«Энергетический вампир в чистом виде, – заключил без колебаний Азаров, хотя прежде ни в вампиров, ни в другую нечисть не верил. – И пусть попробует кто-нибудь меня в этом разубедить. Вовремя закончилась наша встреча, а то произошел бы со мной какой-нибудь конфуз вроде падения в обморок. Все хорошо, что хорошо кончается».

Болотов сопроводил его до выхода и остановился у турникета.

– Вот материал, – протянул он пластиковую папку. – Изучите его, а если у вас возникнут вопросы – звоните. Я готов оказать вам любую помощь в этом деле. Вот вам мой телефон.

Он протянул Азарову черную пластиковую визитку с тесненными золотистыми надписями.

– Вы не боитесь вот так открыто передавать компромат журналисту? Ведь даже школьнику понятно, что в этой папке не автобиография вашего босса, – Азаров изучающее наблюдал реакцию Болотова.

Тот поправил дорогие очки в тонкой оправе, снисходительно посмотрел на Азарова и невозмутимо произнес:

– Нам некого бояться, тем более что для этого нет ровным счетом никаких причин. Мы никогда не скрывали своих взглядов. К тому же мы всегда действуем в интересах наших избирателей, как бы кто иначе об этом не думал. Если бы мы хотели что-либо скрыть, мы бы вас сюда не пригласили, а нашли бы более подходящее для подобных встреч место. Наша открытая встреча в офисе лишний раз доказывает, что мы ведем открытую игру.

Если бы Азаров не был многоопытным журналистом, повидавшим в свое жизни немало всяких деятелей в разнообразных областях, эта речь возымела на него воздействие. Но он лишь оценил ту самоуверенность, с которой действовала эта команда. Безусловно, их методы были продуманы и оправданы. Если предположить, в самом безумном варианте, что журналист вдруг возьмет и пойдет наперекор установленному сценарию, или сделает какую-то непредвиденную ошибку, они в любом случае остаются ни при чем. Ведь даже действуя откровенно нечистоплотно, они сохраняют свою относительную непричастность. Идея-то внешне кристально чиста, а истинность цели ее весьма сомнительна.

«Как трудно должно быть пловцу в бассейне с акулой», – мелькнула почему-то неожиданная мысль.

Азаров подошел к незапертой машине, на всякий случай осмотрел салон и убедился в отсутствии постороннего вмешательства.

Трогаясь с парковки, он остановил взгляд на брошенной им на соседнее сиденье пластиковой папке.

«Однозначно – крамола, – подумал он. – Чистейшей воды. Что ж, господин журналист, теперь, похоже, у вас начинаются настоящие проблемы».

Отец Алексей шел по коридору больницы в сопровождении главного врача Петра Сергеевича Кулешова, удручающе поглядывая на обшарпанные стены, пожелтевшие, обсыпающиеся потолки.

Кулешов, уловив этот взгляд, печально улыбнулся:

– Это еще не худший вариант. В соседнем районе обвалился потолок в хирургии, между прочим – во время операции. Благо все произошло при наложении последнего шва. Хирург закрыл собой пациента. Вот еще раз вам скажу нашу старую истину – в России всегда и везде есть место подвигу.

– Все это глубоко прискорбно, Петр Сергеевич, – отец Алексей нахмурил брови. – В таких условиях немыслимо лечить людей. Говорил я об этом с главой администрации, с Сиротиным. Обещал помочь с ремонтом, когда в школе ремонт закончат.

– Дай-то бог, батюшка, дай-то бог. Хоть с вашей помощью что-то сдвинется. У нас, конечно, потолки пока, слава богу, не падают, но штукатурка уже сыплется, словно снег. Перед людьми, откровенно говоря, стыдно. Благо народ у нас не привередливый, терпеливый. Особенно в реанимации. Тем более что там у нас всего один пациент, тот, вчерашний. Однако, скажу вам, батюшка, экземплярчик! Такого я за свою практику не встречал.

– Да? – отец Алексей приостановился. – И что же в нем вас так заинтересовало?

– Все, – возбужденно выдохнул Кулешов, – абсолютно все.

Он остановился у палаты.

– Все в нем не так, – продолжил Кулешов. – Во-первых, у него, как бы вам попонятней объяснить – полный двойной набор внутренних органов.

– Это как?

– Как? Два сердца, две печени, четыре легкого, четыре почки и так далее. Все внутренние органы у него в двойном экземпляре.

– Как это возможно?

– Я же вам о чем и говорю – за свою практику я встречаю это впервые! А я, кстати говоря, в медицине, слава богу, уже сорок лет. Безусловно, я знаком со случаями, когда у людей встречался какой-нибудь аномальный парный орган, порой даже несколько. Это аномалия, но таких случаев сколько угодно. Но чтобы полный дублирующий набор и, при этом, полностью функционирующий – просто чудо. А остальные результаты исследований – вообще из ряда вон. У него в организме серебра и золота – как в ювелирном магазине, не говоря о других микроэлементах. Это гипераномалия! Не знаю, может быть, я безнадежно отстал в нашем захолустье. Я уже позвонил в мединститут, в Ростов. Обещали скоро быть здесь. Пусть они занимаются этим уникумом. У меня на это времени нет. Да и возможностей тоже.

– Позволите мне взглянуть на него?

Кулешов в нерешительности потер седую клиновидную бородку, взглянул поверх очков:

– В виде исключения, батюшка, только на минуту. Реанимация, все-таки, понимаете?

– Безусловно.

Реанимационная палата выглядела намного свежее остальных помещений, в ней уже успели сделать косметический ремонт. К тому же сюда, не без участия отца Алексея, закупили и установили практически все необходимое оборудование.

Отец Алексей увидел лежащего на койке, оплетенного проводами и трубками, человека. Теперь он понял, почему всех поражал один лишь вид этого незнакомца. Даже в столь, казалось бы, беспомощном состоянии, ощущалась огромная сила в этом могучем теле. Рост незнакомца был никак не менее двух с лишним метров. Огромные мышцы рельефно бугрились по всему телу. Моложавое лицо обрамляли белоснежные кудри и курчавая бородка. Васильковый взгляд безучастно упирался в потолок.

«Вот такими, по-видимому, и были былинные богатыри, – с восхищением взирая на гиганта, подумал отец Алексей. – Будто прямо из сказки».

– А что с его волосами? Это седина? – отец Алексей указал на незнакомца.

– Пока не знаю. Ясно одно – его нынешнее состояние определенно указывает на предельное напряжение моральных и физических сил. Его мышцы до сих пор находятся в тонусе. Словно он еще не вышел из какого-то невидимого сражения. Уникальный, совершенно уникальный случай. Я очень надеюсь, что мои ростовские коллеги смогут ему помочь.

– Бог в помощь вам в этом благом деле. Я помолюсь за него. Жаль имени его мы не знаем, посетовал отец Алексей.

– Это, кстати, тоже вопрос, – Кулешов поднял многозначительно указательный палец. Он подошел к незнакомцу и аккуратно отодвинул край простыни.

Отец Алексей был озадачен. Он знал значение этого знака. На могучей груди богатыря ясно был виден, словно выжженный, знак Ключа Вечности. Под ним выжжена четкая надпись «Валаам».

– Не знаю, что эта надпись еще могла бы значить, но смею предположить, что это и есть его имя, высказал Кулешов свое мнение. – Не думаю, что эта надпись имеет отношение к знаменитому острову. Хотя, это всего лишь мое предположение.

«Валаам, – направляясь к выходу из палаты, отец Алексей был погружен в раздумья. – Если это его имя, то весьма странное, так же, как и все, что с ним связано. Не припомню, чтобы кто-нибудь в последнее время нарекал детей подобными именами. Разве если только родители его были большими оригиналами. А ему на вид не более тридцати лет. Где же еще в России так нарекают последние тридцать лет? Или он не из России?»

Обернувшись, чтобы еще раз взглянуть на необычного незнакомца, отец Алексей вздрогнул. Незнакомец сидел на койке и смотрел на него.

– Именем Всевышнего Разума, служитель – познай истину Великого Замысла, – произнес великан и лег в прежнее положение.

Отец Алексей потрясенно посмотрел на Кулешова. Тот недоуменно поправил очки: