Собравшиеся в кабинете Борщевского домочадцы томились в ожидании. Первой не выдержала Валерия. Она нарушила затянувшееся молчание. От волнения прижав руки к груди, Валерия с мольбой посмотрела на врача:

- Доктор, скажите, мой муж будет жить?

Не торопливо водрузив пенсне на нос, Франц Карлович орлиным взглядом обвел присутствующих:

- Ну что я могу сказать. К сожалению, в данном случае медицина бессильна. Больной находится в очень тяжелом состоянии, он просто может «сгореть» от высокой температуры.

При этих словах Валерия вскрикнула и тяжело опустилась в кресло. У нее не было больше сил. Все эти дни она не отходила от постели больного ни на шаг.

Франц Карлович с сочувствием глянул на Валерию и продолжил прерванный разговор:

- Иван Иванович сказал мне, что решительно ничем нельзя сбить температуру.

Иван Иванович в знак согласия кивнул головой: - Не помогают даже уксусные компрессы и обтирания. Отвары из целебных трав также не дали никакого результата.

- Дало себя знать сильное переохлаждение, - продолжил Франц Карлович. - Всем известно, пребывание в холодной воде губительно сказывается на здоровье. Можно применить еще процедуру кровопускания, чтобы спустить «дурную» кровь, которая угнетает организм больного, но за дальнейший ход течения болезни я не ручаюсь.

- Но что же делать, доктор? Может быть, нужно вызвать врача из Киева? – спросила Флора.

- Думаю, княжна, этого делать не стоит. Любой врач вам скажет то же самое. К тому же, Киев – далеко, врач просто может не успеть вовремя поспеть к больному.

- Но надо же, что-то делать! – не унималась Флора.

- Надо! – согласился Франц Карлович. – Больному, прежде всего, нужен покой и хороший уход. Мой коллега Иван Иванович правильно назначил лечение. Я не могу ничего добавить.

Иван Иванович с благодарностью посмотрел на губернского доктора и крепко пожал ему руку. Он помог Францу Карловичу надеть шубу, управляющий Кузьма Егорович с почтением подал трость именитому доктору. Мужчины вышли на крыльцо, чтобы проводить гостя, Флора тоже последовала за ними. Увидев, что она без пальто, Франц Карлович упрекнул ее:

- Ай-яй-яй, милая барышня, как неосмотрительно с вашей стороны. На улице стоит мороз, а вы выскочили на улицу без шапки и без шубки.

- Ничего, я морозоустойчивая, - улыбнулась Флора, поплотнее закутываясь в шаль. – Я на минутку, сейчас вас провожу, и сразу в дом.

- Княжна Флора, я вижу вы – сильная женщина. Госпожа Валерия совершенно разбита от горя, но вам я хочу сказать, что иногда случаются чудеса, даже тогда, когда кажется, выхода нет никакого. Молитесь. По опыту знаю, усердная молитва помогает иногда выздороветь даже смертельно больным.

- Спасибо вам, доктор, - у Флоры на глаза навернулись слезы. С благодарностью она поцеловала руку доктора.

- Что вы, милая барышня, не нужно, - смутился Франц Карлович. – Это я должен вам целовать руки, а не вы мне.

- Простите меня, я не знаю, что на меня нашло.

- Не надо оправдываться, дитя мое, - доктор погладил Флору по голове. – У вас очень доброе сердце, вы душой болеете за людей. Я же вижу, что вам очень жаль Ивана и Валерию, что вы даже готовы жизнь свою отдать ради них.

- Да, доктор, это так. Эти люди для меня очень дороги. Я росла без матери, меня воспитывал отец. Подруга Валерия для меня как родная сестра, а Иван мне жизнь спас, когда на меня напали разбойники.

- Но если вы так любите своих друзей, значит, с ними ничего не случится. Вот увидите, Иван поправится.

- Правда, доктор?

- Конечно, милая барышня, другого просто быть не может. А сейчас бегите немедленно в дом, иначе я сам за себя не ручаюсь! – строго прикрикнул на Флору Франц Карлович.

Флора на ходу крикнула: «Прощайте, доктор!» и скрылась за дверью.

Помогая усаживаться коллеге в коляску, Иван Иванович тихо спросил у него над ухом:

- Уважаемый Франц Карлович, скажите, бога ради, почему вы обнадежили княжну? Мы ведь оба знаем с вами, что больному осталось жить недолго. Выходит, что вы солгали? Но я всегда считал, что лучше говорить правду пациенту и его родным.

- Иногда правду лучше не говорить, - философски сказал доктор. – Потом иногда случаются такие чудеса, которые с медицинской точки зрения вообще объяснить не возможно.

- Так вы вправду верите, что больной может поправиться? Может, вы знаете то, чего не знаю я?!

Я знаю только то, что людям всегда надо оставлять надежду. Это главный принцип нашего ремесла.

…Флора доверяла медицине. Но когда после отъезда врачей, управляющий предложил пригласить к хворому Ивану местную знахарку, девушка не отказалась. Маланья жила на краю села, на отшибе. Люди ее и боялись и уважали за целительский дар. Поговаривали, что у Маланьи был дурной глаз, поэтому без надобности к ней никто не обращался. Знахарка была бабой с виду страшной и старой. Но одежда на ней была справная, видно, что односельчане одаривали ее за то, что она разбиралась в травах и снадобьях. На ней была шерстяная зеленая кофта, добротная юбка. Седые космы она повязала яркой шалью. Тулупчик скинула на руки Кузьмы Егоровича. Она приветливо ему улыбнулась как старому знакомому. Тут же свирепо зыркнула в сторону Валерии и Флоры, которые стояли в комнате больного в ожидании приказаний старухи. Маланья строго сказала, обращаясь к Валерии:

- Это он из-за тебя сейчас помирает, - знахарка указала рукой на постель больного. – Ты его чуть в могилу не загнала из-за своего безрассудства и блуда.

Валерию больно ударили обидные слова старухи, но она и виду не подала, в глубине души пряча свою обиду. Только низко нагнула голову.

- Что, девица, стыдно стало, - ворчала знахарка, доставая пучки засушенной травы из разных мешочков, - это ж надо было так парня довести, что он в ледяную прорубь сиганул.

Валерия не удержалась, заплакала.

- Маланьюшка, зря ты так на барышню накинулась. Валерии и в помине на реке не было, - заступился за девушку управляющий. – Иван кинулся на помощь мальчишке, который тонул. Просто он прибежал прежде наших мужиков.

- Не о том я глаголю, - махнула рукой старуха. Глянула на Валерию, на ее изможденное от недосыпаний и страданий лицо, и сказала: - Спасу я твоего Ивана, не ради тебя, а ради него. Вижу, что он человек хороший. Правда, есть на нем один грех, но он про то тебе сам расскажет, как поправится. – Маланья повернулась к своим сверткам, стало делать какое-то снадобье. При этом старуха что-то шептала. Валерия интуитивно почувствовала, что слова старухи касались ее, она стояла как завороженная, слушая ее шелестящий шепот: - Сына летом народишь, а вот с мужем тебе придется расстаться, миленькая.

Маланья обкурила комнату больного травами, дала ему снадобье, что-то долго шептала у изголовья постели Ивана, потом рассказала какими отварами отпаивать больного и какой мазью натирать, и стала собираться домой.

На прощание, Маланья кинула слово и Флоре:

- Что, княжна, хочешь замуж, а ведь на чужом горе счастья не построишь. Может так статься, что до свадьбы дело не дойдет.

Кузьма Егорович вышел со знахаркой на улицу, а женщины долго еще не могли прийти в себя. Все происходящее минуту назад казалось сном. Валерия и Флора удивленно переглянулись. Валерия, понижая голос до шепота, как будто вредная старуха находилась еще в комнате, спросила:

- Флора, скажи мне, откуда Маланья все знает про тебя, да про меня.

- Не знаю, Валерия, но мне так страшно стало от ее слов.

Ивану и вправду стало лучше, медленно он стал выкарабкиваться из забытья, в котором пребывал. Хворь понемногу отступала. Валерия и днем и ночью дежурила в комнате мужа, она попросила, чтобы сюда принесли кровать, чтобы у нее была возможность быть рядом с мужем. Уставшая за целый день, Валерия от усталости валилась на постель. Иван был еще очень слаб, но снадобья Маланьи помогли, больной перестал бредить и стонать по ночам, температура спала. Почти каждый день больного проведывал Иван Иванович. О том, что у больного была знахарка, управляющий да и все домочадцы благоразумно промолчали. Доктор с удовлетворением отметил, что больному стало лучше. Все вздохнули с облегчением, кризис миновал.