– Эзра, – тихо ответил тот.

– Какое странное имя. Эзра и всё? – вскинул брови граф.

– Я бродячий артист, у меня нет своей фамилии.

– Что это значит?

– С самого детства я принадлежал лишь цирку. Мы кочевали от места к месту, зарабатывали деньги, показывая представления, спали под открытым небом. Мне не у кого было спросить про историю своего рода. Поэтому имя – это всё, что у меня есть.

– Неужели у вас совсем нет родных? – воскликнула Агата. – Как же можно жить, будучи таким одиноким?

– Я вовсе не одинок, – таинственно улыбнувшись, Эзра поднял на неё свои голубые глаза. – Всю свою жизнь я был в окружении верных друзей и публики, которая с нетерпением ждала нас в каждом городе.

– О, это, должно быть, так романтично, путешествовать по свету, видеть новые места и новых людей, принадлежать всему миру… – мечтательно протянула девушка.

– Боюсь, в этом мало романтики, сеньора, – покачал головой акробат. – Большинство времени, что я помню, было заполнено тяжким трудом и вечно промокшей одеждой.

Видя, как преобразилось лицо собеседницы, он поспешно добавил:

– Но это лишь худшая часть, разумеется. Есть в такой жизни и своя прелесть. К примеру, встречи, подобно нашей…

Девушка залилась румянцем, а граф, заметив, что разговор начал заходить в неподходящее для него русло, резко оборвал Эзру:

– Довольно об этом. Мы пригласили тебя по делу, а не чтобы выслушивать истории о бродяжничестве. Агата изложит тебе суть предложения.

Робко взглянув на мужа, девушка начала:

– Дело в том… Мы бы хотели пригласить вас на торжество, – она слегка замялась. – Торжество по случаю годовщины нашей свадьбы. Оно пройдёт через две недели в нашей резиденции под Сеговией… – словно испугавшись его отказа, она торопливо продолжила: – У вас будет всё необходимое, не сомневайтесь. Всё, что ни попросите, только скажите. Мы были бы очень признательны вам…

– Это потешит моё самолюбие, надо признать, – усмехнулся дон Карлос. – Целую неделю все лишь смотрели на Парящего Ангела, разинув рты, и только граф де Леон преподнесет своим знатным гостям эдакую диковинку так, словно ему это ничего не стоит.

– Вы весьма откровенны, сударь, – тихим голосом заметила Агата.

– Я привык опережать конкурентов! – граф произнёс это с пылом и нескрываемой гордостью. – Поэтому не пожалею ни реала, чтобы в очередной раз доказать свои слова и оправдать милостивое отношение короля к нашему дому.

– Я чрезвычайно польщён, сеньор, – Эзра склонил голову. – Это большая честь.

– Разумеется, честь. Сколько ты просишь за одно представление?

Юноша молча взглянул на него и спустя мгновение ответил:

– Я соглашусь выступить без денег, если вы исполните одну мою просьбу.

– Без денег?! – глаза дона Карлоса широко округлились. – Впервые слышу подобное! Нынче каждый норовит лишь урвать себе побольше, ничего не сделав. И что же ты просишь взамен?

– Я прошу у Вашего сиятельства разрешения для моих друзей выступить вместе со мной.

– Как? Для всей труппы? Вас же слишком много! – возмутился граф.

– Нас всего девять, и мы не просим оплаты именно у вас, – ответил Эзра. – Пусть ваши гости после представления решают сами, достойны ли мы небольшого поощрения. И если так, то в свои шляпы мы будем ловить их монеты, не ваши. И вы не потратите ни единого су.

Агата с восхищением слушала молодого человека. Её глаза блестели, на щеках продолжал цвести румянец. Услышав его последние слова, она с мольбой и почти детской наивностью во взгляде обратилась к мужу:

– Это было бы просто замечательно, не правда ли? Только представьте – весь свет Мадрида, ваши завистники и почитатели, сам король и Её Величество Мария Луиза – могут ли они ожидать от вас бо̀льшего подарка, чем этот? Этим подношением вы наверняка лишь упрочите своё положение, сударь.

– Я не был бы на вашем месте так восторжен, сеньора, – сухо ответил дон Карлос, однако упомянутая возможность ещё больше наладить отношения с правящей стороной всё же заставила его прислушаться.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – промолвил он наконец. – Только знайте, если уйдёте с пустыми руками – такова ваша доля.

– Благодарю, сеньор, – почтительно ответил юноша.

– Мы будем ждать вас, – Агата едва заметно коснулась его руки и робко улыбнулась.

Эзра мельком взглянул на неё. Такая юная и находчивая, она знала, какие слова подобрать, чтобы сыграть на самовлюблённости дона Карлоса и склонить его к принятию решения.

Юноша лишь в очередной раз благодарно склонил голову и вышел из кареты.

========== 12. Беседа с огнём ==========

Возвратившись на площадь, Эзра к своему удивлению не нашёл ни одного из артистов. Толпа за высокой сценой волновалась и бурлила, воздух то и дело пронизывали громкие возгласы, но вокруг помоста не было ни души. В недоумении оглядевшись вокруг, юноша направился в сторону становища, надеясь хоть там застать кого-либо из друзей.

Дойдя до небольшого шатра, Эзра окинул взглядом разбросанные вокруг кострища вещи, костюмы, крытую кибитку, но по-прежнему никого не увидел. Ещё более озадаченный, он хотел было отправиться назад, но негромкий шум из-за полога привлёк его внимание. Аккуратно приподняв тяжёлую ткань, юноша заглянул внутрь и увидел ту самую девочку, что выступала последней и так ловко управлялась с огненными обручами. Теперь же она раз за разом упорно повторяла один и тот же элемент, пытаясь после быстрого поворота вокруг своей оси поймать летящий обруч за спиной, однако тот неизбежно падал на землю до того, как девочка успевала подставить ладонь ему навстречу.

Эзра замер в нерешительности, однако затем всё же негромко позвал её:

– Агана?

Девочка метнула на него быстрый взгляд и молча продолжила тренироваться. Акробат отодвинул полог и прошёл внутрь шатра.

– Ты ведь Агана? – настаивал он. – Я видел тебя сегодня с огненными обручами на сцене. Может, ты прервёшься на короткое мгновение, и я смогу задать тебе вопрос?

– Я занята, – сосредоточенно ответила та.

– Я это вижу, – улыбнулся Эзра. – Но я также вижу, что эти занятия не приносят желаемого результата.

Девочка перехватила обруч рукой и с силой бросила его о землю. Он подскочил и, прокатившись по полу, с гулким звоном ударился о кованый сундук в углу.

– Ничего не выходит.

– Ты слишком строга к себе, – ответил юноша. – Мало кто может похвастаться таким же талантом, как у тебя. Постой, – позвал он, видя, как она развернулась к нему спиной и стала собирать какие-то вещи. – Агана?

Но она не ответила. Эзра замер, не зная, как ему поступить дальше. В напряжённой тишине прошло около минуты, покуда её не нарушил тихий девичий голосок:

– Га̀йде.

– Что ты сказала? – юноша поднял голову и встретился с чёрными, как две бусинки, глазами девочки.

– Меня зовут Гайде, – повторила она. – Огненная Агана – это лишь имя для толпы. Как у тебя. Ты ведь не Анхель, верно?

– Верно, – улыбнулся акробат. – Я Эзра.

– Эзра? – её тонкие брови взметнулись, будто крылышки степной тиркушки. – Это ведь не испанское имя?

– Нет. Восточное.

– Как и моё, – обрадовалась Гайде. – Я вовсе не испанка, хоть и похожа.

Она поднялась на носочки и слегка покружилась, словно для того, чтобы Эзра мог получше разглядеть её и убедиться в правдивости сказанных ею слов. Затем, внезапно остановившись на середине виража и поглядев на укатившийся обруч, она опустила плечи, и лицо её снова погрустнело.

– Мне ни за что не осилить этот каскад*, – произнесла она и направилась в сторону сундука. Опустившись на землю, Гайде прислонилась к нему спиной и сердито скрестила руки на груди.

Эзра поглядел на неё и отчего-то отчётливо вспомнил один день из своего детства, когда впервые упал с невысокого каната на резиновый мат. Тогда весь мир показался ему серым и враждебным, а ноющая ушибленная коленка настойчиво подмывала бросить всё и пойти заняться чем-нибудь более подходящим. Но таинственная темнота под куполом цирка, мерцающие пылинки в тусклом свете – как же они манили его! И он понимал, что ни за что не попадёт туда, если не преодолеет это расстояние, ступеньку за ступенькой, трапецию за трапецией.