Пройдя большое расстояние, я вступил в местность, где земли, как мне показалось, были возделаны, и, став на якорь, отправил на берег лодки».

Увы, моряки никого не увидали на этих возделанных полях, только поодаль шумела и кричала стая веселых забавных обезьян. Возможно, индейцы, увидев корабли, в испуге спрятались. Колумб поплыл дальше и наконец столкнулся с местными жителями. Индейцы встретили его без страха, радушно и приветливо, сообщили, что они живут на Земле Пария, что она густо населена, как моряки сами увидят, если захотят пройти дальше. Земля Пария, а не Грасия, как назвал ее Колумб. Мы тоже, чтобы не путаться, будем называть ее Землей Пария.

Чем дальше к югу Земли Пария продвигались каравеллы, тем все более населенные земли расстилались перед моряками; тысячи каноэ кружились вокруг кораблей, и у индейцев на шее висели большие куски золота, а к кистям рук были привязаны жемчужины. Вот они, желанные богатства — жемчуг и золото! Наконец-то Колумб нашел их, но — увы! — в этот раз он не смог подольше остановиться здесь, побеседовать с местными жителями, приобрести у них золотые слитки и прекрасный жемчуг. Его призывали к себе обязанности вице-короля Эспаньолы, и продукты в трюмах продолжали портиться, и мысль о том, что пропадают зря запасы, на которые потрачены с трудом добытые деньги, приводила адмирала в отчаяние.

Так обязанности вице-короля мешали Колумбу-мореплавателю, исследователю, первооткрывателю…

А корабли между тем плыли вдоль прекрасных берегов Земли Пария, и Колумб в поэтических красках рисует «нежную свежесть вечернего воздуха, следовавшую за нестерпимо жарким днем, прозрачную чистоту звездного неба, живительный аромат цветов, который ветерком доносится с земли». Все это наводит Колумба на мысль, что он приближается к библейским садам рая, где текут прекрасные реки. А корабли и в самом деле подошли к устью какой-то огромной реки. «Вода пресная, — писал Колумб. — Текла она в огромнейших количествах, никогда не пил я воды, подобной этой».

Со всех сторон Колумба окружала земля, пролива нигде не было, и он решил вернуться к Пасти Дракона и попытаться проскочить через него. Попытка удалась, хотя корабли едва не погибли, попав в сильнейший водоворот. Недаром и по сию пору этот проход считается опасным для мелких судов. Благополучно выскочив из него, моряки взяли курс на Эспаньолу. По пути Колумб открывал новые острова, один из них он назвал островом Маргарита, что в переводе означает «Жемчужина», потому что здесь было очень много жемчуга. Но и на этот остров Колумб едва взглянул. Он спешил на Эспаньолу.

Раздумывая над тем, что он видел, стараясь осмыслить те странные явления природы, с которыми он столкнулся — стремительное течение в узких местах, почти пресная вода в заливе, огромная масса воды, извергающаяся из какой-то реки в залив, — все это было загадкой, и Колумб правильно решил ее. Стремительное течение в проливах происходит потому, записал он, что сталкиваются между собой пресная и соленая вода. Двигаясь навстречу друг другу, она и образует водовороты и громадные валы. А пресной вода в заливе становится потому, что в него впадает какая-то огромная река. Но такая масса воды, размышляет Колумб, могла накопиться только при большой длине реки, и земля, где протекает эта вода, никак не может быть островом. Она должна быть материком. Другой свет? Да, эти слова мелькают в его записках. Другой свет… Другой свет…

Весь во власти древних и неправильных представлений о мире, он продолжает думать, что находится у берегов далеко протянувшейся Азии, тогда как это был новый материк, никому до сей поры неизвестный в Старом Свете, ибо это был другой свет, Новый Свет!

…Эспаньола не обещала Колумбу радостей, но то, что он здесь нашел, превосходило самые худшие опасения. На острове царили разгул и смятение. Часть испанских поселенцев подняла мятеж против братьев Колумба, считая их виновниками всех бед.

И без того нелегкая жизнь поселенцев в чужом месте осложнилась еще и этим резким разладом, но больше всего страдали при этом все те же индейцы.

Сам Колумб, разумеется, был чужд бессмысленной жестокости, но управителем поселения он все же был плохим. Он бывал жесток тогда, когда следовало бы проявить мягкость, и мягок в случаях, требующих твердости. Впрочем, на испанцев он все равно не угодил бы, они ненавидели его прежде всего как чужестранца и завидовали его удачам. Они громко кричали о том, что Колумбова Индия — страна обмана и несчастий, и называли ее кладбищем кастильских дворян.

Корабли с Эспаньолы все время совершали рейсы в Испанию, и с ними туда пришла весть о страшных беспорядках на Эспаньоле. Обвиняли, разумеется, Колумба! Недаром поселенцы подняли мятеж, твердили испанцы, сам Колумб понимает, что он виноват, если он пошел на все уступки мятежникам!

Да, он действительно согласился на их требования, но вовсе не потому, что считал себя в чем-либо виновным. У него не было иного выхода, он жаждал мира, мира любой ценой, чтобы приостановить кровопролитие и наладить неустроенную жизнь поселенцев. Но чем больше он уступал, тем больше возрастали требования мятежников, и не было конца смутам, и доносы летели за океан, и короли послали наконец на Эспаньолу свое «доверенное лицо», коронного инспектора Франсиско де Бобадилью, который должен был на месте во всем разобраться, принять решительные меры и навести порядок.

И Бобадилья навел свой порядок. Он считал, что во всем виноват Колумб, и начал с того, что сместил и его и его братьев с их должностей, всех троих заковал в кандалы и отправил на разных кораблях в Испанию.

Это было уже слишком…

Колумб горько переживал незаслуженную жестокую обиду. Его честность, его желание наладить дела поселения были все же вне сомнения. А главное, о чем теперь никому не хотелось вспоминать, он же был первооткрывателем, прославившим Испанию на весь мир! И вот как Испания его отблагодарила.

Капитан корабля, на котором Колумб как арестант плыл в Европу, не мог видеть адмирала в оковах, он просил его снять их.

— Нет, — сказал Колумб, — я останусь в оковах до тех пор. пока короли не позволят снять их, я сохраню эти цепи на память о своих заслугах.

И через Кадис шел Колумб в оковах, и жители были потрясены этим зрелищем, и все громче раздавались голоса в его защиту.

Так короли выполнили тот пункт договора, который гласил: «…и чтобы достоинство ваше не умалялось ни в чем. Я — король. Я — королева. Амен!»

Лиссабон ликовал! Наконец-то поиски нового морского пути в Индию вокруг Африки увенчались успехом!

Ликовал король Португалии. Ликовали в королевском дворце, ликовали все, кто был заинтересован в торговле с Востоком. Правда, из четырех кораблей флотилии Васко да Гамы вернулось всего два, из экипажа — меньше половины. Но цель достигнута! Теперь у португальцев свой морской путь в Индию, в страну золота, драгоценных камней, благовоний и пряностей. Уже первая экспедиция, можно сказать только разведка, не осталась в убытке. То, что моряки привезли с собой из «полуденной страны», покрыло и потерю кораблей, и прочие расходы. А человеческие жизни? Пусть об этом грустят те, у кого родные и близкие остались в могилах на неизвестных берегах или на дне моря. Да, им, конечно, не повезло, очень жаль этих молодых людей, но что поделать? Они ведь знали, на что шли? И может быть, они сами повторяли древнюю матросскую поговорку о том, «что плавать по морю необходимо, а жизнь сохранить не так уж необходимо…».

Давно уже португальцы пробовали отыскать новый морской путь в Индию вокруг Африки. Однако с тех пор, как Бартоломеу Диаш открыл новую истину, доказав, что Африка не срослась на крайнем юге ни с какой Неизвестной Землей, а Индийский океан — не замкнутое море, прошло десять лет. За это время Христофор Колумб сделал свое великое открытие. Нельзя допустить, чтобы Испания первая достигла и восточных областей Индии, как ей это удалось в западной их части; ведь тогда никто не подозревал, что Колумб открыл Новый Свет. И португальцы решили, что пора повторить попытку обогнуть Африку и достигнуть богатейших стран Востока новым, своим морским путем.