В следующее мгновение меня резко приподняли за плечи и ноги и переложили на носилки. От боли я забыла как дышать. Опомнилась, когда меня понесли в сторону свежего воздуха. И сразу жадно вдохнула, наплевав на треск в ребрах.

– Так-то лучше. Несчастный вид вам совершенно не идет, лучше злитесь. Злость – отличное лекарство от всего на свете. Даже от депрессии… – Я узнала шутника, это он меня преследовал и никак не мог заткнуться! – И вообще, на вас большая ответственность: вы, похоже, будете единственным толковым свидетелем в этом деле. Так что постарайтесь вспомнить все как следует и остаться в живых хотя бы до беседы со следователем.

«Хрен вам, а не сведения!» – успела подумать измученная я и даже попыталась пальчик нужный оттопырить в сторону шедшего следом голоса, сил не пожалела.

А потом снова был спасительный сон без картинок, запахов и иной отвлекающей дряни.

«Чертов тачфон! Когда его наконец разорвет от количества звонков?!»

С раздражением сдернув с себя простыню, я сел на край кровати и с силой потер уставшее от бессонной ночи лицо. Аппарат ненадолго затих. В голову даже скользнула нелепая мысль, что меня оставили в покое.

Нет, не оставили.

– Слушаю! – гаркнул я, глядя на бликующий экран старенького аппарата и ожидая очередных невеселых новостей.

– Привет, Горан! Ох, и помятая у тебя рожа, дружище! – Жизнерадостная физиономия Данте окончательно испортила настроение: его звонок не предвещал отдыха в ближайшие часов восемь-десять, а то и больше.

– Говори по делу, – ответил я, включив самый громкий режим связи и бросив тачфон на кровать. Хотелось кофе и закурить.

– Фу, мужик, ты хоть бы трусы надевал, что ли… Я хоть и не ханжа, но предпочитаю вид женского тела, – раздалось недовольное бурчание из аппарата. – Кстати, о телах! – тут же спохватился напарник. – Нашли Октавию!

– Мертва? – Замерев с зажигалкой в руках, я приготовился к худшему.

– Пока нет. Но истязали ее конкретно. Выглядит она так, словно у наших некромантов вот-вот появится работенка… Тут еще кровь предыдущих жертв, полуразложившийся мужик и девчонка посреди пентаграммы.

– Кто нашел? – Так и не прикурив, я с тоской посмотрел на кофемашину. Не успею.

– Местные рабочие, у них отпуск закончился. Это здание кафетерия в парке, сейчас оно ремонтируется. – Данте помолчал немного, набрал в грудь побольше воздуха и добил: – Есть еще кое-что.

Я откинул голову и замер в ожидании.

– Кажется, девчонка впитала силу нашего Психа! – выпалил Данте. – По крайней мере, несвежий мужик совершенно пуст, да и голова у него проломлена знатно – вытекло все нах… чисто. Ритуал наверняка начинал он, а вот закончила, похоже, блондинка в бирюльках.

– Не понял. Кто закончил?

– Ну, девчонка. Говорю же, шестая жертва лежала в самом центре, Горан. Вид потрепанный, но в ушах бриллианты, на руке золотые часики. Непростая, смекаешь?

– Жива?

– Пока да.

– Ты допросил ее? – Натягивая брюки, я полуобернулся к тачфону, чтобы четче слышать, что рассказала девчонка. Нельзя было упустить ни одной детали.

– Э-э-э… нет. Она: «а» – практически без сознания, потому как сильно избита; «б» – напиталась силой жертв, отчего ее жуть как колбасит; и «в» – все еще сильно пьяна.

– В смысле? – Я застегнул молнию на брюках и принялся осматриваться в поисках рубашки.

– Похоже, гульнула ночью не по-детски. Перегаром от нее тащит просто за версту.

– И? – Одеваясь, посмотрел на часы. Я вообще спал?

– И я отправил ее в нашу клинику вместе с Октавией. Говорить о чем-либо сейчас бесполезно, уж поверь…

– Поверить тебе? Лучше проверю! – ответил я, подхватывая с пола куртку.

– Дело твое. Я уже сказал, что ты приедешь лично. Ждем.

– Планы меняются. Я еду в клинику, ты осмотри тело! Зафиксируй каждую мелочь! – рявкнув в аппарат, я отключился и направился к выходу.

Дело принимало очень нехороший оборот. Октавия Лонг… Если она умрет, а девчонка примет даже часть ее силы, то придется худо. Еще телохранителем не пойми у кого работать не приходилось!

Матерясь себе под нос, я схватил ключи от кара и проверил, есть ли сигареты в кармане. Нужно было многое обдумать. Кое-что из случившегося я давно предвидел, но явно не все. Впрочем, была надежда, что и Псих наконец-то просчитался.

Что ж, посмотрим, что там за «жертва номер шесть».

Давненько мне не было так хорошо. Душа просто пела от счастья, а тело – от чувства полнейшего удовлетворения. Мы с Миросом лежали в обнимку на берегу моря. Вокруг ни единого постороннего: любимый, я и наша безграничная любовь… И чайки в небе. Парят. Так свободно и легко… И мне кажется, я могу так же.

– Кхм, кхм, – совсем рядом откашлялась женщина. – Я, конечно, прошу прощения, что вторгаюсь в такие интимные мечты, но у меня к вам безотлагательное дело, Ольга.

– Что? – Отпрянув от любимого, я обернулась, чтобы тут же наткнуться взглядом на женщину средних лет.

Несмотря на южную духоту, она предпочла нарядиться в белый плащ до земли. Даже ног не видно. И шеи. Оставалось рассматривать лицо незнакомки, на котором особенно выделялись большие ярко-зеленые глаза. Они поражали глубиной и необычным внутренним светом. Никогда таких не видела.

– Ольга? – напомнила о затянувшемся молчании женщина.

– Кто вы такая? – встрепенулась я.

– Еще раз прошу меня простить. – Дама слегка наклонилась в мою сторону и взглянула через шезлонг на Мироса. Мой жених загорал абсолютно обнаженным, не обращая никакого внимания на новое действующее лицо. Он безмятежно улыбался, глядя вдаль.

Я растерялась от подобного поведения. И Мирос, и женщина неприятно удивляли своими манерами. А потом произошло и вовсе странное: посмотрев на себя, я обнаружила, что и сама обнажена!

– О, вы, я вижу, чувствуете себя неловко из-за внешнего вида и времяпровождения…

– П-простите, – закивала я, лихорадочно пытаясь вспомнить, где же оставила купальник.

Сложив руки на груди, я присела на своем шезлонге и закинула ногу на ногу. Женщина же обвела взглядом пустынный пляж и снова уставилась на меня. Ее лицо озарила мягкая улыбка.

– Это пустое, поверьте, милая, – спокойно проговорила она. – Такая уж у меня работа, что приходилось видеть очень разное. Иной раз смотришь на человека и в жизни не подумаешь, о чем он грезит ночами. Забавно. А иногда и не очень. Но ко всему привыкаешь со временем. Хотя признаюсь, обычно я стараюсь уйти незамеченной и не смущать никого присутствием…

Пока она говорила, Мирос повернулся ко мне и подмигнул. Затем снова прикрыл глаза, протянув руку в мою сторону. Я ее приняла. Наши пальцы сплелись, и мне страшно захотелось, чтобы незнакомка ушла. Сейчас же!

– Простите, Оля, но вы мне очень нужны. А я вам. – Женщина, будто услышав мои мысли, покачала головой и с сожалением добавила: – Мне правда жаль. Но сейчас позвольте, мы перейдем в мои грезы, там будет гораздо удобней.

Ответить я не успела, потому что внезапно картина вокруг переменилось. Мирос исчез вместе с морем, шезлонгом и чайками, а мы с новой знакомой оказались посреди небольшой одноместной больничной палаты.

Мерно гудели приборы, а душу неминуемо закрадывалась атмосфера обреченности.

Я скользнула взглядом вправо и заметила кровать с единственной пациенткой. Бледная, с обмотанной бинтами головой, женщина лежала, не подавая признаков жизни. Рядом с ней изредка попискивал небольшой аппарат с кучей трубочек, проводков и жгутиков. Кроме того, с другого края стояли сразу две капельницы.

– Мы не познакомились, Ольга, – тихо, практически шепотом, проговорила моя сопровождающая, – а это невежливо. Мое имя Октавия. Мне сорок четыре года… И это я умираю.

Я зябко повела плечами. Посмотрев на себя, обнаружила такой же, как на Октавии, белый плащ. И то хорошо. В голове было пусто.

Что я должна была ответить умирающей женщине? На пляже мне нравилось больше. Там ждал Мирос. Я еще чувствовала тепло его ладони…