Я хочу воспользоваться этим моментом и сжимаю её бедро в знак благодарности, что она позволила мне быть здесь.
— Итак, Зейн, Нора говорила мне, что у тебя есть три сестры, — спрашивает Анжела.
— Да, одна старшая и две младших сестры. Это немного странно, что они растут так быстро, но они по-прежнему держат меня на коротком поводке, — я смеюсь, я хотел назвать их имена.
В то время, как Анджела и я разговаривали, я замечаю беседу Норы и Нонны в углу. Каждый раз, когда я смотрю на Нору и Люси, Анджела начинается обратно со мной разговор. Я заметил, что эти двое начинают говорить немного громче, и я не могу отвернуться.
— Ма но, Нонна, нон э Пьеро(*1), — тон Норы настойчив.
Я знаю, что страх внезапно поражает моё лицо.
— Аллора ки э луи, дов’э Пьеро? Перке нон э куи? Ма ту ло стай фачендо корнуто?(*2), — Нонна кричит, бросает свои руки в воздухе.
— Ле козе тра Пьеро э йо соно фините, Нонна, пер куази ун анно(*3).
Я вижу стресс на лице Норы, как она отворачивается от меня, чтобы вернуть самообладание. Я обращаюсь к Анжеле, которая сидит напротив меня, она игнорирует ситуацию, поедая свою пасту.
— Довреббе эссере куи. Довреббе эссере кон луи. Пьеро э италиано. Луи пуо континуаре ла линеа ди сангуэ. Довреббе эссере кон луи(*4).
Люсия топает ножкой и хлопает рукой по столу. Их разговор странный, и я совершенно ничего не понимаю.
— Нора, баста. Лей нон капише, — Анжела вклинивается в разговор, — Лей э совреччитата, нон аббьямо авуто ун оспите да мольто темпо(*5).
Она заставляет меня думать, что, быть может, этот разговор закончится. Или я даже не знаю, а вдруг бы я говорил по-итальянски. Я стараюсь положить руку на колено Норе, но она отталкивает ладонь прочь.
— Ма йо каписко! Нон соно уна стронца. Йо со эзаттаменте коза ста суччедендо! Стате тутти черкандо ди фрегарми. Э нон ми пьяче ун каволо.
Люси внезапно встаёт и колеблется немного. Нора тянет свою руку к ней.
— Нон о бизоньо дель туо аюто(*6).
Она поворачивается спиной к нам и уходит, оставив Анжелу, Нору и меня за столом. Я сбит с толку. Что, чёрт возьми, только что было?
Нора садится обратно за стол, толкая её тарелку.
— Перке нон ай фатто ньенте? — она смотрит на Анджелу. — Станно андандо а фарла ушире, станно андандо а мандарла алла каза ди рипосо се куэсто континуа а суччедере(*7).
— Куэсто э проприо куэлло ке суччеде, Нора. Куэсто э иль суо червелло пердендо ла батталья(*8), — тон матери горек.
Почему, мать вашу, я не говорю по-итальянски? Они говорят так быстро, я не могу даже отличить одно слово от другого, все они сливаются. Анжела отвечает, и я вдруг чувствую себя призраком в этом доме. Очевидно, я не останусь на ночь в качестве гостя. Я не знаю, должен ли я продолжать есть или ждать обращения ко мне.
— Ваббе, ма доббьямо ризольвере иль проблема! Комункуэ ту нон стай фачендо нулла пер аютарла(*9)!
— Ма нон поссо фаре ньенте(*10)!
Анжела вдруг встала, отодвинув свой стул с силой.
— Вольо Нонна индьетро(*11).
Нора почти в слезах, и в этот раз, когда я потянул её за руку, она позволяет мне взять её. Я не знаю, что происходит, но по её выражению лица я понимаю, что она нуждается в поддержке.
— Вот так, Нора, вот так, — Анджела вдруг становится спокойной снова, когда она подходит к Норе и целует в щёку, и поворачивается ко мне. — Я извиняюсь за всё это, Зейн, может быть, мы сможем хорошо провести время как-нибудь в следующий раз, было очень приятно познакомиться, — она улыбается, это как словно свет в темноте включили, сейчас она совсем другой человек, не тот, что был пять минут назад. — Вай виа пер ла Нотте, Нора. Кьюди иль негоцио домани, пренди ун по’ ди темпо пер те стессо. Йо ми басто да сола(*12), — она снова заговорила на итальянском.
Нора кивает и поворачивается ко мне.
— Прости, — её губы плотно сжаты.
— Эй, всё нормально. Правда, что происходит? — я спрашиваю, произошедшее было немного сумасшедшим.
— Я бы действительно предпочла не говорить. Могу ли я остаться у тебя дома сегодня на ночь?
Её вопрос застал меня врасплох. Я вообще не ожидал такого поворота ужина и то, что Нора попросится ко мне.
— Да, да, конечно, — я говорю быстро. Я не хочу, чтобы она передумала.
Она быстро встаёт и покидает комнату, оставив меня стоять на кухне в одиночку, я совершенно запутался — еда везде. Она зовёт меня, я оборачиваюсь и вижу, что она взяла рюкзак.
— Зейн, пойдём?
Примечания переводчика:
(*1)Нет, бабушка, не Пьеро.
(*2)Так кто же он, где Пьеро? Почему он не здесь? Но ты слишком упряма.
(*3)Отношения между Пьеро и мной, бабушка, закончились почти как год назад.
(*4)Он должен быть здесь. Ты должна быть с ним. Он - итальянский Пьеро. Он может продолжить род. Ты должна быть с ним.
(*5)Нора, просто. Ты не понимаешь. … Она перевозбуждена, мы не принимали никого в течение длительного времени.
(*6)Но я хочу видеть его! Я не сука. Я точно знаю, что происходит! Вы все пытаетесь меня обмануть. И я не люблю всего этого. … Я не нуждаюсь в вашей помощи.
(*7)Почему тебе не сделать что-нибудь? … Дядя собирается отправить ее в дом престарелых.
(*8)Это только то, что происходит, Нора. Её мозг проигрывает битву.
(*9)Ну, а мы должны это исправить! Однако ты не делаешь ничего, чтобы помочь.
(*10)Но я не могу ничего сделать.
(*11)Я хочу, чтобы бабушка вернулась.
(*12)Я знаю, Нора, я знаю. … Уходи на ночь, Нора. Можешь не выходить на работу завтра, возьми немного времени для себя.
========== 20.Такое расстояние между нами/Such a distance between us ==========
POV Nora
Ну что, возможно, вечер мог бы пройти и лучше. Намного лучше. Я действительно не знаю, какой реакции ожидать от Зейна, он знает, что что-то происходит. Я не могу скрывать это вечно. Мы спускались вниз по лестнице в тишине, также тихо весь путь ехали на такси в Верхнем Ист-Сайде. Это слишком долгое время, чтобы быть спокойным. Могла бы сказать, что Зейн ведёт себя как зануда сейчас. Я заметила, что он пытался что-то несколько раз сказать, но так и не сказал.
Я знаю, что итальянский язык вводит в заблуждение тех, кто его не знает, но и любой иностранный язык вводит в заблуждение тех, кто на нём не говорит. Думаю, он сам понял, что это был разговор не из приятных. Я, Нонна и мама время от времени спорим — и это нормально. Это не значит, что мы не любим друг друга, — мы просто так выражаем свои мысли и чувства.
Сейчас Зейн постукивает ногой по половице. Это показывает, что он нервничает. Это не касается его, и он не должен нервничать.
Мы подъезжаем к высотному зданию, и он быстро выходит и помогает мне, как настоящий джентльмен, держа мне дверь. Я дарю ему лёгкую улыбку и сжимаю руку.
— Я в порядке, — я уверяю его.
Я уверена, что он мне не верит, но это то, что происходит. Дедушка умер семь лет назад, и она начинает рвать и метать сразу же, как только слышит его имя. Нонна умерла морально вместе с ним. Он был похож чем-то на отца. Моему отцу было весело с моей матерью, но когда он узнал, что она беременна, он сбежал. Мне не больно думать о нём, мне не нужен тот, кто может бросить собственную дочь. По крайней мере, Бог благословил меня с бабушкой и дедушкой, и сильной матерью.
Это молчание убивает меня. Я знаю, что он полон вопросов. Зейн просто пытается быть почтительным. По какой-то причине мне не нужно это его уважение сейчас. Я хочу вопросов, я хочу, чтобы меня пожалели. Я хочу вырваться из этого города, уехать подальше. В этом большом городе я чувствую, как переросла его, мои возможности ограничены.
— Ты голодна? — Зейн спрашивает меня, беря из моих рук мой рюкзак и уносит его.
— Не совсем. Я, кажется, утратила свой аппетит.
Я пожимаю плечами, оглядывая квартиру. На мой вкус, здесь немного грязно, коробки валяются вокруг, но не я здесь живу и не я должна принимать суждения.
— Ты уверена? Я могу заказать пиццу или что-нибудь китайское, — он говорит так сладко.
