– Я тебя сколько раз просила при брате не ругаться, – тихо сказала Инна Петровна.

Борис еще яростней накинулся на кашу. Он был похож на такого Давида, у которого уложить Голиафа не вышло, зато он может всем подробно объяснить, почему это с самого начала была дохлая затея.

– Не слушайте его! У нас все идет по плану. Да. Не в смысле… мм, а в смысле – прекрасное приложение будет. Как пирожки. Будет разлетаться, как пирожки. Может, Абрамовичами мы не станем…

– Чистая правда, – вставил Боря.

– Да, Абрамовичами не станем, но заработаем на этой игре хорошо. Не сомневайтесь, Инна Петровна.

– Очень бы хотелось, Степочка! Ну, мы будем собираться, – Гребешкова-мама потянула Лешу из-за стола, – мы хотели в гости к Марье Сергевне зайти. Она в последнее время хворает, а мы ее…

– Вылечим? – с надеждой спросил Лешечка.

– Ой, очень хотелось бы! Друзья лечат лучше таблеток, у моей мамы присказка такая была. А я Марье Сергевне еще просфорку принесу, мы с Лешей утром в храме на службе были, взяли просфорку… – Инна Петровна, продолжая журчать что-то про храм, пошла в глубину кухни, как вдруг вздрогнула и обернулась: – Степа! А ты почему здесь? Степ, тебя что, тоже?..

– О-о, только не говори, что тебя тоже уволили! – закричал Боря.

– Да не скажу! Все в порядке. Это я отгул взял. Юле нужно было… – замялся Степа, – нужно ей, по делам… а я, ну, я остался за Яськой присматривать.

Гребешковы облегченно выдохнули.

Инна Петровна с Лешей ушли, Степа же, которому надоело быть головой на подоконнике, предпринял новую попытку выманить друга наружу.

– А вот выйду, – хмыкнул Боря. – Покалякаем.

Долгожданный дизайн мобильного приложения, игры, которую Степа придумал сам и делал вместе с Борей, так и не был ему предъявлен. «Подожди, – сказал Гребешков. – Покажу кой-чего». И открыл страницу портала «IT новости».

Фонд Like Ventures, большой папочка с большими карманами, к которому мечтали прильнуть все стартаперы, проводил конкурс для разработчиков мобильных игр.

– Йухты-пухты! Трем финалистам по миллиону на рекламу! – воскликнул Степа.

– Да. Получить миллиончик рублей на раскрутку – это бы нам было кстати. Это бы нашу игру нехило продвинуло, – с горечью сказал Боря. – Кто знает, она могла бы влезть в топ… а не валяться никому не нужным хламом, как все, что мы прежде делали.

– Ты это, ты зачем сразу киснешь? У нас игра – супер-дупер. Супер-дупер в кубе, угу. Мы вполне можем выиграть.

– Ага, – скривился Борис. – Ты на дедлайн посмотри.

Степа посмотрел. Сроки у конкурса были такие, что седьмого июня, в воскресенье, аккурат в Степин день рождения, прием заявок заканчивался.

– Ну еканые пиксели… – протянул Степа. – Ну что же это… Ведь у нас еще конь не валя… Блин! Мне еще месяца на два работы, угу. Там с юзерфейсом возни, возни до фига, и в серверной логике дырищи, а еще интеграцию данных делать… а то и три месяца. Еканые пиксели! Ну кто так, кто так конкурсы объявляет?! Две недели срока? Они вообще, они офигели?

– Не они офигели, а мы профукали.

Оказывается, конкурс начался еще в начале весны, просто Степа с Борей его проглядели.

– М-да… получается, это. Надо было каждый день новости проверять, угу, – приуныл Степа.

– Получается! – передразнил Боря. Он захлопнул планшет с новостями и вскочил со скамейки. – Я, знаешь, как увидел – а-а! Задрав штаны, бежим! А потом дедлайн – бум! И у меня случился реассесмент. Полная иллюминейшн ин май хэд. Я понял: вот он был, золотой шанс на то, что наша игра заиграет. И мы его фук-фук, профукали. Потому что такая у нас логика процесса. Мечтаем о миллионах, выходит звяк на три копейки.

– Ну да, нам не везло… – неубедительно сказал Степа.

Ему было трудно возражать Боре. Они сделали вместе пять приложений. Первое – это был откровенный блин комом. А из последующих, несмотря на все радужные надежды, ни одно не выстрелило.

– Я провожу вечера и ночи над монитором, отрисовываю на хрен каждую трещинку – зачем? – вопросил Боря. – Все труды – в топку! Хватит, надо заканчивать эту бодягу с приложениями.

– Ты чего? Не доделать? Не доделать нашу игру? – ужаснулся Степа.

– А зачем? Уот, как говорится, фор? Уже ясно, что будет. Даже если мы доделаем, она будет пылиться в самой темной, в самой дальней точке задницы App Store. Никто про нее не узнает без раскрутки. Финиш.

– Нет, а если…

– Хватит с меня!

Спавший под каштаном Яся дернул ножкой.

– Тише ты, – шикнул Степа. – Разбудишь.

– А просто мне надоело! – зашипел высоким голосом Борис. – Думаешь, мы одни такие? Миллион человек в Цукерберги метят. Лемминги имени Цукерберга. Побежали, блин! Полтора миллиона приложений в App Store наколбасили. Мечтатели!

– Тогда кончай сидеть, пошли работать! – зашипел в ответ Степа. – У нас две недели есть. Вдруг мы это, вдруг мы успеем?

– Нет, мне-то дел на два дня осталось. Зато тебе – я знаю тебя! Ты четыре месяца еще будешь копаться, свою серверную, блин, логику дотачивать.

– А вот возьму и сделаю, – сказал Степа. И вышло это у него так твердо, так несомненно, что он даже чуток собой загордился. – Угу. Сделаю за две недели.

– Ха-ха-ха, – язвительно произнес Гребешков.

– А я сделаю.

– Кстати, не две недели, а уже тринадцать дней.

– Я сделаю.

– Ха-ха. Даже если убьешься, успеешь, с чего ты взял, что мы выиграем? – Боря схватился за кудри. – Оцени трезво! – шептал он. – Мы стучимся в закрытую дверь. Раз, два, три, четыре, пять раз постучали – за-кры-то. Не судьба, понимаешь? Вот одному на роду написано: «Быть тебе, Павел Дуров, королем Интернета, хошь не хошь». А другому на роду написано: «Быть тебе, Боря, лузером и тарелки носить».

Степа выдохнул через зубы и помотал головой:

– Да при чем тут тарелки?

– Я в официанты подался. Завтра выхожу.

– С дуба рухнул? – изумился Степан.

– Рухнул, еще бы, – язвительно отозвался Боря. – Это вы, получающие зарплату, в эмпиреях витаете. Всякая там самореализация, заниматься любимым делом, ах, надоело мне толкать панель и хрущевки, ой, хочу быть творцом, угу. А когда зарплаты нет и работы нет, потому что вообще-то кризис в стране и фирмы лопаются, то сразу требования заземляются.

Степа не знал, что сказать. Почему-то ему было стыдно перед другом, как будто это он не платил Борису зарплату… В этом Степа был не виноват, но это же он уговорил Борьку заняться приложениями… Боря молчал и обкусывал ноготь на большом пальце. Он глотнул чая из кружки, и вдруг для Степы сложились в одну картину детали, которые маячили неделями перед его носом, но он их не замечал. Кофеман Борис пьет краснодарский чай. Как ни зайди на ужин, ест гречку. Куда-то исчез его айпэд, и теперь Боря ходит со старым китайским планшетом. И прочее…

– Слушай, я вроде… Что-то я, извини, не подумал, что ты, ну, третий месяц без денег сидишь, – смущенно сказал Степа. – А у тебя Лешка…

– А у меня Лешка и мама на пенсии.

– Ты скажи, денег надо? А? Могу одолжить четыре или пять… – Степа полез в карман за деньгами, пересчитал, – нет, извини, четыре штуки. Извини.

– Не надо! – отрезал Борис. – Мой стакан мал, но я пью из своего стакана.

Они сидели на зеленом дворе девятиэтажного дома с облупившейся краской на дверях. Из соседнего подъезда вышла старуха в грошовом цветастом платье, потащила за собой сумку-тележку. Мимо проехала раздолбанная «девятка», копия Степиной во всем, кроме цвета. Это был мир, куда не заглядывали глянцевые истории успеха. Мечта о жизни, как в Силиконовой долине, здесь, на этом дворе, казалась чуждой и хрупкой, как всполохом залетевший в гущу голубей колибри. И все-таки Степа не хотел отказываться от своей мечты. Майский ветер гладил его щеку, словно успокаивал: ну будет, будет тебе.

Перед алым кабриолетом стоял мужчина, в джинсе с головы до ног, и размышлял. Его красная шея колебалась вместе с белой, под ершик стриженной головой туда-сюда, сюда-туда, брюхо, обтянутое джинсовой рубашкой, вздыхало и опадало. Кабриолет, повторявший угловатые линии больших американских машин 50-х годов, завлекательно подмигивал круглыми фарами. Размером он был примерно с чемодан и до того хорош, что хотелось схватить в охапку и немедленно унести.