Ничем иным объяснить происходящее я не мог. Чань Чунь Цзы просто испарился, словно его никогда и не было. В таком случае, вопрос о том как я оказался в этом гроте и сколько времени я здесь нахожусь, оставался открытым.

Так и не найдя четкого ответа на свои вопросы, я поднялся и направился к выходу из грота. На шершавом каменной полу, у выхода, я увидел высеченную древними письменами, изрядно затертую веками и множеством ног, надпись:

«Иди вперед, познавая Истину, ибо движение вспять прискорбно».

Я вышел из грота и зашагал прочь. Настала пора возвращаться в реальный мир.

Азаров заворожено слушал рассказ Савельева. Рассказ его впрямь казался сказочным. Но при всей фантастичности излагаемых им событий, Азаров ни на йоту не сомневался, что все это было реальностью. Просто он привык к тому, что Савельев все же всегда был здравомыслящим человеком.

Савельев, между тем, продолжал:

– Выйдя из грота, вначале я шел неосознанно, как говорится, куда глаза глядят. Лишь спустя некоторое время я начал понимать, что движение мое целенаправленно и имеет вполне реальную цель, хотя и руководило им подсознание.

Я шел домой.

Путь мой пролегал по крутым горным склонам, выстланным нетронутыми многовековыми снегами, в заоблачных высотах, где не было, казалось, ничего живого все те века, пока здесь лежал этот снег. Меня неотступно преследовало чувство, что этот путь преодолевался мной прежде, хотя я наверняка знал, что прохожу его впервые.

Шел я на удивление легко, совершенно не сравнимо с тем, как трудно мне давался путь при следовании с экспедицией. Теперь я не испытывал трудностей, преодолевая подъемы по крутым склонам. Двигался я легко, казалось без каких-либо усилий. Так легко шел впереди экспедиции Тажи Чару, чем восхищал всех нас. Теперь я сам был так же легок и счастлив от осознания этого.

Солнце озаряло мой путь, однако кроме него я ощущал еще чье-то незримое присутствие. Я его чувствовал, но знал, что оно нематериально. Иногда мне казалось, что это Чань Чунь Цзы неотступно следует за мной. По крайней мере, то, что мне так легко давались горные тропы, я должен быть благодарен ему – именно он дал мне хорошую практику в этом.

К исходу дня, преодолевая очередной перевал, я увидел ниже по склону, на обширном выступе-площадке, некое каменное сооружение, представлявшее собой семь циклически расположенных строений в виде колец. Кольца соединялись каменным строением в виде креста. Сверху все это сооружение казалось причудливым каменным кружевом. Центр сооружения венчала четырехгранная пирамида с площадкой на вершине, схожая с теми, что строили в своих древних городах майя. Сооружение было явно необитаемым, лишь на площадке пирамиды я заметил какое-то движение. Присмотревшись внимательней, я убедился, что не ошибся – на площадке, подобрав под себя ноги, сидели люди в серых просторных одеяниях. Они сидели неподвижно, обратив лица в центр образованного ими круга. Руки их производили какие-то едва различимые манипуляции над круглым камнем, находящемся в центре круга. В наступивших сумерках, в своих пепельных одеяниях они казались нематериальными вместе с этим странным каменным кружевом. Меня же словно магнитом тянуло к этому каменному сооружению, и в этой тяге ощущалась особая мощная энергетика. То ли камни имели какой-то особый заряд, то ли само это место. А может, и сами люди имели какую-то причастность к этой энергетике.

Словно в подтверждение моих предположений, над сидящими медленно образовалось полупрозрачное облако, которое сгущалось. Оно начало вращаться, вначале едва заметно, затем все быстрее. Сидевшие одновременно и очень медленно начали подниматься вверх. Паря в воздухе, они поднимались все выше, пока не скрылись в бешено вращающемся облаке. Облако засветилось изнутри ослепительным светом, словно в нем засияло маленькое солнце. Затем вращение его замедлилось, и облако постепенно рассеялось. Вместе с ним растворились и странные люди в серых одеяниях.

После общения с Чань Чунь Цзы мне были известны многие вещи, которые в прежние времена являлись для меня странными. И мое сознание практически адаптировалось к чудесам, но дыхание от внезапного исчезновения людей все же перехватило – не каждый день приходится видеть, как взлетают, а затем бесследно исчезают люди.

В большей степени из любопытства, я направился к каменному сооружению. Проходя между древних строений, я ощутил дыхание времени. Но, не смотря на то, что люди, судя по всему, очень давно покинули это сооружение, камни хранили память о них. Камни действительно были заряжены энергией, я буквально ощущал ее. Поднявшись по истертым каменным ступеням пирамиды на площадку, с которой чудесным образом исчезли люди, я осмотрел ее. За исключением камня, в виде диска с отверстием в середине, лежавшего в центре, площадка была совершенно пуста. В полумраке я заметил, что камень испещрен замысловатыми знаками. Несомненно, что камень был каким-то ритуальным атрибутом, и, очевидно, был непосредственным участником виденного мной исчезновения группы людей с площадки пирамиды.

Солнце за это время окончательно закатилось за горы и лишь слабое розоватое свечение на небосклоне определяло место заката.

Я присел на каменное покрытие площадки, опершись спиной на шероховатый парапет.

Таинственный ритуальный камень продолжал излучать тепло, и это тепло создавало определенный уют в этих древних руинах. Сколько событий, скольких людей за свою многовековую историю помнят эти камни – искрой промелькнуло в голове. Ветер зашуршал меж камней, перемежаясь звуками разной тональности, и мне показалось, будто кто-то невидимый зашептал мне на ухо едва различимую молитву. Я отпрянул от камня и звук, так похожий на молитву, неспешно растворился в остывающем пространстве. В сгущающихся сумерках, я попытался рассмотреть камень – нанесенные на нем символы неожиданно показались достаточно знакомыми. Сознание вдруг стало туманиться, и в тот самый миг мне стало совершенно ясно значение этих символов. Тело лишилось привычной силы, мои мышцы обмякли, и голова бессильно поникла на загадочный камень. В ушах вновь зазвучала невнятная молитва, со временем звуки ее стали более различимыми, пока я не стал различать ее обрывки:

«Всемогущий Архиархей!.. Славы полно имя Твое… Славы полны деянья Твои… Милостью Своей не оставь детей Своих… Во исполнение замысла Твоего, дети Твои преодолевают тропы Твои, неся Свет Твой, неся имя Твое…»

Непрестанно крутившееся в сознании, почти несбыточное желание скорее оказаться дома, увидеть близких, друзей, вдруг показалось таким простым и легко выполнимым.

Высоко над головой брызнул звездопад, я взмыл в его эпицентр и, растворяясь в нем, понесся наперегонки со сверкающими звездами в неведомую даль…

Пришел в себя я вблизи станицы Новотроицкой. Одному Богу известно, как я там оказался. Вряд ли я смогу тебе это однозначно объяснить даже сейчас, спустя нескольких лет. Дальше ты сам все знаешь.

Савельев откинулся в кресле и улыбнулся:

– Вот так, Руслан, обычно и происходит, если обращаешься за помощью к другу-доктору. Приходишь к нему со своими проблемами, а он тебя грузит своими. Это расплата за дружбу.

Внезапно лицо его стало серьезным. Он пристально посмотрел Азарову в глаза каким-то странным взглядом, который окончательно убедил того, что Савельев стал другим. Не хуже, не лучше – просто другим. Пронзительный, совершенно материальный взгляд, проникал внутрь мозга и прощупывал его. От этого Азарову вдруг стало жарко. Затем это ощущение медленно отступило.

– Тебе незачем бояться своих снов. Бояться вообще – бессмысленно. Скоро ты это поймешь. Наши сны – это знаки, данные нам для прочтения. Сон сугубо индивидуален – твой сон предназначен исключительно тебе. Никогда и никому до срока не рассказывай о своих снах, чтобы никто случайно не вмешался в твою судьбу. – Савельев на мгновение замолчал, а затем хитро улыбнулся. – А здоровье у тебя отменное, так что не переживай. И вот что еще – брось в тихушку покуривать, не обманывай сам себя. Бросил – значит бросил.