Покидая дом Савельева, Азарова вдруг осенило – он ведь ничего не сказал Савельеву о проблеме, с которой к нему приехал. Между тем Савельев ответил на его незаданный вопрос. Дело осталось за малым – понять, что значат его слова. Как бы то ни было, Савельев тем самым вновь подтвердил неординарность приобретенных им способностей. Впрочем, после возвращения из той затянувшейся поездки, он часто удивлял Азарова своими странностями. Просто теперь ему становилось понятнее их происхождение. И они перестали его настораживать, что, видимо, вполне объяснимо – человека пугает неизвестность, знание же вселяет уверенность.
Одно он мог сказать с уверенностью – Савельев все так же оставался его лучшим другом. И это было важнее всего того нового, что Азаров узнал о нем.
Глава 6
Атмосфера в кабинете депутата законодательного собрания Ростовской области, председателя фонда «Возрождение и процветание России», Игоря Леонидовича Миронца, была напряженной. Под угрозой срыва были планы о назначении его протеже, руководителя департамента земельной политики, Хромова Василия Ивановича, на пост губернатора Ростовской области. Он давно был знаком с Хромовым и успел прибрать его к рукам. Хромов был жаден и амбициозен, что полностью соответствовало предъявляемым к нему со стороны Миронца требованиям.
По всем прогнозам действующий губернатор Семен Егорович Черкасов должен был уйти на заслуженный отдых. Черкасов был, как говорится, от сохи – корнями из ростовской глубинки, где родился, вырос и прошел в советский период сложный путь от помощника комбайнера до председателя райисполкома. Он был человеком открытым и бесхитростным, но при этом решительным и настойчивым. Работал добросовестно и честно, борясь с любыми проявлениями коррупции и бюрократии, как говорится с открытым забралом. Поэтому был далеко не всем удобен. Миронец искренне считал, что с такими жизненными принципами удерживаться в современном политическом водовороте делать нечего. Хотя знал, что в Москве у Черкасова была некая поддержка, да и в области у него было немало сторонников.
Миронец прекрасно знал расклад «игры»: четверо из семи продвигаемых кандидатов на этот пост не имели ни малейших шансов, еще двое могли с ним потягаться, поскольку представляли интересы определенных деловых кругов в столице, но в конечном итоге, тоже не составляли Миронцу серьезной конкуренции. Его поддержка была куда надежнее.
И вот теперь, когда вопрос назначения его кандидата был практически решен, что-то в этом механизме дало сбой, и прежний губернатор решил остаться на должности.
Но Миронец был опытным воротилой и кроме всего прочего имел надежную поддержку не только в высших эшелонах власти родной державы. На прошлой неделе он вернулся из Амстердама после встречи со своим идейным вдохновителем и тайным покровителем Клодом де Люком.
В целом, Миронец не так много знал о де Люке, как ему этого хотелось бы. Клод де Люк был фигурой таинственной. Он относился к тем серым кардиналам, которые не светились в обществе, лично не лезли в политику, но имели на нее значительное влияние. Эта личность вызывала у Миронца благоговейный страх и у него даже мысли не возникало, чтобы поинтересоваться, чем же конкретно занимается де Люк, в какой сфере размещаются его деловые интересы, каковы истинные источники и размеры его состояния. Но то, что уже очень давно Россия находилась в сфере его пристального внимания, лично у Миронца сомнений не вызывало. Внешне все это выглядело вполне оправданно и закономерно, особенно в последние десятилетия. Любой деловой человек в мире, с тем или иным интересом, пытливо взирал на руины огромной страны после развала империи – всех прельщали ее несметные богатства, которые буквально лежали под ногами. И даже когда она начала медленно возрождаться, интерес к ней не угас, а напротив – возрос. Поэтому официально интерес де Люка к России в принципе казался объяснимым и закономерным. Но это официально.
Как считал сам Миронец, этот интерес был куда глубже и выходил далеко за рамки социально-экономические. Никто не знал истинной личности Клода де Люка, кроме особо доверенных лиц, да и те имели о нем представление лишь в пределах, которые устанавливал сам де Люк. Посвященными же были члены всемирной тайной организации с интригующим названием «Лига бессмертных», главой которой и являлся Клод де Люк. Поначалу название организации показалось Миронцу каким-то напыщенным, снобистским. Со временем он все же решил, что слово «бессмертные» имеет тайное, ключевое и не лишенное истинного смысла значение. Он также считал, что де Люк был одним из немногих, если не единственным, кто доподлинно знал действительное назначение и цели этой темной, глубоко законспирированной и одновременно мощной и широко разветвленной организации. Миронец об этом особо не задумывался, поскольку его, как и прочих ее членов, вполне удовлетворяли предоставляемые ею возможности материального и психологического плана. В нее попадали люди особого склада – амбициозные, самоуверенные, с авантюристским складом и неутолимой жаждой власти и сопутствующим ей благам, и готовые ради этого пойти на все.
Миронец был горд тем, что входил в ее структуры. Особые ьрепет вызывало в нем то, что конспирация в «Лиге» была доведена практически до совершенства и развита настолько, что истинных масштабов и структуры ее не знали даже руководители ее отдельных ветвей. Никто из них не знал, какой уровень значимости в структуре организации он занимает. Многие одиозные личности считали себя равными с Клодом де Люком. Они заблуждались, ибо именно это их заблуждение и свидетельствовало об их ничтожном положении. Каждый руководитель знал лишь свою цепочку связей и ее задачи. Общее руководство и взаимодействие осуществлял де Люк лично через своих Преторов, когорту странных типов, имевших статус «обращенных». Однако Миронец доподлинно знал одно – де Люку известно все о всех членах организации, даже то, чего знать невозможно. Как это ему удавалось, не ведал никто.
Миронец уже успел убедиться в том, что «Лига» глубоко пронизала все мировые структуры власти, как то политика, экономика, религия и т.д. и т.п., и посредством их двигалась к своей главной цели – к мировому господству в материальном и духовном мире. Тонко вплетаясь во все сферы жизни человечества, она органично развивалась, как раковая опухоль, легко подстраиваясь под любые условия, дабы впоследствии эти условия и комбинировать по собственному усмотрению. «Лига» не признавала различий в вероисповедании, расе и политических убеждениях, для нее не существовало государств и границ, поскольку эти атрибуты мирового порядка всецело зависели от ее деятельности.
Сам де Люк поведал ему, что история «Лиги» уходит корнями к истокам становления человечества как общественной формации и продолжает развиваться, поглощая все новых и новых членов. Большинство из них даже и не подозревает о том, что находятся в ее цепких сетях. Время от времени она создавала и создает всевозможные секты, братства, ордены, ложи, комитеты и прочие тайные, полулегальные, и легальные организации. Все они предназначались всегда лишь для достижения какой-то отдельной цели. Затем, когда надобность в них отпадала, так же легко их ликвидировала. Миронец втайне подозревал, что де Люк и был ее изначальным создателем и вечным руководителем, хотя пока сам де Люк об этом не рапространялся.
Миронец уже четверть века был активным членом «Лиги бессмертных». Вначале он считал, что попал в поле ее зрения совершенно случайно и лишь гораздо позже понял, что в «Лиге» ничего не происходит случайно. В «Лиге» все тщательно планировалось, как говорится, на века вперед. И его приход в «Лигу» был не случайным. Он был человеком гибкого мышления и потому, пройдя суровую школу жизни, анализировал ее определенные этапы и повсюду находил следы присутствия «Лиги».
Как ему казалось, она вела его по жизни от самого рождения, формируя характер, ставя жизненные цели, направляя его и наблюдая за его продвижением. Это она не позволяла проникнуть в его душу отвергаемым ею человеческим «слабостям» – доброте, состраданию, благородству, совести, всему тому, что в «Лиге» считалось мягкотелостью, то есть, изъяном в развитии сильной личности. Именно «Лига» через своих «посвященных» днем и ночью внушала ему эти убеждения и, ведя по жизни, подтверждала на практике их незыблемость.
