… Даже таких мелочей.

Эллайла сморгнула последние крошки сна и совсем по-кошачьи потянулась.

«Я проспала.» - немного испугалась девушка, взглянув в сторону окна. Солнце точно уже взошло, а значит Владыке пришлось её ждать.

Эта мысль заставила её поторопиться. Со взмахом руки порыв появившегося из ниоткуда ветра подхватил загодя приготовленное платье и девушка, схватив его, скрылась за одной из дверей.

Уже почти месяц она постоянно находилась здесь, в Башне Владыки. Как бы Эллайла не надеялась, что дедушка просто преувеличивал, когда говорил, что отведенное ему в этом мире время почти иссякло, похоже, это и вправду было так. На следующий же день после той встречи он забрал её сюда, чтобы начать обучение. Кого-то подобное нахождение взаперти и постоянные уроки, с перерывом лишь на сон и еду, могли бы заставить возмутиться, но Эллайла готова была с полной искренностью заявить, что последний месяц был самым счастливым в её жизни.

Владыка был несравненным учителем. Магия, которой он владел поражала девушку с каждым днем все сильнее и сильнее. Есть огромная разница, между тем, чтобы просто слышать о том, насколько кто-то величественен и силен и тем, чтобы убедиться в этом самолично. Наверное, неделя занятий с дедушкой стоила не меньше, чем год учебы в лучшей магической академии.

Владыка учил её многим вещам: низшая и высшая магия, артефакция, особенности проведения некоторых ритуалов, слишком сложных, чтобы постигнуть их лишь благодаря книгам. Уделял он внимание и более приземленным материям: искусству говорить, спорить, судить, некоторым лишь ему известным языкам и многому другому. Существо, прожившее более шестидесяти веков было кладезем неисчислимых знаний, но Владыке приходилось выбирать лишь самые важные из них. Правда, даже так, учителя столичных академий, несомненно отдали бы обе руки за возможность провести в разговоре с ним хотя бы один день. Эллайла же могла делать это постоянно.

Прямо сейчас она, еле касаясь ногами ступенек неслась наверх. Парить, как дедушка у неё пока не получалось, но он говорил, что с её талантом это лишь вопрос времени. Какого-то расписания занятий, как в академии у Владыки не было. Он учил её тому, что считал нужным, но кое-какая особенность у этих уроков все же была – каждый день начинался одинаково. Дедушка говорил, что нет ничего важнее истории. О том, чтобы спорить с ним Эллайла не смела и думать. К тому же, вряд ли в мире найдется рассказчик лучше, чем тот кто стоял у истоков создания государства, сумевшего подчинить себе всю центральную часть континента. Воспоминания Владыки хранили в себе шесть тысяч лет событий и даже если то, что он хотел ей рассказать было не слишком интересным, дедушка умел подать это так, чтобы приходилось слушать с раскрытым ртом.