Второй раз за последние несколько минут зависнуть на этих мягких полуоткрытых губах, которые так хотелось поцеловать – это был явный перебор.

Но взгляда Алек не отвел.

А Магнус этого не заметил. Он зачарованно смотрел на тихо стоящего Рэмбрандта, который даже не шелохнулся, когда его коснулась чужая ладонь.

Алек медленно отпустил свою руку, хотя подсознание заходилось в просьбах не делать этого. Вообще никогда не отпускать Магнуса.

Подсознание было привычно проигнорировано.

Магнус неуверенно провёл рукой по лоснящейся шкуре Рэмбрандта, вверх и вниз. Все его тело было напряжено, рука подрагивала, готовая одернуться в любой момент. Но Рэм шагнул вперед, подставляя голову под прикосновение.

Магнус улыбнулся, взглянул на Алека и сделал ещё шаг к лошади, чтобы погладить её и второй рукой. Хотя держался всё ещё на расстоянии.

Он довольно зажмурился, а в следующий момент приоткрыл губы и облизал их. Всего лишь быстрое движение. Язык скользнул обратно в рот практически мгновенно.

А Алек громко сглотнул.

Но быстро взял себя в руки.

– Видишь? Он рад, что ты не обижаешься на него.

Точно ли к Рэму относилась последняя фраза? Алек закусил губу, почти до крови, и постарался улыбнуться.

– На земле нет существ добрее, – Алек сам не узнал свой голос, слишком тихий и хриплый. Магнус резко поднял голову.

Их разделяло всего несколько сантиметров, каждый из которых наэлектризовался до предела.

Магнус убрал руки с лошадиной морды и осторожно вгляделся в ореховые глаза, словно искал там что-то.

У Алека внутри разгорелся пожар, который лизал своими огненными языками ребра, разливался с кровью по всему телу, сметал всё «правильно» и «нужно».

Оставлял только «хочу» и «необходимо».

«Хочу, чтобы момент длился вечно. Нужно наклониться и…»

– Почему ты не сказал мне об отце?

Алек отпрянул.

Что? Откуда он..?

Что-то волшебное, что затуманивало разум, пропало, оставив за собой чувство опустошения.

Почему сейчас?

Хотя, на вопрос «откуда» мог быть только один ответ.

– Изабель, – буквально выплюнул сквозь зубы Алек.

– Не злись на неё, она хотела, как лучше, – уголки губ Магнуса дрогнули в грустной улыбке. Он всё ещё вглядывался в лицо Алека, и это сбивало с толку.

Сбивало с ног.

– Никто не давал ей права лезть в чужие дела, – руки сами сжались в кулаки.

– Это мое дело, Алек, тебе так не кажется? – Магнус говорил спокойно, без крика и надрыва. – Ты ушёл, а я ждал. Целый день ждал твоего звонка, и на следующий день, и через неделю… Да я целый год вздрагивал, когда на телефоне отображался незнакомый номер. Боялся, что, если отвечу, услышу твой голос. Или надеялся… Так что я благодарен твоей сестре за то, что она решила залезть в чужое дело и хоть что-то мне рассказать.

На секунду у Алека перехватило дыхание. Ему хотелось набрать полную грудь воздуха, а потом выдохнуть, вместе с углекислым газом выталкивая из себя чувство вины. В глазах Магнуса была уже не тоска, а всеобъемлющая боль.

Алеку стало противно от самого себя, ведь он никогда не хотел делать Магсу больно.

Он не думал, что ему будет больно.

Хотя стоило признать, что в тот момент он вообще не думал о нём.

– Прости, Магс, – на большее он просто не был способен. – Прости.

Алеку захотелось схватить его за рубашку и хорошенько встряхнуть, раскрыть ему глаза. Пусть лучше ненавидит его.

– Я думал, что так будет лучше. Отец погиб, а рядом со мной была Лидия.

– Лидия, – протянул Магнус, перекатывая имя на языке. – Ты ничего не сказал мне про нее в Индианаполисе.

«Потому что нечего было говорить. Потому что она была просто подругой. Потому что я не чувствовал ни к ней, ни к кому-нибудь другому ничего из того, что чувствовал к тебе».

– Я знаю, я виноват. Но я люблю ее.

Ложь. Какая же наглая ложь. Слишком явная.

Как Магнус мог не заметить этого?

Не заметил. Сжал зубы до скрипа и опустил голову. Алек видел, как ходили желваки на его щеках.

– Любовь – это хорошо, – Магнус поднял взгляд. Совершенно пустой взгляд, от которого у Алека пробежали мурашки по коже. – Я пойду.

Алеку тоже было пусто. Он чувствовал себя не то что выжатым, а пропущенным через мясорубку. Мышцы, скелет, внутренние органы, эмоции и чувства – всё превратилось в крошку.

Тёплый нос уткнулся ему в плечо, и Алек посмотрел на Рэмбрандта. Кто утверждает, что животные не умеют чувствовать, просто не общались с ними так, как он. В глазах коня читалось искреннее сопереживание.

«Что с тобой? Всё будет хорошо?»

– Всё будет хорошо, малыш, – а сам понимал, что не будет.

Не сейчас, когда Магнус уходил, понурив плечи. И снова он был тому причиной. Нельзя было оставлять все так, просто нельзя.

– Магнус!

Зачем он его окликнул?

«По-другому было нельзя».

Магнус затормозил и удивлённо обернулся. Алек быстро провел рукой по лошадиному боку и подал знак Рэму, оставаться на месте, прежде чем сорвался и почти бегом помчался к Магнусу.

– Прости меня.

– Ты уже извинялся.

– Нет, не так. Прости меня, – он подошёл ещё ближе и взглянул в глаза. – Ты можешь ненавидеть и презирать меня, я поступил, как последний идиот. Я не должен был уходить. А еще точнее – не должен был оставаться или вообще идти с тобой. Я не думал о твоих чувствах, – перевёл дыхание и положил руку на плечо, почувствовав, что Магнус внезапно вздрогнул. – И за то, как я вел себя, когда ты приехал, тоже прости. Это оказалось слишком неожиданным для меня. Ну, то, что это оказался именно ты, – слова путались, и он знал, что говорит не то. Не то, что хотел, а то, что было нужно. – Просто давай общаться нормально? Это нужно «Феерии». Я не в праве просить тебя, но давай попробуем быть друзьями.

Он и сам не знал, откуда взялась смелость и наглость, чтобы сказать это. Он почти ждал удара, ведь сам на месте Магнуса обязательно ударил бы. Но надо было попытаться. Ради «Феерии».

Магнус не ударил. Ничего не говорил. Просто молчал с нечитаемым выражением лица.

«Лучше ударь».

Вдруг он улыбнулся. Все так же грустно, как и прежде.

От этой улыбки у Алека свело зубы.

– Я никогда не ненавидел тебя, Александр.

Это «Александр» отдалось глухой болью и ожившими воспоминаниями, от которых уже нельзя было просто отмахнуться.

– Не буду скрывать, ты сделал мне больно, но почему-то я тебя не ненавижу. Хотел бы. Так было бы легче, наверное. Но я имею то, что имею, – он дёрнул плечом. – И мне с этим жить. Если хочешь быть друзьями, я не буду против.

Магнус прикрыл глаза и замолчал, нервно сглатывая. Словно обдумывал что-то. Когда он вновь посмотрел на Алека, в его глазах плескалась решимость.

– Только никогда больше не говори, что ты не должен был оставаться со мной. Я не жалею о той ночи и надеюсь, что ты тоже.

С этими словами, не дожидаясь ответа, он развернулся и быстрым шагом направился к форгангу. Алек не остановил его. Не смог бы, даже если бы захотел. В голове барабанными ударами билось признание: «Я не жалею о той ночи».

Даже сейчас.

Он не жалел.

Небо громыхало и изливало свою боль на Нью-Йорк.

Комментарий к Глава 6.2.

*1. Курбет - прыжок, при котором лошадь поднимается из пиаффе в пезаду, под действием туширования и голоса дрессировщика делает прыжок вверх и вперед и приземляется на задние конечности.

========== Глава 7. ==========

Поговори с лошадью,

поболтай с ней как с малым дитятей, –

тогда она поймёт тебя,

а затем и ты проникнешься мыслью,

что ужимки твои были поняты.

Рене Генон

– Лидия, а может не стоит?

Просто одарила его красноречивым взглядом и ухватилась за канат. Она сделает этот элемент. Именно сегодня.

– Пожалуйста, хотя бы используй страховку.

И с каких пор он превратился в мамочку-наседку? Раньше такого за ним не наблюдалось.

– Если ты сейчас навернёшься, то я останусь виноватым.