Публика воодушевлённо зааплодировала.

Эзра подтянулся обратно к канату, распутал ноги и, внезапно разжав пальцы, начал стремительно падать вниз, совершая бесконечные кувырки.

Камилла, сидевшая на трибуне, вскочила с места и в ужасе стиснула перила. Однако также внезапно Эзра ловко ухватился за канат почти у самого пола и, грациозно расправив спину, закружился в бешеном ритме, словно балерина в фуэте.

Зал взорвался аплодисментами. Камилла почувствовала нетерпеливое прикосновение на своём плече.

– Мама, сядь, ты мешаешь смотреть! – Нина упорно потянула её назад. – Я ничего не вижу из-за тебя.

Та повиновалась, продолжая неотрывно смотреть на кружащегося юношу. Эзра тем временем сделал последний виток и, перевернувшись в финальном сальто, эффектно приземлился на манеж.

Восторженные крики и свист послышались со всех сторон. Толпа гудела и не могла успокоиться. Улыбающийся Эзра обводил людей глазами и изредка посылал им воздушные поцелуи. Нина поднялась на ноги и размашисто захлопала в ладоши над головой.

– Да! Так держать, Эзра!

Услышав её возглас, юноша обернулся и, стремглав подбежав к трибуне, легко взобрался на неё, словно она была тем самым канатом посреди зала, на котором он только что проделывал сложнейшие трюки.

Сжав сестру в объятиях, Эзра радостно закружил её под ликование публики. Когда же он наконец отпустил её, то мгновенно почувствовал руки Камиллы на своём лице.

– Мальчик мой! – она порывисто обняла его.

– Мама, – слегка смущённый, Эзра утешающе провёл рукой по её спине. – Всё хорошо.

– Как я испугалась, когда ты начал падать с каната! – взволнованно заговорила Камилла. – Я подумала, ты потерял равновесие!

– Ага, и по пути ещё успевая делать бесконечные сальто, – вставила Нина. – Всем ясно, что это был просто отлично поставленный трюк, мама.

Та лишь отмахнулась.

– Тебе надо отдохнуть, ты изведёшь себя на этих соревнованиях.

– Мама, – Эзра сжал её ладони в своих руках. – Я в порядке. Увидимся вечером, – он почти невесомо поцеловал её и, ловко перепрыгнув через перила, устремился к судейским подмосткам.

Камилла только неодобрительно покачала головой.

– Ну вот откуда это в нём! Эта странная тяга постоянно находиться на волоске от смерти!

– Полно, мама, – прервала её Нина. – Пойдём домой. Нам нужно ещё успеть купить свечи и полить коржи глазурью. Осталось всего пару часов до праздника.

Камилла подняла сумку на плечо и в последний раз оглянулась на сына.

– Что ты написала ему в открытке? – обратилась она к дочери.

– Правду, – пожав плечами, ответила та.

========== 4. Правда ==========

Энрике выключил свет, и в тот же миг в дверном проёме показалась Нина с огромным тортом в руках. Таинственные отблески от двадцати пяти горящих свечей придавали её лицу неимоверно загадочное выражение. Улыбаясь от уха до уха, она торжественно пронесла поднос через всю гостиную и опустила его перед сидящим во главе стола Эзрой.

– Eso es todo*, братец, – она потрепала его по серебряным волосам. – Загадывай желание. Только одна возможность, подумай хорошо. А не как в прошлый раз, – толкнув его локтем в бок, саркастично добавила она.

– Нина, – хозяйка дома закатила глаза. – Не мешай, дай ему сосредоточиться.

Она подошла к Энрике и приобняла его за плечи. Тот накрыл руки Камиллы своими ладонями в ответ.

– Пусть наш мальчик загадает самое нужное.

Эзра был абсолютно счастлив. Его удивительные голубые глаза, казалось, светились изнутри. Он приложил сложенные ладони к губам и, зажмурившись, прошептал несколько неуловимых слов. Затем его лицо озарилось ослепительной улыбкой. Набрав полную грудь воздуха, юноша одним дуновением затушил все крохотные огонёчки. Нина с радостным воскликом снова включила свет и затем, в который раз за день, радостно зааплодировала.

– Мама, папа, querida hermana**, – вдохновенно обратился он к ним. – Вы сделали мой день таким волшебным! Без вас я не представляю своей жизни, вы моя сила и крепость.

Эзра поднялся.

– Поэтому я позволил себе… в двадцать пятый раз задувая свечи на своём празднике, загадать желание, которое коснулось бы всех нас, а не только меня.

В глазах Камиллы появились слёзы, но она тут же попыталась сморгнуть их, чтобы муж не заметил её излишней сентиментальности.

– Поэтому, Нина, – он вдруг обратился к сестре. – Если в этом году твоя жизнь наконец-то наладится, ты знаешь, кого благодарить.

– Ах ты! – незамедлительный ответ девушки сопровождался кинутым в брата коробком спичек и добродушным смехом отца. – Гад, вечно испортит торжественный момент. А я ведь почти поверила в твою искреннюю тираду.

Они принялись по-детски носится вокруг стола, хватая на ходу скомканные салфетки и кидаясь ими.

– Нина! Нина! – безуспешно пыталась достучаться до дочери Камилла. – Вот же великовозрастный поросёнок… Нина! Ты забыла про подарок!

Девушка вдруг замерла, как вкопанная.

– Точно, подарок! – она хлопнула себя по лбу и скрылась в темноте коридора. Эзра с удивлением взглянул на родителей.

– Подарок? Ещё один?

– Принимай, пока дарят, – усмехнулся Энрике. Его жена заулыбалась.

– Их не бывает много.

Нина вернулась с небольшой коробкой в руках. На её крышке красовался огромный голубой бант. Девушка нетерпеливо сунула подарок прямо в руки Эзре.

– Держи, открывай!

Как только тот подхватил коробку, она подбежала к матери и стала рядом с ней, напряжённо наблюдая за действиями брата.

Эзра мельком взглянул на них и принялся осторожно распутывать ленты. Узелок за узелком он освобождал подарок от шёлковых пут, и наконец, спустя минуту, они незаметно соскользнули на пол, предоставляя возможность юноше поднять крышку. Нина нервно прикусила ноготь.

Раскрыв подарок, Эзра вынул из коробки небольшой лоскут тёмной шерсти и приколотый к нему кулон в виде ладанки. Медленно отложив обёртку, он бережно взял подарок в ладони и принялся пристально его рассматривать. В комнате воцарилась напряжённая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов.

Наконец Нина не выдержала.

– Ты кое-что забыл, – она указала на пустую коробку. – Там, на дне.

Эзра отложил шерсть с ладанкой и достал со дна небольшую открытку. Слегка растерянно повертев её в руках, он принялся читать сестринское послание, что было делом нелёгким, так как почерк Нины скорее напоминал арабскую вязь, нежели буквы. Все трое напряжённо следили за тем, как по мере чтения светлая улыбка сходит с юношеского лица, а глаза всё больше и больше наполняются растерянностью. Наконец, спустя несколько минут, Эзра поднял голову.

– Что это? – его голос слегка дрогнул. – Это…

– Это – правда, – прервала его сестра. Их взгляды встретились, и у Нины защемило сердце от той тоски, которую она увидела в глазах юноши.

– Правда? – медленно и подчёркнуто повторил он.

– Сынок… – Камилла осторожно шагнула к нему. – Мы решили, что будет лучше, если ты узнаешь. Не могли же мы всю жизнь держать тебя в неведении, – она оглянулась на мужа, словно искала его поддержки. – Это правда, я нашла тебя на берегу Мансанареса двадцать пять лет назад. И всё, что с тобой было – это лоскут шерсти и маленький кулон на шее. Посмотри, – она подошла к креслу и взяла кулон в руки. – Вот здесь, видишь? Поверни кулон этой гранью на свет.

Эзра сделал так, как велела ему мать и с удивлением прочёл собственное имя.

– Так вот почему… – он нахмурился. – Я так не похож на вас.

Юноша окинул взглядом свою семью.

– Вы все смуглые и черноволосые, а я словно… родился далеко на севере. И мои волосы посеребрил снег.

– Мы не знаем, откуда ты, – подал голос Энрике. – Но одно я знаю точно. Ты – член нашей семьи. И мы сделали всё, чтобы ты ни в чём не нуждался.

– Мы не желали огорчать тебя или заставлять зарабатывать нашу любовь, – сказала Камилла. – Мы любили тебя, как своего родного сына, и всегда будем любить.

Эзра несколько мгновений молча глядел на них, а затем снова мягко и трогательно улыбнулся.