Том, опускаясь в воду, думал о том, как он мог ошибиться. И точно ошибся ли? Может быть, нет? Может, ему просто понравился этот запах?

Но ведь ему нравились многие запахи, но одним из ароматов Амортенции почему-то стал именно этот. Удивительно.

« Говорят, что третий запах является ароматом любимого человека — геля для душа, шампуня или же духов», — мысленно передразнил декана Том, злясь.

И что, ему теперь пойти и понюхать Грейнджер? Да он же будет выглядеть, как полный идиот! А ещё та потрепется со своими подружками и он будет слыть маньяком.

Значит, нужно действовать как-то иначе. Может быть, зайти ночью? Но Грейнджер не дура и прекрасно знает о том, что он её ненавидит, и наверняка накладывает на свою дверь множество различных заклинаний.

Также она была сильной ведьмой и если он попытается взломать защиту, там наверняка заорёт нечто сигнальное и он сдаст себя с потрохами. А это уже не по-слизерински.

Может быть… К чёрту это? Просто Грейнджер стала неотъемлемой частью его жизни, и он уже просто не может без…

Неё.

Не представляет свою жизнь без…

Неё.

Это невозможно, но он действительно теряет часть себя.

Без неё.

Том схватился руками за голову и тихо взвыл. Нет, только не сейчас, только не снова. Эти мысли отнимают столько сил, это просто сводит с ума.

Это просто ненависть, и ничего больше.

Ненависть ставят в один ряд с любовью, именно поэтому она также сильна. Он её ненавидит.

Ненавидит.

Том понимал, что обманывает сам себя, но отчаянно не хотел признавать, что такое не может быть вызвано исключительно негативными эмоциями наподобие ненависти и ярости. Здесь есть что-то другое.

Но что? Неужели…

Нет, глупость. Быть такого не может. К тому же, он ведь пытался её убить. Он бил её, называл грязнокровкой, и много чего делал.

И не жалеет об этом. Совсем. Вот нисколько.

Он поступал абсолютно правильно, потому что он выше неё. Он — наследник Слизерина, а она — всего лишь мерзкая грязнокровная выскочка. Обычно, когда он её оскорблял, даже мысленно, становилось лучше. Но не сейчас. Почему?

Потому что он понял, что ничем не лучше неё.

Да, в его предках был сам Салазар Слизерин, основатель его факультета — самого лучшего в этой школе. Но перед его глазами постоянно встаёт образ Морфина Гонта — сгорбленного, с красными глазами, полными ярости, трясущимися руками, с грязной бородой…

Его родственники со стороны матери были жалкими людьми, даже слишком. Хотя, он ещё не видел родителей матери и дяди, но Том подозревал, что вряд ли он увидел бы что-то новое. А вот его родственники со стороны наоборот были прекрасными людьми — состоятельными, благородными, и даже… Добрыми и справедливыми.

Он аристократ, но не по матери.

Они приняли его, хотя могли выгнать. Бабушка сама пришла к нему и попросила пойти к ним домой, а после и жить с ними. Она приняла его в семью и теперь он не сирота. У него есть бабушка и дедушка, а ещё… Какой-никакой, но отец.

Отец.

Отец, отец, отец.

Он много лет не хотел и слышать это слово, потому что считал, что его отец-волшебник бросил его мать-магглу. Но всё оказалось совсем иначе, и… Он больше не ненавидел.

Потому что ненавидеть было уже некого и не за что. Мать мертва, да она уже давно расплатилась за свою ошибку. А его отец… На проверку оказался лишь несчастным озлобленным человеком — избалованным, практически ребёнком, который, по сути, ничего такого ему не сделал.

Том не знал, как поступил бы в подобной ситуации. Наверное, убил бы ту, которая посмела поить его Амортенцией.

Парень глубоко вздохнул и нехотя вылез из ванной — тёплая вода была приятна коже. Он быстро вытерся и переоделся в заранее принесённые маггловские вещи — к тому времени уже никто не ходит по Хогвартсу, а он — староста, пусть и не на дежурстве.

На его счастье, никто ему не встретился, и парень спокойно дошёл до башни старост. Он прошёл через абсолютно пустую гостиную и зашёл в свою комнату, тут же кинув полотенце в сторону.

Том разлёгся на кровати и уставился в потолок. Он решил больше не думать о Гермионе и о об аромате Амортенции. По крайней мере, сегодня.

А ещё он всё ещё ждал ответ на свой вопрос.

Возможно, потому, что сам жаждал его узнать.

========== 28. Слегка играющий порой, ==========

Только сейчас Гермиона поняла истинный масштаб катастрофы. Как только она вошла в Большой Зал, все взгляды сразу обратились на неё. Она не заметила это вчера или что-то произошло за ночь, пока она спала? Скорее всего, первое — она была слишком усталой и ни на что не обращала внимание.

По залу поползли шепотки. Гермиона, по привычке гордо поднял голову и поджав губы, села на самый край стола и принялась за еду, стараясь не думать о том, что сейчас её обсуждают без малого все старшекурсницы школы.

Что же случилось?

Гермиона была не в силах терпеть это долго и, быстро поев, направилась в класс зельеварения, где у неё проходил совместный урок со Слизерином. Только этого сейчас не хватало!

Через пару минут её догнали Милли и Мелани. Им явно не понравилось то, что они увидели — раскрасневшееся от обиды и непонимания лицо гриффиндорки. Милли поспешила все разъяснить:

— По школе такие слухи ходят! Летом все просто обсудили, что ты теперь с Риддлом, а теперь все только и говорят о том, что ты специально сделала так, чтобы Эльза уехала, а ты стала старостой, чтобы жить с Риддлом в Башне старост. Многие даже говорят, что ты действовала угрозами и шантажом, а также тебе помогала Макгонагалл.

От этих слов Гермиона пришла в ярость — да кто они такие, что смеют говорить о ней эти ужасные вещи? Они ведь ничего не знают, но всё равно обсуждают и ко всему прочему делают такие глупые предположения, не имеющие ровным счётом никаких оснований!

Тем временем Валери Розье, проходя мимо одной из большинства точно таких ниши, вдруг услышала шёпот, полный затаённой злобы:

— А она ещё и делает вид, что ничего не происходит! Хотя вся такая неприступная, словно это не она увела от меня Рона! Мерлин, как же ненавижу эту дрянь! Убила бы!

Валери остановилась и заинтересованно прислушалась — она была уверена, что речь идёт о грязнокровке Грейнджер. Она решила последовать совету своего любопытства и притаилась за углом, выжидая.

Из укрытия вышли главная сплетница школы, Лаванда Браун, и её подруга-индианка, Валери и не помнила, как ту зовут. Девушки были явно недовольны — каждая по разным причинам.

— Лаванда, я думаю, что это до добра не доведёт. Перестань изводить Грейнджер — рано или поздно она просто придушит тебя подушкой ночью, потому что у всех людей рано или поздно кончается терпение. Побереги себя, мы ведь все живём в одной комнате.

Сердце Валери забилось в предвкушении, а в голосе быстро выстроился план. Она вышла из-за угла и сказала как можно более невинно:

— Привет, Лаванда! У меня есть к себе разговор. Личный.

Парвати подозрительно прищурилась, но под требовательным взглядом подруги сдалась и ушла. Лаванда спросила немного надменно, ведь всё же Розье была слизеринкой:

— Что тебе нужно?

Валери, понимая, что её актёрские навыки здесь не понадобятся, с усмешкой произнесла:

— Не только мне.

Браун заинтересовать, хоть и не подала виду.

— Продолжай.

Розье начала излагать свою идею:

— Эта глупая грязнокровка увела у тебя Уизли, а у меня — Тома. Мне кажется, слишком много для такой невыносимой всезнайки, как она. Предлагаю отомстить ей. И так, чтобы она больше никогда и никого не увела.

Лаванда резко выдохнула. Ей очень понравилась эта идея, но вот только она не была уверена в том, что это сойдёт ей с рук. Девушка спросила с сомнением и опаской:

— И что ты предлагаешь?

Розье деланно легкомысленно махнула рукой, но её глаза сияли в предвкушении скорой расправы над ненавистной гриффиндоркой.

— Ничего опасного, — невинно сказала она. — Просто её лицо покроется прыщами на время, а точнее — примерно на весь оставшийся учебный год, вот и всё. Безобидная шалость, никто и не подумает на нас.