Не сказать, что меня легко вывести из себя, но в тот момент очень захотелось успокоить Ольгу на веки вечные.

– Радио выключить! – приказал я, перекрикивая популярного рокера и истерившее недоразумение с соседнего сидения. – Что за фигня, Оля?!

Резко вильнув вправо, я притормозил и зло уставился на раскачивающуюся из стороны в сторону девчонку. Она обнимала себя за плечи и не затыкалась ни на секунду.

– Болит что-то? – попытался пробудить в себе человечность я.

Потянулся к ней, но девчонка дернулась и ударилась головой о стекло.

– Ты что, идиотка? – сорвался я.

– У-у-у-у, – было мне ответом.

– Я понял. Нужно было карту твою еще в больнице просмотреть. Сам виноват. Твою ж мать! – Нервно растерев уставшее лицо ладонями, я постарался взять себя в руки и, решив быть терпимей с жертвой обстоятельств, снова повернулся к ней лицом. И тут меня пробил озноб.

Ольга, выпрямив спину, сидела на прежнем месте и следила за мной глазами, в которых полностью отсутствовал зрачок. Белки на месте. А зрачков нет как не было. Закатились вверх.

Очень сильно захотелось выйти из кара и найти Зуева. Хочет ее забрать – пожалуйста, кто против-то?!!

Стонать девчонка не переставала, скорее даже наоборот: звук, рвущийся из ее глотки, нарастал с каждой секундой. Какое-то время я упорно молчал. (Просто не знал, что говорят в таких случаях.) Однако когда моя новая знакомая начала переходить на ультразвук, пришлось действовать.

– Оля, надо успокоиться, – попросил я.

Она не затыкалась, отвечать тоже не спешила.

Мой взгляд невольно метнулся к заднему сиденью, где все еще валялась изъятая у одного козла дубинка. Пришлось с силой мотнуть гудящей от боли головой, чтобы отогнать манящее видение решения всех проблем одновременно.

– Слушай, – прочистив горло, я повысил голос, – да послушай же меня, ты! Как тебя там! Оля… Оля!

Она затихла мгновенно. А потом заговорила загробным голосом:

– Вмешиваться нельзя! Мне так жа-а-аль, но время пришло-о-о-о…

– Так, я вызываю скорую, и мы прощаемся. Время пришло, это точно. – Я потянулся к тачфону, но на мою руку легла ее. Бледная, ледяная.

– Кар набрал скорость, – проговорила Ольга, переведя слепой взгляд куда-то мне за спину. – Остановиться не выйдет. Камил не знает слова «осторожность», не знает слова «нет», как не знаешь его и ты, Нир! Как мне жаль.

Ее рука соскользнула с моей.

Я замер, лихорадочно соображая, что именно услышал. Нир – это мое имя. Не кодовое, а то, что дала мне мать при рождении. Мало кто из моих нынешних знакомых знал о нем, я и сам, признаться, его подзабыл. Девчонка же, словно почувствовав мой интерес и готовность продолжить беседу, тут же замолчала и обрушилась назад на сиденье, прикрыв жуткие очи.

Да она издевается!

Внезапно позади раздался душераздирающий скрежет, затем протяжный, ни с чем не сравнимый скрип. Завершил все лязг металла о парапет разделительной полосы.

Я, словно в замедленной съемке, обернулся влево и проводил взглядом дорогой черный автокар, буквально разрезающий собой ненадежную преграду.

«Зуев, – отметил мой мозг на автомате, – а за ним мокрый след от топлива».

Дальше все смешалось. Помню, как мчался к обезображенному куску металла. «Только бы успеть, только бы живой», – думал без остановки. Перепрыгнув через вырванную с мясом дверцу, наконец подобрался к искореженному кару и заглянул внутрь.

Камил был еще в сознании и слабо стонал. В последний момент он успел прижаться к рулевой колонке, однако это не сильно ему помогло. Откинув голову парня назад, я позвал его по имени. Он оглянулся на меня и уставился невидящим взглядом.

По лицу Зуева одна за другой стекали струйки крови, бровь сильно рассечена, нижняя губа разорвана пополам.

– Камил, нужно выбираться, – проговорил я, пытаясь освободить его от ремня безопасности. – Слышишь, парень?

Ноль эмоций. Снаружи что-то зашипело. Нехорошо. Придется снова применить убеждение. Я посмотрел в остекленевшие глаза и проговорил уверенно:

– Камил, у тебя ничего не болит, ты чувствуешь себя замечательно. Подними правую ногу и перекинь ближе ко мне. Отлично. Теперь левую. Твою ж мать!

Из второй ноги, которую Зуев безразлично высунул наружу, торчала кость. Ничего, он справится, или мы оба вот-вот взлетим на воздух. Чертова голова буквально разваливалась на части от боли. Продержаться бы несколько минут, большего не нужно.

Схватив парня за поясницу и подхватив под колени, с силой потянул его на себя, вытаскивая через пассажирское сиденье. Сбоку снова что-то лязгнуло и зашипело.

– Беги, мужик, сейчас рванет нах!.. – закричал кто-то сердобольный со стороны.

Бежать я уже не мог. От головной боли мутило, все вокруг поплыло.

– Я возьму его за ноги. – Незнакомый голос из-за спины заставил меня обернуться и изумленно застыть на мгновение.

Парень в рваных джинсах, с зеленой шевелюрой и с накрашенными черными глазами протянул руки и кивнул, подбадривая:

– Скорее, братух, потом знакомиться будем!

Вместе мы успели отойти примерно метров на семь-восемь, не больше. Камил все это время тихо приговаривал, что у него совсем ничего не болит. Потом раздался оглушительный взрыв. Последнее, что я разглядел перед тем, как отключился – зеленое пятнышко, плавно перекрашивающееся в красное.

Сон был чудесный! Я, вся при параде, кружилась в танце с единственным и неповторимым, излучая любовь и гармонию! Волнами от меня исходило счастье, все вокруг улыбались и аплодировали самым красивым молодоженам на всем Эркане.

И вдруг музыка стала затихать, а люди вокруг – расходиться. Резко похолодало: откуда ни возьмись налетел порывистый ветер, уничтожая мою безупречную прическу! В безоблачном небе громыхнуло, и тут же сверху полился проливной дождь, смывая с моего лица макияж, забирая остатки тепла.

Не понимая, что происходит, я прижалась плотнее к любимому и заглянула в его карие глаза, чтобы зачерпнуть оттуда уверенности и отогреть окоченевшее тело. И вдруг Мирос (всегда такой безукоризненно вежливый и галантный) прокричал мне в лицо совершенно не своим голосом:

– Да отлепись же ты от меня, чума болотная, дышать и так нечем!

Резко распахнув глаза, я непонимающе заморгала. Вокруг все расплывалось, очертания любимого таяли, превращаясь в крупного мужика с многодневной щетиной на изможденном лице!

– Мамочки, – прохрипела я, осознавая, что он вытаскивает абсолютно голую меня из ванной с какой-то вонючей желтой субстанцией. – Пустите! А-а-а-а!

– Тьфу, нах… – Руки скривившегося от моего вопля громилы внезапно разжались.

Меня уронили назад в зловонную жижу. Ни оптимизма, ни радости это не придало! Едва успела дыхание задержать, чтобы не наглотаться гадости! Брыкаясь руками и ногами, я выкарабкалась наружу, отчаянно отплевываясь, нещадно растирая глаза и нервно стряхивая с себя желтую слизь. Рядом матерился тот, кто меня разбудил, поминая демонов, мою маму и, как ни странно, проклиная нашу встречу.

Удивительно, ведь я совершенно ничего не сделала этому человеку, скорее наоборот!

– Что случилось, Горан?

Приятный мужской голос нового действующего лица заставил меня замереть, а затем резко прикрыть руками стратегически важные места и оглядеться.

Небольшая ванная, в которой я сидела находилась в чистой прямоугольной комнате, отделанной белой плиткой. (Ну, если не считать забрызганных мною стен, пола, раковины и… очень злого мужика.) Его звали Горан.

Наконец я вспомнила.

Ужас сковал по рукам и ногам, в горле появился комок. Я ведь чуть не погибла. Октавия говорила, что это предрешено, если только не навяжусь в спутницы к Горану. Значит, он все-таки прихватил меня с собой – это радует. Но вот куда притащил и кто этот второй тип с лохматой рыжей шевелюрой, толстенными очками и в белом халате?

– Вот что случилось! – тем временем пророкотал тот, чьей тенью я должна была стать, и ткнул в меня указательным пальцем. – Эта костлявая…