За длинным столом, ближайшим к преподавательской кафедре, она и вовсе сидела одна. Впрочем, и в более спокойные дни сюда попадали исключительно опоздавшие, которым не хватило места подальше от зоркого взгляда профессора Миллера. Студентов, не боявшихся его каверзных вопросов, можно было сосчитать на пальцах одной руки человека, лишившегося мизинца во время неудачного знакомства с фрезерным станком. Гермиона улыбнулась, вспомнив, как на первом семинаре профессор попросил раскрыть концепцию Великой цепи бытия и был немало удивлён, когда в воздух взметнулась рука новой студентки. Шекспира Гермиона всегда любила, поэтому ответ с философскими выкладками и отсылками к Платону дался без особого труда, прочно завоевав расположение грозного Миллера и пренебрежение части студентов, мнение которых Гермиону, впрочем, не волновало совершенно.

В Штаты она приехала учиться… Нет, не так. Приехала она, чтобы начать новую жизнь и забыть некоторых личностей, но интересные лекции быстро стали её главным союзником, оттянув на себя львиную долю внимания и времени. Поэтому и вспоминать о прошлом доводилось разве что мучаясь бессонницей в постели или в такие моменты, как сейчас. Но где, в самом деле, доктор Миллер? На памяти Гермионы старик-профессор ни разу не позволял себе опаздывать на занятия.

Словно в ответ на её беспокойство, дверь в кабинет открылась и вошёл…

Гермиона не могла поверить своим глазам. Нет, этот человек явно не был похож на седовласого, умудрённого опытом профессора. Скорее, на заносчивого высокомерного засранца.

— Доброе утро, — поприветствовал всех Драко, поставив на учительский стол стаканчик с кофе. — Меня зовут Джон Малфой.

Студенты с нескрываемым удивлением наблюдали, как симпатичный британец открывает папку с материалами для семинара и вообще ведёт себя так, словно действительно не ошибся дверью. Боковым зрением Гермиона заметила двух однокурсниц, восторженно шептавших что-то друг другу на ухо. Догадаться о предмете их разговора было несложно.

— Не волнуйтесь, кабинетом я не ошибся, — улыбнулся Малфой, словно прочитав мысли присутствующих. Чёрт! Гермиона быстро поставила блок. Интересно, успел ли он прочитать её реакцию? Чёртов легилимент. — К сожалению, ваш любимый профессор Миллер, — по классу пронёсся негромкий смешок, — не сможет присутствовать сегодня на занятии, поэтому попросил меня наполнить ваши светлые головы крупицами знаний. Насколько понимаю, на сегодня у вас запланированы… — Он сверился с листком в руке. — Социально-психологические и духовные аспекты романа «Джейн Эйр»?

Несколько человек согласно кивнули. На Гермиону Малфой так ни разу и не взглянул, зато она не спускала с него глаз. Со стороны это выглядело вполне невинно — она всегда внимательно слушала преподавателей — но, пока Драко чертил на доске схему взаимодействий между персонажами романа, объясняя наиболее сложные темы в творении Бронте и периодически задавая вопросы студентам, Гермиона совершенно не могла сконцентрироваться на занятии.

Что Малфой здесь забыл? Очевидно, что его появление как-то связано с ней, но почему сейчас — спустя год после того, как она сбежала из Англии? Гермиона считала, что в прощальной записке доступно объяснила своё решение, пусть и пожелание счастливой жизни с Асторией не было искренним ни тогда, ни сейчас. Целый год она пыталась выкинуть Драко из головы, целый год пыталась не вспоминать их прогулки по ночному Лондону, споры о литературе до четырёх утра, которые неизменно заканчивались ничьей в постели, и его внимательный задумчивый взгляд, когда он смотрел, как она работает за письменным столом — словно Драко пытался запомнить каждую линию на её лице, словно Гермиона была самым важным, самым ценным в его жизни.

Разумеется, сказка не могла длиться вечно, поэтому Гермиона даже не удивилась, когда случайно стала свидетельницей разговора между Драко и его родителями, которые с самого начала выступали категорично против их отношений. Она не удивилась. Но так больно ей не было даже во время пыток Беллатрисы.

«Конечно, я собираюсь жениться на чистокровной. Грейнджер это так, временное развлечение».

Слова огненным клеймом отпечатались в памяти, и, возможно, именно они не позволяли забыть. Гермиона сомневалась, что такое вообще забывается. Потом она ещё долго с раздражением на саму себя вспоминала, как отказывалась верить в услышанное. Как ждала опровержений от Драко в его словах, действиях… Всё встало на свои места в тот день, когда он сказал, что пошёл на встречу с Забини, а сам отправился в ресторан с Асторией Гринграсс (Гермиона до сих пор испытывала отвращение к себе за то, что опустилась тогда до слежки).

В тот же вечер она, не дожидаясь возвращения Драко, собрала вещи, написала прощальную записку и улетела первым рейсом в Нью-Йорк. Подделать документы не составило труда, как и поступить в Принстон на магистра гуманитарных наук, послав ко всем чертям магический мир, который многократно доказал, что архаичные предрассудки всегда будут вставать на пути, будь ты хоть самым блестящим волшебником — как оказалось, даже в личной жизни.

Если говорить совсем откровенно, первый месяц Гермиона надеялась, что он приедет за ней. Что вся ситуация окажется одним большим недоразумением. Но Драко не приехал. Ни через месяц, ни через полгода, когда Гермиона с головой бросилась на поиски новых отношений, лишь бы заполнить кровоточащую дыру в сердце, выискивая в каждом парне знакомые и любимые черты; впрочем, ни один претендент не продвинулся дальше первого свидания. Все они были замечательные, но не вызывали никаких эмоций. Одному не хватало малфоевского чувства юмора, другому — его ума, третьему — способности заинтересовать Гермиону. Все они казались пресными — жалкой копией неповторимого оригинала, и за это она ненавидела Драко ещё сильнее.

И вот теперь, когда Гермиона наконец смогла восстановить слабое подобие контроля над своей жизнью, этот мерзавец снова в неё вторгся самым беспардонным образом и рассуждает сейчас перед сборищем студентов об одной из самых любимых книг Гермионы.

— …тон повествования частично меняется, загоняя сюжет в рамки романтического романа с элементами готики. Нельзя отрицать намеренное, почти сатирическое, преувеличение в изображении персонажей во время «торнфилдского» периода, из чего вполне логично вытекает превалирующий в дальнейшем романтический пафос и традиционные, наивные штампы, свойственные данному жанру. Взять, к примеру, побег Джейн из Торнфилда, когда раскрылась тайна мистера Рочестера — на мой взгляд, отличный пример, когда героиня, уверенная в своей праведности, не желает прислушаться к голосу разума или хотя бы к голосу человека, к которому испытывает сильные чувства, маскируя трусость под благородство.

На этот раз, впервые за всё время, Драко посмотрел Гермионе прямо в глаза.

— Не желаете что-нибудь сказать, мисс…?

— Харпер, — сухо ответила Гермиона.

Драко сверился со списком студентов.

— Джейн Харпер? — усмехнулся он. — Поразительное совпадение. Вам есть что сказать? Вы молчите почти час, и у меня возникает подозрение, что книгу вы не читали.

Гермиона задохнулась от возмущения. Уж Драко прекрасно было известно, что «Джейн Эйр» она знает чуть ли не наизусть: в своё время книга стала причиной не одного литературного спора между ними.

— Да, мистер Малфой, мне есть что сказать, — холодно начала она. — Все действия Джейн Эйр продиктованы чувством долга и моралью. Она прекрасно понимает, что не может быть счастлива с мистером Рочестером. Да, сейчас нам может казаться, что наличие жены, тем более такой, как Берта, не является препятствием для отношений Эдварда и Джейн и что поступок героини продиктован общественными предрассудками, но мы ведь прекрасно знаем, какое влияние могут иметь предубеждения, даже самые необоснованные, верно, мистер Малфой?

Верхняя губа Драко дёрнулась. Атмосфера в классе незримо накалилась.

— Мистер Малфой? — осторожно подняла руку Кейт, боясь неосторожным словом или действием спровоцировать извержение вулкана. — Прошу прощения, но семинар уже закончился, а через десять минут у нас лекция в другом корпусе…