Зато внутри особняк был знакомым и родным. Ещё при его строительстве много лет назад здесь было всё сделано для удобства цирковых – на первом этаже общая столовая, большое помещение для тренировок, медицинский кабинет, гримёрки и костюмерные, на втором – комнаты артистов. Половина третьего также была отдана под жилые помещения, а во второй половине располагался кабинет, использующийся Мариз для экстренных встреч, и общая гостиная с большим телевизором.
Когда они добрались до столовой, Алек убедился в том, что здесь действительно были все. Даже старик Боб пришёл, а тот вообще редко появлялся на собраниях. Никто уже не помнил, чем занимался Боб в юности, и Алеку иногда казалось, что тот сразу родился старым. Серьёзно, Алеку было уже двадцать три, и даже в младенческом возрасте он помнил Боба, как седого старца, иногда угощающего его леденцами на палочке.
Старик Боб просто был.
Макс как-то сказал, что он похож на оживший амулет, охраняющий цирк и придающий ему сил.
Работники цирка заняли два стола слева от выхода во главе с шапитмейстером (*) Дэвидом – усатым лысым мужчиной под два метра ростом и с горой мышц. Его внешний вид, который пугал любого при первой встрече, совершенно не вязался с добрыми глазами, в уголках которых пролегли морщинки. По другую сторону сидели акробаты Кирк, Мэтт и Эрик. Им без труда удавались слаженные номера и работа в команде. Прыжковая акробатика с её кувырками, переворотами, кульбитами, пирамиды, растяжка… Это мастерство завораживало всех, кто когда-либо видел их выступления. Тоненькие и лёгкие танцовщицы Амабель, Лейла, Морин, Лили и Ливия окружили единственного парня в их коллективе, брата-близнеца Ливии – Тайбериуса. Силач Ходж Старквезер вместе с дочерью, шестилетней Кэсси, расположился рядом с Люком, Джослин, Элейн и Ребеккой Льюис. Джослин пришла в цирк на место их бывшего врача, которая вышла замуж и оставила кочевую жизнь в прошлом. А Элейн и Ребекка властвовали в костюмерной и заправляли гримом.
Себастьян с его платиново-белыми волосами и ясными зелёными глазами притягивал внимание представительниц женского пола сразу, как выходил на манеж. Но чудеса эквилибристики, которые он демонстрировал, ходя по канату или удерживая равновесие на пирамидах из катушек, говорили о том, что он не просто симпатичная мордашка. Он сидел со своими близкими друзьями Майей и Джорданом, которые были друг для друга не просто напарниками, летающими под куполом на воздушных полотнах. Вот куда лучше не лезть, так это в отношения этой тройки.
За последним из занятых столов расположились самые близкие для Алека и Джейса люди – Саймон Льюис, Клэри Фрэй и Лидия Бранвелл.
И если Клэри стала близким человеком вынужденно (попробуй не дружить с подружкой Джейса), Льюис просто всегда таскался за ними, то Лидию Алек действительно уважал. Такую силу воли стоило ещё поискать.
Даже с расстояния в несколько метров можно было услышать Саймона, который потрясал перед друзьями книгой.
– Вот! Видите, я же вам говорил, что клоунада издревле считалась одним из самых сложных жанров на манеже! Всех, кто владел этим искусством, называли элитой.
Алек фыркнул.
– Эй, элита, я уже здесь.
Саймон ничуть не смутился и показал книгу и ему. Видимо, после собрания его тоже ждала лекция о роли клоунады в цирке.
Но пока надо было сосредоточиться на другом.
Алек откашлялся и начал говорить. О том, насколько их проблемы серьёзны, о том, что отчаиваться не стоило, о новой программе и о приезде Магнуса Бейна. После последней новости на несколько мгновений воцарилась гробовая тишина, через секунду сменившаяся одновременным восторженным «Ах!» от танцовщиц.
Комментарий к Глава 1.
*Шапитмейстер – руководитель и организатор работ по установке, эксплуатации и разборке конструкций передвижного цирка-шапито
========== Глава 2. ==========
На всей земле по пальцам можно
пересчитать тех, в чьей жизни и памяти,
в испытаниях судьбы и личных пристрастиях
лошадь вовсе не занимала бы места.
У. Фолкнер
Алек зашёл в конюшню и вдохнул запах сена. Ежедневно с двенадцати до трёх он репетировал на манеже, и эти три часа были любимыми моментами дня. Рядом с лошадьми всё уродливое и удручающее в этом мире исчезало, оставался только сам Алек и грациозные, сильные животные. С лошадьми было легче, чем с людьми. Именно поэтому его выбор и пал на дрессуру. Он не был таким обаятельным и энергичным, как Изабель, не был общительным и ярким, как Джейс, не был милым, как Макс (даже в детстве). Да он и разговорчивостью не мог похвастаться. В отличие от того же Саймона, который мог болтать с любым человеком на любые темы, совершенно не обращая внимание на то, что остальные вовсе не горят желанием общаться.
Вторник – один из трёх дней в неделе, когда Алек занимался с Максом.
Несмотря на то, что сам он и тренировался на свободной лошади, тренировать так же Макса он опасался. Алек заглянул в амуничник и, увидев, что нужного ему седла нет, направился вглубь конюшни, по дороге прихватив несколько яблок из стоящего на входе ящика.
Он шёл на голос, который доносился из денника Адмирала – Люк чистил жеребцу копыта после утренней прогулки в леваде.
Алек шаркнул ногой, сообщая о своем присутствии, и только после этого зашёл в денник.
– Ты не видел седло Рэма?
Люк обернулся.
– Я отнёс его на манеж. Макс прибежал раньше времени, подготовил Рэма к тренировке и, думаю, уже оседлал его и ждёт тебя.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Алек. И до того, как Люк вернулся к своему занятию, потрепал по холке Адмирала и скормил ему пару яблок.
Всего у «Феерии» было пять лошадей, три из которых принимали участие в программе. Макса Алек обучал на более подходящем его росту и темпераменту андалузском красавце Рэмбрандте. Кроткий нрав, доброта и желание учиться делали его идеальным для выступления на манеже. Два жеребца-фриза Макмиллан и Пилигримм на первый взгляд были совершенно идентичны друг другу, но абсолютно противоположны Рэму: чёрная блестящая шкура без единой светлой отметины, более крупное строение и более вздорный нрав.
На тинкере Адмирале Роберт – в свое время – покорял сердца зрителей конной акробатикой, на нём же обучал Алека. Сейчас Адмиралу было уже девятнадцать лет, и он давно вышел из того возраста, когда мог выходить на манеж.
А что касается четвёртой лошади, то она не была манежной, и принадлежала лично Алеку. Жеребца марварской породы Роберт привёз из Индии. Дикий и необъезженный конь, совсем юный, был скорее экзаменом, чем подарком. И Алек справился, хотя для этого потребовался не один год. Он назвал его Римлоком и проводил с ним всё свободное время, чтобы познакомиться и привыкнуть друг к другу.
Лошади – животные табунные, поэтому им необходим вожак, и Алек приложил много усилий, чтобы стать им для Рима. Рим очень долго привыкал к тому, что на его спине будет кто-то ездить. Прошло уже четыре года, а он всё ещё позволял оседлать себя только Алеку. К Люку он относился благосклонно, зная, что тот его кормит, на других цирковых смотрел настороженно, а незнакомых пугался. С Римлоком было тяжело, особенно во время гастролей, но Алек ни за что бы от него не отказался.
***
– Макс, ты говоришь ему делать одно, в то время как твоё тело требует другого, – Алек сложил руки на груди. – Если ты делаешь пируэт налево, то зачем переносишь вес направо? Перенести вес, а не наклониться, Макс. Да, вот так хорошо, – он одобрительно кивнул головой, когда Рэмбрандт повернулся на триста шестьдесят градусов и поскакал дальше.
Это было едва ли не первое серьёзное замечание за всю тренировку – сегодня Макс был сосредоточен. Его посадка стала лучше, тело перестало быть разболтанным, и Рэм начал лучше понимать его желания.
Заминка произошла только с пируэтом (1*), но это можно было списать на усталость. Алек сам перед этим заставил Макса целый час доводить до совершенства посадку и правильные посылы при испанском шаге.
