Имение Борщевских

Глава 6

Имение Борщевских

На Украину пришла зима. Село Яблунивка укрылось снегами. Все было белым-бело вокруг - леса, степь, дворы; крыши домов, казалось, прогибались под тяжелым снегом. Солнце слепило глаза, отражаясь от белоснежного покрывала. Деревья потрескивали от мороза, снег скрипел под ногами.

Деревенские ребятишки весело щебетали, играя на улице в снежки; розовощекие мальчишки и девчонки катались на санках, лепили снежную бабу, визжа и смеясь, съезжали с ледяной горки, которую утром сами соорудили.

Деревенские бабы с интересом выглядывали на улицу через окна, разукрашенные морозом, приветливо махая детворе рукой. Одна баба, накинув огромную шаль на плечи, вышла во двор, чтобы позвать сына домой:

- Сережа, а ну давай иди скорее домой!

- Не хочу мама! – откликнулся малыш. – Я хочу еще погулять.

- Иди домой, говорю! Посмотри, как ты замерз, нос и руки покраснели от мороза.

- Ну и что. Я хочу еще погулять, - прокричал на ходу малыш. Он в этот момент как раз взбирался на горку.

- Сережа, сейчас отца позову! – пригрозила мать.

- Мама, я сейчас приду, только еще один разок с горки спущусь, - попросил мальчик, на ходу вытирая варежкой мокрый нос.

- Ну ладно, - махнула рукой, улыбаясь, мать.

Еще одна женщина звала домой дочку:

- Оксанка, иди домой, поешь горячих пирожков!

- Мамочка, не хочу идти домой! – закапризничала пятилетняя Оксанка.

- Надо же, твоя тоже капризничает, не хочет в хату идти, - обратилась баба в шали к своей соседке.

- Что поделаешь, зима такая славная стоит, - развела руками односельчанка.

Крестьянки с пониманием посмотрели друг на друга и улыбнулись, притворно вздыхая: - Ох, дети, дети, одни проблемы…

Старик Борщевский хозяйничал на подворье, откидывая снег от порога и расчищая дорожку от дома до калитки. Работники помогали ему. У всех было приподнятое настроение, вызванное первым снегом.

- Ты смотри, детвора вон как расшумелась, радуются снегу! – весело сказал Петр, молодой парень. Он откинул деревянную лопату в сторону и приветливо посмотрел на детей.

- Да, зима в этом году снежная, наверное, и урожай будет хороший. Вот бы рожь уродила, чтобы амбар доверху засыпать! – пробасил Панас.

- Это ты дело говоришь, Панас, тогда бы никто не голодал.

- А что, Петр, как там твоя Одарка? Уже скоро родит тебе мальчонку? – встрял в разговор бойкий малый, которого все звали Кудрей за лохматую рыжую шевелюру.

- Не знаю, - стыдливо ответил Петр, - обещала на Крещение.

- А тебе какое дело до этого?! – не удержался Панас. Он недолюбливал Кудрю за злой язык. – Она же не твоя жена.

- Ну, так что, уже и спросить нельзя, - сердито огрызнулся Кудря. – С вами каши не сваришь, сами тут снег отгребайте, - мужик обиженно махнул рукой и пошел убирать снег на задний двор.

Борщевский не прислушивался к разговору. Старательно работая, отгребая лопатой сугробы, он думал о своем. В душе Игната Петровича было не спокойно, на глаза наворачивалась скупая мужицкая слеза. Глядя на деревенских ребятишек, вспомнил старый барин свою дочь Павлину, умершую во время родов, и внуков Флору и Богдана. И так ему грустно стало, такая острая боль пронизало все тело, что он враз как-то осунулся, словно почувствовал какую-то слабость в руках, и уже не так быстро вертел лопатой, как минуту назад. А в голове копошились грустные мысли: «Повырастали внуки, мои лебеди белокрылые, и разлетелись, кто куда. Богдан поехал с монахами из Лавры в Китай с миссионерской миссией. Где он тот Китай находится? Кто знает? Туда только полгода нужно добираться. Это надо всю Сибирь проехать, чтобы добраться до Дальнего Востока, где и находится древняя страна Китай, так внук рассказывал, - дед вздохнул, поправил шапку на голове, что съехала набекрень, и снова окунулся в свои думы: - Отсюда, из Киева, выехали на телегах, а туда приедут уже на санях. Богдан писал в письме, что проехали они уже Уральские горы и Алтай, а еще предстоит им ехать через глухую сибирскую тайгу на Дальний Восток. Еще написал, что заболел в дороге», - это также беспокоило деда, ибо что то за путешествие, когда болячки сушат. Аж скривился от переживаний Игнат Петрович.

Он остановился, разогнул спину, посмотрел на синее небо и вздохнул тяжело, по-стариковски: « Что то за жизнь такая?! Как несчастье, так полная бочка, а счастья – маленькая ложка… От Флоры весточки нет уже несколько месяцев. Когда она приедет, одному Богу известно. А, может, она не захочет уезжать из Франции? – ужаснулся Борщевский. Вспомнил, как Богдан говорил, что на Западе люди более культурные, образованные. – И может так статься, что жизнь в Париже понравится внучке. Не понимаю я, какая разница! И там люди живут, и тут. Землю пашут, хлеб сеют, детей рожают, дома строят. И разве для этого какая-то особенная культура нужна?»

- Нет, не понимаю, - помотал головой Борщевский.

- Чего не понимаете, Игнат Петрович? – обратился к барину управляющий, который только что вышел из дому на крыльцо, чтобы доложить о том, что завтрак уже готов.

- От ты мне скажи, Кузьма Егорович, друже, какая разница между Востоком и Западом? Где лучше? Ведь везде люди живут.

- Я чуточку вас не понимаю, - растерялся старый управляющий. – Он пытался постичь, о чем именно говорит хозяин, чтобы дать правильный ответ. За все годы службы в имении Борщевских Кузьма Егорович всегда понимал своего барина. Однако в последнее время ему было все трудней разобраться в настроении Борщевского.

- Игнат Петрович, отец родной, не понимаю, о чем вы спрашиваете? Уж простите меня, Христа ради, старый я стал, туговат на ухо. Какой Восток, какой Запад?

- Вот ты мне скажи, чего им тут не достает? Один в Китай подался, другая - в Париж. А чего-то им тут не живется?! Мы с тобой всю жизнь в Яблунивке прожили, и нам кажется этот край самым лучшим на земле. А внукам моим чего неймется?

- Ах, барин, этот вопрос философский. Его так просто с кондачка не решишь, – хитро сощурился управляющий. – Каждый жизнь свою на себя примеряет. Кому-то деревня наша и тесной может показаться, им путешествия подавай. Что б, значит, ездить по разным странам и сравнивать, где лучше живется. Вот, ведь, чудеса, Богдан и Флора от одной матери родились, а подались в разные края. Внук ваш выбрал Восток, а внучка, наша красавица Флора, в самый Париж ускакала. И не боится, главное дело, ведь сейчас в Европе война. Французский император Бонапарт решил все европейские страны себе подчинить. Говорят, войско собрал огромное, почитай, из двадцати стран. И баварцы у него служат, и испанцы, французы, итальянцы, поляки, ну и прочие…, - запнулся управляющий, ибо на этом его познания в военной науке кончались.– Он что, Бонапарт, многотысячное войско ради парада собрал, нет, у него планы на Русь-матушку нашу напасть, чтобы славян покорить.

- Эх, дурья твоя башка, не знаешь, что сейчас в Европе спокойно. Наш государь заключил перемирие с французским императором, - учил Игнат Петрович своего управляющего. Рассуждения Кузьмы Егоровича его немного рассмешили. – Да, Кузьма, в хозяйственных вопросах ты лучше разбираешься, чем в европейской политике.

- Это точно, - согласился управляющий. – Однако соловья баснями не кормят. Что ж вы, Игнат Петрович, с самого утра снег убираете, не емши, будто у нас слуг и работников нету. Пожалуйте в дом, барин, кушать, завтрак уже на столе.

- Эх, ты, Кузьма, старый уже, а не понимаешь, что я для души работаю, - кряхтел, взбираясь на крыльцо по высоким ступенькам Борщевский. – Да мне в такой день поработать на свежем воздухе, просто в удовольствие. И глаз радуется, и душа не так болит, не так тоскует за внуками.

- Да, осиротел дом без детей, пустой стоит без звонкого смеха, - согласился управляющий, который поспешал вслед за хозяином, чтобы открыть ему дверь.

В столовой стол уже был уставлен снедью. Борщевский перекрестился на иконы и сел трапезничать. Выпил чарку водки и закусил.